* * * Высившийся во мраке лес напоминал армию теней. Готовую поглотить пленницу. Не зажигая фонарик, Венсан продолжал поиски с помощью благосклонной луны. Живот подвело, горло пересохло. Он думал об Эмелин, блуждающей в пугающих сумерках. Думал о Наде, о том, что она ему скажет, если… Страх контролируемый, однако от него бешено колотилось обычно спокойное сердце. Остановившись на поляне, на склоне, где когда-то производилась вырубка леса, он острым взором окинул местность. И внизу, на опушке, где лес плавно переходил в поле под паром, он различил чью-то темную фигурку и узнал в ней Эмелин. Она сидела, прислонившись к большому валуну. Мгновенно почувствовав облегчение, он бросился вниз. Чудом избежав всех ловушек, которые имеет обыкновение расставлять ночь, он быстро спустился по склону и в считаные минуты достиг края поля. Приблизившись к девочке на десяток метров, он решил заявить о себе. Чтобы не испугать ее. — Эмелин! Это я, Венсан! Я здесь… Повернув голову, она увидела яркий свет фонарика. И со всех ног бросилась бежать. — Стой! — закричал проводник. Ему пришлось гнаться за ней, но он без особых трудов настиг девочку. Он схватил ее за руку, но она стала вырываться. — Оставь меня! — надрывно кричала она. — Успокойся! Она яростно отбивалась, словно на нее напал маньяк. — Да стой же ты! — воскликнул Венсан. — Стой, черт тебя возьми! И он обхватил ее за талию и приподнял. — Теперь ты немедленно успокоишься! — приказал он. Она перестала отбиваться, и он осторожно опустил ее на землю. Она шарахнулась в сторону. Венсан увидел ее глаза, полные дикой злобы. Две безумные молнии, бьющие прямо в него. Это уже не прежняя Эмелин, девочка напоминала зверька, попавшего в западню. — Ты идешь? — как можно мягче спросил проводник. — Пора возвращаться… Так как она не отвечала, он крепко взял ее за руку, не оставив ей выбора. Пройдя по краю леса, они спустились по каменистой осыпи и вышли на тропу. Дорога уже недалеко, и через двадцать минут они в полном молчании вышли на нее. Под ногами поскрипывали камни; со стороны их пешая прогулка в полной темноте выглядела странно, если не сказать больше. По дороге к машине Венсан постепенно успокоился. После пережитой тревоги в нем то и дело закипал гнев. В лесу Эмелин могла погибнуть, и ему пришлось бы отвечать за случившуюся трагедию. Он сильно сжал ее запястье. — Мне больно! — не выдержав, простонала она. — Замолчи! — ответил он, таща ее за собой. — Иди за мной и молчи! Он не рискнул выпустить ее руку. Она снова могла сбежать и разбиться насмерть, сорвавшись с обрыва. Наконец они подошли к пикапу, и Венсан втолкнул Эмелин в кабину, на пассажирское сиденье. Не говоря ни слова, они вернулись в шале. Войдя в дом, Венсан запер дверь на два оборота ключа, чего никогда раньше не делал, и положил ключ к себе в карман. Эмелин стучала зубами от холода, руки ее и лицо исцарапали колючки, сквозь которые она пыталась прорваться. Венсан посмотрел ей прямо в глаза. — Ты можешь мне объяснить, что происходит? — начал он голосом, выдавшим его возмущение. — Мне нечего тебе сказать! Оставь меня в покое! Получив увесистую пощечину, она едва не упала. Поднеся руку к лицу, она уставилась на него — сначала с удивлением, потом со злостью: — Негодяй, ты не имеешь права бить меня! Ты мне не отец! И продолжала выкрикивать оскорбления, слова, в которых не было смысла… Ты мне не отец. В этом-то вся проблема: у нее больше нет отца. Она продолжала кричать и гримасничать, и Венсану очень хотелось влепить ей вторую пощечину. Ибо он не знал, как прервать ее истерику. Но он сумел взять себя в руки, и девочка в конце концов выдохлась. Упав на диван, она расплакалась. Вся злость Венсана мгновенно испарилась; обескураженный ее горькими слезами, он сел в кресло напротив и стал лихорадочно соображать, как ей помочь. Страх его прошел, осталась только жалость. Эмелин лежала на боку, зарывшись лицом в диванные подушки. Ее нервы явно на пределе, и успокоить ее вряд ли будет просто. Он придвинулся к ней, ласково погладил по голове. Пальцы ее судорожно сжимались и разжимались, дыхание прерывалось. — Успокойся, Эмелин, — с нежностью произнес он. — Успокойся, прошу тебя… Деликатно приобняв ее за плечи, он притянул ее к себе, радуясь, что наконец-то она принимает его помощь. — Мы поссорились? — шепотом спросил он. — Нет! — ответил детский голос. Нет больше неуправляемого чудовища: маленькая девочка, которую он знал, снова здесь, у него под защитой. — Мне очень жаль, что пришлось тебя ударить, прости меня… Но я так испугался! Я два часа искал тебя, думал уже, что никогда не найду… Почему ты убежала? — Не знаю… Мне стало грустно из-за Гали… — Мне тоже грустно, малышка… Ты же знаешь, я его очень любил… Но уверяю тебя, я ничего не мог сделать. В сущности, это полуправда. — Почему он умер? Его убил огонь? — Нет, он умер сразу, не страдая… Его сердце остановилось… В конечном счете приврать иногда полезно. Он даже представить себе не мог, что она успела так сильно привязаться к его собаке. — Хочешь, я приготовлю чего-нибудь поесть? — спросил он. — Я хочу пить… — Сиди, я сейчас принесу. Он отправился на кухню, и Эмелин, воспользовавшись его отсутствием, вытерла последние слезы. Крестный вернулся через несколько минут, улыбающийся и с подносом, полным вкусных вещей. — Иди вымой руки и лицо, — промолвил он. Венсан зажег сигарету, взяв ее из пачки, забытой Серван. Расслабиться. В гостиной они сели по обе стороны стола, друг напротив друга. Оправившись после нервного срыва, Эмелин буквально набросилась на еду. Очередной признак нервного возбуждения. — Мне бы хотелось поговорить с тобой, — начал Венсан. — О чем? — О тебе… и о том, чего ты хочешь… — Это мама хочет, чтобы ты со мной поговорил? — Нет, я… Но мама о тебе беспокоится… Куда ты хотела убежать? Забравшись на диван, Эмелин пожала плечами. И снова заплакала. Решительно, сегодня вечером он никак не мог понять, с какой стороны к ней подступиться. — Ты все расскажешь матери? Скажешь ей, что я пыталась удрать? — Нет, я ничего не скажу. — Я хотела умереть… Настала очередь Венсана получать пощечины. На несколько секунд он словно окаменел. — Я хотела умереть, — повторила Эмелин. Второй удар вывел Венсана из неожиданного ступора. Он обошел стол и взял ее за плечи: — Я запрещаю тебе так говорить! Запрещаю! Запрещаю тебе умирать. А тем более стремиться к смерти. — Ты не одна, Эмелин! У тебя есть мать и брат, у тебя есть семья! Я тоже здесь, рядом! Венсан опустился на колени, чтобы их глаза оказались на одном уровне, и обнял ее. Он пытался сдержать слезы, но больше не мог сопротивляться. Теперь оба плакали, прижимаясь друг к другу. — Мне так не хватает папы!