В общей сложности на них около пяти миллионов евро, что почти соответствует его доходам, указанным в налоговых декларациях за последние двенадцать лет. Основной доход получен от дивидендов из прибылей принадлежащих ему предприятий. Земельный участок и дом не вписываются в доходы, но оформлены они на его сына. Сын – Филипп Федорович – числится директором консалдинговой компании. Кроме того, он директор компании по промышленной разработке карьеров в Карелии. Но у того предприятия доход нулевой, кроме того, на него как директора неоднократно подавались иски о невыплате зарплаты рабочим. Иски отзывались, потому что задолженность гасилась. На счетах в российских и кипрском банке – около полумиллиона долларов, если считать в американской валюте. Около двух десятков погашенных штрафов от ГИБДД – в основном за значительное превышение скорости. Около года назад младший Первеев сбил пожилого мужчину, который впоследствии подал иск о компенсации потери здоровья и оплате лечения. Рассмотрение дела длилось шесть месяцев. В результате суд обязал Филиппа Федоровича оплатить стоимость лечения, которая составляла двести сорок тысяч рублей. Была подана апелляция, в скором времени отозванная пострадавшим. Дело по соглашению сторон было закрыто. – Случайно не судья Гасанова рассматривала дело? – Именно она, – кивнул Окунев. – По этой судье много чего нарыли. Во-первых, в списках студентов Тбилисского юрфака ее нет. Да и сама она не была прописана в то время в Тбилиси. Она появилась в том городе лишь год спустя, когда вышла замуж за гражданина Павлиди – уроженца Ставропольского края. Но с ним она прожила недолго. Гражданин Павлиди выехал на постоянное место жительства в Грецию, а Гасанова рванула на Ставрополье. Там почти сразу поступила на заочное отделение университета и тогда же устроилась на работу помощником судьи, предоставив диплом о высшем юридическом образовании… – Справки обо всех троих составили? – спросила Бережная. – На столе в вашем кабинете, – ответил Окунев. – Я посмотрю, если будут дополнительные вопросы, вызову. Войдя в кабинет, она сняла пальто, подошла к столу и опустилась в кресло. Взяла справку по Гасановой. То, что говорил Перумов о ее связи с преступным авторитетом, подтвердилось, кроме того, Аида Оруджевна отчитывалась перед краевой судейской коллегией по некоторым своим решениям об установлении прав собственности на земельные участки, которые потом были упомянуты в деле о рейдерских захватах. Объяснения ее удовлетворили комиссию, но судья Гасанова срочно перебралась в Северную столицу. Почти сразу она появилась на сайте знакомств, где и находится по сей день. Меняются только фотографии и ники. Ознакомившись с материалами, Бережная набрала номер адвоката Перумова, и тот сообщил, что с утра пораньше отправил письмо Первееву-младшему. Отправил не по почте, которой адвокат не совсем доверяет, а курьерской службой. Курьер уже связался с ним и доложил, что письмо вручено под роспись. Письмо получил лично Филипп Федорович. Бережная достала тетрадку, которую накануне ей передала Сухомлинова, и начала изучать записи. И сразу обнаружила факты, на которые не обратила внимания Елизавета Петровна, но которые наверняка заинтересуют следствие. Вера открыла справочник Управления городского следственного комитета. Набрала телефонный номер кабинета Егорова. Шли долгие гудки, но никто не снимал трубку. Тогда она позвонила на его мобильный номер. И снова никто не отзывался. Тогда она послала эсэмэску. «Отзовись, это Бережная». Не прошло и минуты, как он перезвонил. – Что нужно от меня частному сыску? – спросил он, не поздоровавшись. – Ты ведь занимаешься убийством в Тучковом? – Я? – удивился Егоров. – Нет конечно. Откуда у тебя такая информация? – У меня есть более важная информация по делу, но если она не нужна, то извини. – Подожди! – успел крикнуть майор юстиции. – Я занимаюсь этим делом. Говори, что знаешь. – В курсе, какая стоимость коммунальных услуг в этом доме? – Стоимость услуг не знаю, известно только, что с недавнего времени жильцы платят от восьмидесяти до ста пятидесяти тысяч в месяц. И никто не возмущается – для них это не деньги. – Это деньги для любого. Тем более что стоимость в один момент взлетела так высоко. До этого цена была высокой, но приемлемой. Внезапное повышение тарифов возмутило всех или почти всех. Артист Вертов даже заявил, что он платить такие деньги не может и, скорее всего, будет вынужден продать квартиру. Представители жильцов ходили жаловаться Михееву – одному из учредителей ТСЖ и управляющей компании. Депутация вернулась и доложила остальным, что платить все же придется. А ходили к Михееву: Толя Напряг, банкир Сопаткин, адвокат Фарбер и Тамара Баранова – помощница депутата Госдумы Онищенко. Каким образом Михеев – очень тихий человек – смог убедить их, мне не понять? – Ты упомянула адвоката Фарбера. У тебя есть информация на него? А