— Вопрос, который я должен тебе задать, вероятно, прозвучит банально, и все же. Были у Свена враги? — спросил он, помолчав. — Враги?.. — повторил Эрик. В это слово он вложил неосознанное презрение. — Морские перевозки — бизнес честный, врагов у нас нет. У нас есть конкуренты, но это входит в правила игры, и нам это нравится. Но мы не содержим ипподромов, театров и не занимаемся антрепренерством. — А личные враги? — Ну конечно, нас многие не любят, — сказал Эрик. — Мы зарабатываем кучу денег, а в этой стране к богатым людям относятся плохо. Кроме тех случаев, когда надо оказать помощь дамам-благотворительницам. К тому же на судовладельцев, может быть, за редким исключением смотрят как на богатых пролетариев. Такой вот парадокс. Несмотря ни на что, Эрик не потерял способности трезво оценивать мир. Он стал нравиться мне еще больше, чем прежде. — Фрекен Линд?. — Нет, — сказала Лиза. — Я тоже не верю, чтобы у него были, как вы их называете, враги. Он такой-то есть он был такой. такой удивительно добрый. Она тихонько заплакала. — Мартин?. — Он мог кого-то раздражать, — признал я. — По тем самым причинам, о которых только что упомянул его брат. Но он был не из тех, кто способен вызвать к себе ненависть. И все же кто-то его убил? Мы молчали. — Кому-нибудь выгодна смерть Свена? — спросил Карл Юрген. — Мне, — сказала Лиза. Сказала жестко, с нажимом, с каким-то странным, упрямым выражением. — Карл Юрген, могу я позвонить одному из наших адвокатов? — спросил Эрик. — Конечно. Кто они? — Хельмер, Хельмер, Хельмер и Банг. — Довольно будет одного. Пусть приедет сейчас же. Мы молча прождали десять минут. Адвоката, который явился на вызов, звали Банг. Карл Юрген объяснил ему, кто мы и почему сидим в этом кабинете. На лице адвоката не выразилось никаких чувств. — Можно ли считать, что кому-то выгодна смерть судовладельца Свена Холм-Свенсена? — И да и нет, — ответил адвокат Банг. — Объясните, пожалуйста, почему да и почему нет. — С точки зрения человеческой, я, конечно, отвечу «нет». Судовладелец Свен Холм-Свенсен был достойный человек, благородный и добрый. Я зауважал адвоката Банга. Сквозь внешнюю показуху он сумел разглядеть Свена. — С точки зрения материальной, мне придется ответить «да». У него было большое личное состояние. — Кто ему наследует? Адвокат Банг кашлянул. — Братья Холм-Свенсен ранее составили завещания, по которым тому из братьев, который умрет первым, наследует брат, его переживший. Когда два года назад Эрик Холм-Свенсен женился, он завещал свое состояние и принадлежащую ему часть пароходства своей жене. Обручившись, Свен Холм-Свенсен завещал свою долю фрекен Лизе Линд. Мы все вчетвером посмотрели на Лизу. Она побледнела еще больше. При этом от слез щеки у нее пошли красными пятнами. Но лицо хранило прежнее упрямое выражение. — Когда Свен Холм-Свенсен изменил свое завещание в пользу фрекен Линд? — Три месяца назад. — Фрекен Линд, когда вы познакомились с судовладельцем Свеном Холм-Свенсеном? — Пол… полгода назад. — Где вы с ним познакомились? — Здесь, в конторе. — И потом вы обручились. Как долго к тому времени вы проработали здесь? — Два месяца. — Вы знали о завещании? — Да. Мне не нравилась моя роль. И роль инспектора Карла Юргена Халла тоже. С его подачи все это становилось похожим на роман с продолжением, из тех, что печатаются в дамских журналах, — красотка-секретарша и ее босс. Не считая, конечно, убийства. В романе парочка счастливо жила бы до самой смерти. До естественной смерти. Карл Юрген переменил тему. — Когда вы видели его в последний раз, фрекен Линд? — Я. вчера вечером на трассе для гольфа. Я уехала домой с доцентом Бакке. А Свен захотел остаться. — И с тех пор вы его не видели. И однако, когда мы вошли в контору, вы сразу сказали, прежде чем я успел вас о чем-нибудь спросить, что судовладелец Свен Холм-Свенсен еще не пришел. Почему вы решили, что нам нужно поговорить именно с ним? — Сама не знаю. Я сидела и думала о нем. Я о нем беспокоилась. — Почему? — Не знаю. Я звонила ему рано утром, в самом начале девятого, он не ответил. Его экономка сказала, что он дома не ночевал. Естественно, я стала беспокоиться. В дверь постучали — фрекен Хансен заглянула в комнату. — Пришла фру Холм-Свенсен. Я почти забыл о ней. — Попросите ее сюда. Она вошла, улыбаясь, и сердце мое привычно екнуло. В короткой хлопчатобумажной клетчатой юбочке и туфлях на низком каблуке она выглядела до смешного юной. Белокурая прядь, как всегда, спадала на один глаз. Мы встали. — Это полицейский инспектор Халл, — сказал Эрик. — С адвокатом Бангом ты, кажется, знакома? Она кивнула нам всем. Но выражение наших лиц было, конечно, не совсем обычным, и ее улыбка погасла. — Что-нибудь. что-нибудь случилось? Эрик рассказал ей все. Я не решался на нее взглянуть. Я рассматривал лица Мадонн Кая Фьелля. В кабинете все стихло. Когда я обернулся к остальным, Карен уткнулась лицом в пиджак Эрика. Она беззвучно плакала, а Эрик неловко поглаживал ее по голове. Это было ужасно. В это жаркое августовское утро ужасным было все. — Фру Холм-Свенсен, — сказал Карл Юрген, — присядьте, пожалуйста. Карен села на диван рядом с Лизой. Эрик протянул ей носовой платок. Она высморкалась. Мы тоже снова сели. — Я вынужден спросить вас обоих: где вы были вчера вечером и когда вы последний раз видели покойного? — сказал Карл Юрген. «Покойного». Когда он употребил это сухое, банальное слово, до меня впервые по-настоящему дошло, что Свена больше нет. Нет и никогда не будет. Он «покойный». — Не думаешь же ты… — начал Эрик и осекся. Потом, помолчав, сказал: — Я видел Свена вчера днем, когда он ушел из конторы. Было около пяти. А я сам. вчера вечером. вчера я весь вечер был дома. Он лгал. Это было совершенно очевидно. Но раз это было очевидно для меня, то не менее очевидно это было для Карла Юргена. — А вы, фру Холм-Свенсен? — Я уже дня два не видела моего деверя. — Вы ведь живете рядом, на Мадсерюд-Алле? — Да, но мне случалось не видеть его по нескольку дней. Что же я делала вчера вечером?. Да ничего особенного, сидела дома и читала и очень рано легла.