Они двинулись вдоль ограждения. Даня воодушевлено рассказывала ему то, что узнала от новых знакомых, а Арсений наслаждался обществом дочери. Как же все-таки редко они вот так общались друг с другом… «Нужно прекратить напиваться. Да… В следующем году все будет хорошо… Мы справимся». Арсений уже успел позабыть о маленьком фигуристе, как вдруг с другой стороны ограждения донесся знакомый голос. – Даниэла! Даня смолкла и удивленно выглянула из-за отцовской спины. На ограждении сидел Яков. И как только умудрился забраться туда прямо на коньках? – Ты кто? – в лоб спросила Даня, с подозрением оглядывая малявку. – Яков. Девочка вопросительно уставилась на отца. Арсений, кусая губы, чтобы не рассмеяться, торопливо отвернулся – типа ни при чем. – Дяденька, я решил. Так, «ни при чем» явно не прокатило. – Ты. – Яков в упор глянул на Даню, чтобы, видимо, у той и мысли не возникло, что речь не о ней. – Ты станешь моей женой. Арсений поперхнулся. – Речь же о невесте шла, – напомнил он, подразумевая, что статус «невеста» еще подразумевает наличие пути отступления. А вот «жена» это уже как-то серьезно… –Женой, – непреклонно заявил белобрысый ангел и ловко спрыгнул обратно на каток. – Я тебя найду! Как только нагловатый пацаненок скользнул прочь, Арсений виновато покосился на дочь. Даня выглядела вполне спокойно. – Он совсем ту-ту? – скептически уточнила она, наблюдая за изящным скольжением Якова. В его движениях появилась некая проказливость. Похоже, у мальчишки внезапно улучшилось настроение. – Все может быть, – с крайней серьезностью согласился Арсений и, бросив последний взгляд на энергичную мальчишечью фигурку, последовал за дочерью. – Давай еще погуляем? – Даня с надеждой заглянула ему в лицо. – Не хочу домой. – Мы ведь за книгами сначала зайдем. Куплю тебе в подарок. А потом, ничего не поделаешь, придется вернуться. Встретим Новый год… семьей. – Арсений грустно вздохнул, а потом внезапно крепко обнял дочь. – Помни, Дань, папа любит тебя. И сегодня, в новогоднюю ночь, загадает желание. Ты обязательно будешь самой счастливой на свете... Рассказ 4. Снежный цветок, стеклянный сад Регина не могла поверить своим ушам. Раскрыв рот, она прислушивалась к словам своего дорогого Сашеньки и чувствовала, как постепенно проседает пол ‒ уходит прямо из-под ног, рушится в темные глубины адских впадин и крошится в серый пепел. ‒ А ну-ка, повтори, ‒ процедила она сквозь зубы. Вообще-то ее внутреннее существо было намного нежнее и ранимее и, конечно же, совершенно отличалось от внешнего вида и поведения. Многие ей на этот контраст тонко намекали, так как говорить прямо в лицо было чревато. ‒ Ты уволена, ‒ холодно повторил Саша, нервно огладив трехдневную щетину. ‒ Василий Иванович попросил меня передать тебе это. ‒ Атвой дядябольше ничего не просил передать? ‒ Регина скрестила на груди руки и испытующе глянула на своего названого парня. ‒ Например, объяснить причину такого неожиданного решения? ‒ Не просил. ‒ Саша пожал плечами и облокотился на перила. Они стояли на четвертом этаже комплекса, помещения которого только-только начали сдавать в аренду. Предполагалось, что здание станет новым культурным центром. А пока помещение на верхнем этаже Регина с разрешения арендодателя, ‒ кстати, еще одного родственника Саши, ‒ использовала как зал для собственных тренировок и репетиций. ‒ В чем дело? ‒ Регина громко выдохнула и всплеснула руками, отчего края ее майки, больше похожей на палантин из маленьких сшитых между собой тряпочек, вспорхнули ввысь, словно разодранные крылья. ‒ Как можно просто так взять и выпереть меня из труппы? ‒ Я попросил его. ‒ Саша был невозмутим. ‒ Чего? ‒ У Регины глаза округлились. ‒ Ты?.. ‒ Ага. ‒ Мужчина цокнул языком и почесал шею. ‒ Ты стала просто невыносимой. От тебя одной шума больше, чем от переполненного аэропорта. И тебя… слишком много. ‒ Что за бред? ‒ Короче, ты мне мешаешь. ‒ Все от того, что я тебе разок высказала? ‒ Регина усмехнулась. ‒ Браток, если помнишь, из нас двоих налево потянуло тебя. Ты изменяешь, а мне и возмутиться нельзя? ‒ Слушай, Горская, ты раздражаешь. Меня