Часть 3 из 45 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– …Я бы предположил, что до полуночи. Но точно после обеда… – Пожалуйста, только не надо объяснять, откуда такие выводы.
– Причина смерти? – перебил Альсада.
Если Петакки продолжит развивать эту тему, его точно вывернет. А блевать на глазах у салаги совсем не хотелось. Он сделал доктору знак прикрыть тело.
– Сквозное ранение, повреждена затылочная кость.
– Переведите. – Альсада многозначительно кивнул на Эстратико. Тот оторвал взгляд от блокнота.
– Ни к чему. Я знаю, что это значит, – сообщил помощник комиссара. – То есть ей выстрелили в голову, правильно?
– Причем почти в упор, – с легким раздражением уточнил Петакки и все-таки продолжил: – Пуля вошла в затылок. – Точно заказуха.
– Всего одна? – переспросил Эстратико.
– В общей сложности три. И с очень близкого расстояния – не более двадцати сантиметров. И все же мы говорим «ранение», в единственном числе, потому что второго и третьего выстрела жертва уже не заметила.
– Казнь? – предположил Эстратико.
– Возможно… – осторожно произнес Петакки.
– Калибр? – вклинился Альсада.
– Я извлек пули. Все три – из одного оружия. Девять миллиметров. Стандарт.
– Прекрасно. – Эстратико вздохнул. – Полгорода в списке подозреваемых!
– Можете смело из него вычеркнуть всех, кто не был с ней знаком, – тихо произнес Петакки.
– Что-что, Элиас? – с интересом переспросил Альсада.
– Можно уверенно утверждать, что речь не идет ни о несчастном случае, ни об ограблении, которое пошло не по плану, ни о детях, игравших с пистолетом. Кто-то очень, очень хотел ее убрать. Я, разумеется, уже взял образцы тканей, но готов согласиться, что преступники совершенно не спешили, – продолжал судмедэксперт. – Напротив: раз уж они поставили перед собой настолько серьезную задачу, то потом, скорее всего, не пожалели времени на то, чтобы замести следы. Иными словами, я не удивлюсь, если ничего подозрительного мы так и не обнаружим – ни на теле, ни в мусорном баке. А еще у жертвы есть особая примета…
– Примета? – оживился Эстратико.
– Точнее сказать, две – и это татуировки. Две одинаковые ласточки, по одной на каждом бедре, повернутые друг к дружке. Черные чернила. Судя по состоянию изображений, их нанесли примерно четыре года назад. Поможет ли это опознать жертву?
– Почему голова цела? – выпалил Эстратико.
Альсада поморщился. А ведь правда. Не было видно ни огнестрельной раны, ни следов недавнего вмешательства Петакки, который доставал пули. Не для этого ли ему потребовался компас?
Судмедэксперт поглядел на Альсаду и улыбнулся:
– Какой любознательный, а, инспектор…
– Ну что тут скажешь, Элиас? – с напускным смирением произнес Альсада. – Современная молодежь, она такая.
Он заметил, как взгляд Эстратико мечется от одного собеседника к другому. Удивлен, что мы так запросто болтаем? «Мы общались в прошлой жизни» – таково было объяснение, которое оба давали при необходимости. Точно сговорившись. Продолжать расспросы никто не осмеливался. Разговоры эти были болезненны для Альсады, а доктора, казалось, смущали.
И все же инспектор замечал, что их скрытность лишь провоцирует любопытство, особенно у молодежи. Сказать по правде, в молодости и его занимало, каким был мир раньше. Не в те далекие времена, когда жили пещерные люди или конкистадоры, оставившие после себя множество артефактов, – нет, как ни странно, эпохи, погребенные в закрытом гробу историографии, выглядели понятнее. Нет, людям куда более любопытными казались недавние годы, когда Альсада с Петакки, еще молодые, познакомились и каким-то образом сдружились. Вот этого молодежь никак не могла взять в толк. И рядом с такими ветеранами ей было не по себе. Потому что в них все еще жило прошлое и, точно кровь, сочилось в настоящее.
– В отличие от кино – а там, если честно, чаще всего показывают сплошную чушь, – заметил судмедэксперт, неодобрительно качая головой, – от выстрела далеко не всегда «срывает башку», выражаясь вашим языком. Все зависит от параметров пули, от расстояния до цели, от угла вхождения и так далее. – Петакки слегка приподнял голову женщины и не спеша повернул набок, показав аккуратную ранку, не больше пуговицы от рубашки. – Нередко бывает, что пуля прошивает мягкие ткани и даже кость, не причинив дополнительных повреждений. – Тем же отточенным движением он вернул голову на место.
– Спасибо, Элиас. Безупречная работа. – Дотошен, как и всегда.
– Благодарю. Я позвоню в отдел, как только получу результаты токсикологической экспертизы, и вышлю вам полный набор фотографий и отчеты по отпечаткам пальцев, собранным с мусорного бака, – пусть тоже будут в деле.
Альсада пожал ему руку и торопливо вышел. Он едва расслышал последние слова Петакки:
– Хорошего вам дня, инспектор.
Эстратико шагал следом, едва поспевая за ним. Тут было спокойно, но гул толпы с ближних улиц доносился и сюда. На запад. К Каса-Росада. Как вообще можно всерьез воспринимать страну, глава которой заседает в розовом доме, причем это название – официальное?
