Как она могла до́ смерти влюбиться в него? Влюбиться так быстро, так сильно. Нет, тут, конечно же, что-то другое. Но даже если он стал всего лишь детонатором… Чертова головная боль! От волнения, наверное. Потрясение, это точно. Он окинул взором опустевший зал с ожидающими закрытия столиками. Никого, кто бы мог увидеть его поражение. Повернувшись к стойке, он закурил новую сигарету. Ну вот, он уже начал утрачивать чувство времени, память, равновесие. Еще немного, и… Внезапно его уединение прервали голоса, хорошо ему знакомые. И ненавистные. Сальные смешки, тяжелые шаги. — Посмотри-ка, кто это тут… — Похоже, это наш рогоносец! — Эй, Бертиль! Зачем ты пускаешь в свой притон неизвестно кого… Казалось, мерзкие голоса звучат где-то вдалеке. Приглушенно. — Не заводитесь, — угрожающим тоном произнесла хозяйка заведения. — Не нужно мне здесь никаких историй! Вновь прибывших было трое. Эрве Лавесьер, брат мэра Кольмара; Порталь, служащий в мэрии. И Гинтоли, владелец мясной лавки. Трое неразлучных. Адское трио, постоянно задевавшее Лапаза. Заказав «Пастис», они уселись неподалеку от проводника; тот не удостоил их даже взглядом. — Вы слышали, что говорят о малышке Мириам? — пошел в наступление Лавесьер. Венсан допивал свой стакан, когда Бертиль принесла компании за столиком «Пастис 51». Счет она положила перед Лавесьером: расплачивался обычно он. — Послушайте, Бертиль! Вы слышали, что случилось с малюткой Мириам? — снова обратился к ней Лавесьер. — Мириам? Нет, — ответила она. — Это кто? — Хорошенькая телка, что работала в турбюро… Сегодня утром ее нашли мертвой в собственной квартире… Перерезаны вены на руках. — О господи! — вырвалось у хозяйки заведения. — Да, я слышала, все только об этом и говорят!.. Венсан искал банкноту в заднем кармане джинсов, чтобы поскорее расплатиться и покинуть ставшее ненавистным бистро. Прерывистые, неуверенные движения. Легкая дрожь в руках. — Кажется, она покончила с собой из-за одного чувака! — добавил Гинтоли. — Ты называешь его чуваком? — насмешливо переспросил Лавесьер. — Сначала он выгоняет свою телку, а потом убивает девчонку! Венсан закрыл глаза. Где-то в глубине нарастало отвращение и жуткое желание дать в морду. Может, даже убить… — Уверен, она не пережила разочарования! — добавил Гинтоли. — А все потому, что он даже поцеловать ее как следует не смог! — Ты прав! — расхохотавшись, подхватил Лавесьер. — Потому-то жена и сбежала от него! С невидящим от алкоголя и ненависти взглядом Венсан ринулся прямо на Эрве. Он схватил своего извечного врага за ворот куртки, приподнял над стулом и нанес ему гулкий удар головой. Лавесьер приземлился на стол, разлетевшийся под его тяжестью. Порталь и Гинтоли бросились на проводника, а Бертиль завопила: — Прекратите! Прекратите немедленно! Но удары продолжались сыпаться градом, все более и более жестокие, и она побежала к телефону звонить в жандармерию, расположенную в сотне метров от ее бистро. Венсан получал удары, не чувствуя их. Но возвращал с удвоенной злостью. До тех пор, пока наносить удары стало некому. Враг повержен. В нокауте. Он победитель. Отупевший, Лапаз какое-то время стоял на месте, потом, пошатываясь, двинулся к стойке. Он забрал клочок бумаги. Его кулаки были в крови. Бертиль смотрела на него испуганно и одновременно с удивлением, а он направился к выходу. В этот самый момент в бар ворвались жандармы во главе с Серван. * * * — Затолкайте его в камеру, пока не протрезвеет! — приказал Вертоли. — И скажите врачу, чтобы зашел его осмотреть! Матье и Серван осторожно приблизились к Венсану, впрочем от его агрессивного настроения не осталось и следа. Однако зрелище трех поверженных на полу бара побуждало их к осмотрительности. Они отвели его в камеру, находившуюся в подвальном помещении. — Как только врач закончит в баре, он сразу же придет сюда, — печально произнесла Серван. — Пойдем, — позвал ее Матье. — Оставь его, пусть протрезвеет! — Нет, я уйду, когда придет доктор… — И речи быть не может! Тебе нельзя оставаться с ним наедине! — Не беспокойся… Пожав плечами, Матье направился к лестнице. Серван помогла Венсану лечь на скамью и снять куртку, а потом скатала ее и подложила ему под голову. Взяла носовой платок и вытерла ему кровь на лице. — Не больно? — тревожно спросила она. — У вас на лбу глубокий шрам… — Черепушка раскалывается! — признался он едва слышно. — Я не могу дать вам аспирин без назначения врача… Однако вы не слишком церемонились с этими мерзавцами! — Не помню… Я убил их? — Слава богу, нет! Лавесьер отправился в больницу, а тех двоих осматривает врач… Почему вы это сделали, Венсан? — Я надрался, разве не понятно? — Из-за Мириам? Он открыл глаза: в них полыхал гнев. — Я вижу, все уже в курсе? — Ну да… Когда Мишель Альбертини вызвала нас, она вопила, что из-за вас Мириам покончила с собой. Думаю, ее слышала вся деревня… Она была так потрясена, что мы не смогли ее… — А вы? Вы тоже считаете, что она умерла из-за меня? — Это она приезжала к вам вчера вечером?.. Или я ошибаюсь? — Нет… Это была она. И я наговорил ей много ужасных вещей. — Почему? — Потому что не хотел больше ее видеть… Потому что… Потому что всегда такой… Я мерзавец, вот и все. — Вы считаете, она влюбилась в вас? — Не знаю, может быть… Да. — А вы не переносите, когда вас любят? На этот раз он отвернулся к стене. Серван тут же пожалела, что говорила столь прямолинейно. Что надавила на самое больное место. — Оставьте меня одного, черт возьми!.. Оставьте меня, пожалуйста…