уже выворачивает от твоего мельтешащего образа жизни. ‒ Мельтешащего? Да я тебе ужин каждый вечер готовила и дома всегда с распростертыми объятиями ждала! После своего, как ты говоришь, «мельтешения» успевала и о тебе заботиться! ‒ Горская, не начинай. Говорю,тебяслишком много. Ты как карусель, которая ни хрена не тормозит. И понятное дело, вскоре от нее тошнить начинает. Вот я и стал искать себе понадежнее бабу. ‒ Не понадежнее, ‒ передразнила его Регина. ‒ А поспокойнее. ‒ К черту уточнения. В общем, вещи от тебя я уже вывез. ‒ Ладно… ‒ Регина начала бить мыском кроссовка по полу. ‒ Я баба, слетевшая с катушек, или даже совсем без катушек. Но скорее потому, что так много раз прощала тебе загулы. Но напомню, отношения мы выясняли дома, а не на людях. Так при чем тут наша труппа? ‒ Теперь она не твоя труппа, ‒ спокойно заметил Саша. ‒ Объяснял же, ты мешаешь. Не собираюсь работать с тем, с кем мне некомфортно. ‒ Браток, ты такой же член труппы, как и я. В задницу твой комфорт. ‒ Но главный ‒ мой дядя. Сечешь? ‒ Он ухмыльнулся. ‒ Ты что, дите малое? Не смешивай работу и личное. ‒ О, смирись. Куколка, ты уже за бортом. И, к слову, ‒ Саша окинул ее пренебрежительным взглядом, ‒ куколка из тебя так себе. Ну, знаешь, поначалу было забавно притереться к бабенке, которая на восьмерку меня старше. Но вспомни, любимая, ты уже не цветущий кактус, а ближе к жухлому кустику. Так что лучше не о танцах подумывай в дальнейшем, а о ставке, к примеру, театрала… театральной уборщицы сцены. Круто выдал, да? ‒ Пошел ты! ‒ Иду, куколка. Не забудь завтра НЕ прийти на репетицию. Саша пошлепал вниз по лестнице, насвистывая что-то веселенькое. Пару секунд Регина просто стояла и пялилась в пустоту. А потом сорвалась с места и, перегнувшись через перила, заорала: ‒ Чтоб тебе присунули большим и толстым, тупое быдло! Бывший парень уже был на втором этаже и как раз проходил мимо человека в черном. Саша поднял голову и послал ей снисходительную ухмылку, а затем как ни в чем не бывало продолжил путь. А мужчина в черном уставился на Регину. Женщина перевела дыхание и, растянув губы в кривоватой улыбке, бросила незнакомцу: ‒ Чувак, это не тебе было. А тому уроду с бородкой. Уж не обессудь. Хотя, ‒ она картинно дернула плечами, ‒ если тебе такое по нраву, можешь и на свой счет принять. У всех свои вкусы. А я вообще лояльна двадцать четыре часа в сутки. Бормоча себе под нос что-то неразборчивое, Регина отошла от перил и вперилась взглядом в темные зеркальные панели, которыми была отделана вся ближайшая стена. «Жухлый кустик»? Ладно, в зеркальной панели отражалась вовсе не пышущая свежестью студенточка, а малость уже потасканная жизнью женщина. Но зато какая! Атомный реактор! «Кусок вонючих помоев», ‒ проворчала Регина, заодно вспоминая, что вообще она нашла в Саше? Когда-то он вроде бы сразил ее своим танцем… Или слова красивые говорил? Память, видимо, не собиралась услужить хозяйке и коварно прятала правду. Главное, что на деле принц оказался посредственностью. И танцевал он не так уж восхитительно. Да и надежным его назвать было сложно… Теперь уж точно. А еще он оказался сущим мудаком. Регина провела рукой по пепельным волосам, сдобренным алыми прядками, и, пройдя до кресла с потрепанной обивкой, которое, кажется, позабыл в коридоре один из потенциальных арендаторов, развалилась в нем, как на пляжном лежаке. «Фигово. ‒ Она сунула руку в карман и встряхнула извлеченные солнцезащитные очки с круглыми линзами так, чтобы дужки отогнулись. Отточенным движением нацепила их на нос и заложила руки за голову. ‒ Ромчик будет в истерике. Он же надеялся, что за мной закрепится вся вторая часть. Ромчик-то в курсах, что таланта мне не занимать. Но у Василия Ивановича, по ходу, собственное мнение на этот счет. Видать, обожает за племянничком дерьмецо подтирать». Над Региной нависла тень. Она недовольно поморщилась и сфокусировалась на объекте. Рядом с ней замер тот самый мужик в черном. ‒ Браток, скройся. Заслоняешь мне лампочку. ‒ Она ткнула пальцем в сторону потолка. Но «браток» не скрылся. А подал голос. ‒ Регина Горская?