– Эстратико.
– Слушаю, инспектор!
Альсада услышал в голосе помощника комиссара напряжение, но оглядываться не стал.
– У меня кое-какие дела. – Перво-наперво, кофе. А расследование может и подождать. – Доберешься до отдела один?
– Разумеется, инспектор.
Эстратико исчез так же незаметно, как появился. Альсада огляделся, раздумывая, куда пойти. Черт. Новые туфли угодили в темную лужу. Не дождевую. А впрочем, пусть испачканная обувь будет его единственной проблемой…
3
2001 год
Среда, 19 декабря, 10:00
Едва Альсада добрался до участка, как начался дождь. И не просто дождь, а непрестанная, почти неосязаемая изморось, пробирающая до костей. Инспектор зашел внутрь. Бывшая приемная с полированным столом красного дерева и симпатичной секретаршей, которая зачесывала волосы на манер Эвиты, пала жертвой экономической рецессии, заставившей Федеральную полицию Аргентины урезать расходы. Верхние этажи пришлось сдать модному иностранному рекламному агентству, а приемную переделать в опен-спейс, в котором сидели теперь молодые полицейские вроде Эстратико. Тесное помещение, выкрашенное в сомнительный горчичный цвет, плотно, как в тетрисе, заполняли фанерные столы, неудобные шаткие стулья, темпераментная кофемашина и главная достопримечательность участка – знакомый каждому возмутителю спокойствия в районе Монсеррат зеленый диван. Его обивка из искусственного бархата одинаково радушно встречала и полицейских в штатском, и задержанных, ожидающих оформления, оделяя всех без разбору застарелым запахом табака и кофе. За тридцать лет службы он почти выцвел и покрылся желтоватыми проплешинами, как травяная лужайка под конец засушливого лета.
Сегодня – как и почти каждое утро – на нем восседала Долорес, в очередной раз потревожившая покой респектабельного района. Было ей тридцать семь, выглядела она лет на десять старше, но до сих пор не могла взять в толк, отчего клиенты, уверявшие ее во время приватных свиданий в своей безграничной любви, при следующей встрече делали вид, будто и вовсе с ней незнакомы, особенно во время воскресной прогулки с семьей. «С другой семьей», настаивала она. Ее логика забавляла инспектора Альсаду.
– Доброе утро, Долорес.
– Доброе утро, инспектор. – Похоже, Долорес провела эту ночь на диване. Она куталась в одеяло, вокруг глаз размазались пятна подводки и туши.
– Жду не дождусь того утра, когда тебя тут не встречу, – заметил Альсада, проходя мимо.
– А я-то как его жду, инспектор.
– Если парни будут тянуть с твоими бумагами, дай знать. Я в курсе, что им нравится твое общество, но тебе давно пора домой. Особенно сегодня, когда в городе такое творится.
– Спасибо, инспектор. – Долорес не упускала ни единой возможности упомянуть его должность – безупречная смесь благоговения и добродушной насмешки.
– Эстратико! – крикнул он.
Из-за боковой двери высунулась белокурая голова. Помощник комиссара, к ужасу Альсады, успел снять пиджак, – какая наглость! – выставив на всеобщее обозрение рубашку на пуговицах и с коротким рукавом.
– Можете звать меня Орестес, сеньор. В конце концов, мы же с вами теперь в паре.
– Эстратико, пару я себе уже отыскал и, поверь мне на слово, менять не планирую. – Альсада огляделся. Ему вдруг стало не по себе… Как будто сегодня воскресенье. – А где все? Их в город отправили?
– На усиление, – подтвердил Эстратико. – Армия и полиция, семьдесят пять тысяч человек. Беспрецедентные меры.
Да нет, прецедент уже был, только закончилось все скверно. В прошлый раз, когда военные вышли на улицы, количество жертв исчислялось тысячами.
– А нас, значит, оставили? – хмыкнул Альсада. – Я-то, понятно, уже не гожусь для таких подвигов, но ты! Не рановато ли в штабе отсиживаться на заре-то карьеры?
Эстратико натянуто улыбнулся.
Приятно иногда вывести подчиненного из равновесия. Но хорошенького понемножку.
– Ну ладно. Сегодня без переклички… Из морга новости есть?
– Пока нет, инспектор. Ничего, кроме того неопознанного трупа.
– Ключевое слово – «пока», – проворчал Альсада.
– Правда, тут пришла одна парочка и желает с вами поговорить.
– Со мной? – Альсада разочарованно уронил руки. – Они назвали мое имя? Уверен, что им нужен именно я?
– Лично вас они не упоминали. – Вот это уже больше похоже на правду. – Сказали только, что хотят поговорить с самым главным в участке. Сами понимаете… – Помощник комиссара демонстративно кашлянул. – Сейчас всего десять утра… а значит, самый главный – это вы.
– И что же им нужно? – спросил Альсада, оставив без внимания намек Эстратико на нарушение трудовой дисциплины комиссаром.
– Они не сказали. Я отвел их к вам в кабинет.
Он и так потерял сегодня немало времени, пока искал после морга, где припарковать свой заляпанный грязью «клио». Не то чтобы у него было много дел: без опознания трупа, токсикологической экспертизы и отчета о месте преступления оставалось только ждать, пока кто-нибудь заявит об исчезновении женщины со схожими приметами.