то я слышал разное. – То, что он педофил? – Типа того, но информация получена от человека… От женщины, которая явно не в себе. Свечку она не держала, а выводы делает. Я связывался по тому вопросу с людьми, которые занимаются подобными делами. Они сказали, чтобы привлечь известного адвоката со связями и деньгами, надо иметь стопроцентные доказательства, а у них на него ничего. Он не в разработке, на него не поступало жалоб, и никаких показаний по этому вопросу нет. Та ненормальная еще одну фамилию упоминала – одного госслужащего. Но у того вообще прекрасные характеристики. Если бы кто-то обвинил их обоих, предъявив соответствующие видеозаписи или записи телефонных переговоров… Нет, лучше четкое видео… Тогда можно будет что-то предпринять. – Но, получив информацию о том, что в данный момент по такому-то адресу происходит конкретное преступление, твои знакомые специалисты должны среагировать немедленно. – Да любой полицейский обязан. Если кто-то сообщит, что слышит крики, призывы о помощи, то ближайшая дежурная машина рванет туда. А в таком деле – ты сама понимаешь… У тебя все? – Нет, но сейчас просто занята очень. В другой раз свяжемся, когда мне будет что тебе конкретно продемонстрировать. Закончив разговор, Вера поняла, что звонок ей ничего не дал. Во-первых, Егоров никогда не поделится с ней информацией. Во-вторых, скорее всего, никакой стоящей информации у него нет. Она по внутренней связи связалась с Окуневым. – Чем занимаетесь? – Да мы тут с Петей картинки смотрим. Накопали на невесту Филиппа Первеева. Теперь смотрим то, что она в свое время выкладывала на своей страничке. – Бери дружка своего, и оба ко мне. Когда они появились, то Вера едва смогла сдержать улыбку. – Понимаю, – не обиделся Окунев, – все так нас воспринимают. Пат и Паташон. Один высокий, второй коротышка. – Ты – не коротышка, – успокоил его Елагин, – у тебя рост сто семьдесят. Сталин был и того меньше, однако никто над ним не насмехался. – За чем дело стало? – улыбнулся Окунев. – У меня к тебе вопрос, Егорыч, – приступила к делу Бережная, – я слышала, что через компьютер можно наблюдать за пользователем, поэтому умные люди заклеивают глазок камеры скотчем. Так же можно наблюдать за человеком через смарт-телевизор. – В принципе возможно, – согласился Окунев. – Если мы не можем установить аппаратуру в доме и даже если это сделаем без санкции, то любая наша видеозапись не будет принята к сведению. – Сами попадем под санкции, – согласился Елагин, – за незаконное вмешательство в частную жизнь. – А если попробуем через смарт ТВ? Такое возможно? – Нет, – покачал головой Егорыч, – невозможно это. Я же не знаю тип аппарата, его серийный номер. – А если по адресу? В смысле, не по почтовому адресу, а по электронному, если вычислить почту, компьютер, если с этого компьютера выходили на… – Я понял, – согласился Окунев, – если хоть раз абонент подключал свой компьютер к домашнему телевизору, то можно попытаться. Хотя гарантии никакой, что получится. – У тебя-то не выйдет? – не поверила Бережная. – Хорошо, я попытаюсь скачать специальные программы, которых в открытом доступе нет. Но если спецслужбы какой-нибудь страны используют их, то надежда остается. В любом случае мне понадобится не только электронный адрес клиента, но и почтовый, чтобы определить провайдера и узнать все соединения пользователя. – Хорошо, давай попробуем… – Бережная протянула Окуневу листок с распечаткой адресов. – Вот номера квартир в доме по Тучкову переулку, дерзай, Егорыч. Эта идея ей пришла в голову сразу после разговора со следователем Егоровым. Видеозапись суд может и не принять, но если дело касается половой неприкосновенности несовершеннолетних, то судья обязан это сделать. Вообще, если можно через телевизор следить за кем-либо, то для частного детектива это золотое дно… Золотое, но все-таки дно. Глава четвертая Елизавета Петровна лежала в постели и наслаждалась если не спокойствием, то хотя бы тем, что спала эту ночь спокойно, без пробуждений и тревог. Тревоги, разумеется, никуда не делись, но они теперь не раздирали душу своими когтями. Но теперь появилась надежда, что скоро все изменится. А все и так уже меняется. Даже Охотников через день после того, как сказал, что работать с ней не собирается, подошел и попросил прощения. Сказал, что просто нервы сдали. Он принес ей извинения, и она их приняла. Теперь она не будет сидеть в стеклянной будке для консьержей – теперь она будет искусствоведом, сосредоточится на работе в аукционном доме «Гардарика». А то открывать дверь, спрашивать, кто пришел и к кому, следить по монитору, что происходит во внутреннем дворе, – утомляет. Работа пусть не тяжелая, но унизительная для человека с высшим искусствоведческим образованием. В «Гардарике» она готова работать хоть каждый день. Там все иное, хотя ее рабочее место тоже располагается за стеклянной стеной. Это не главное. Главное, хороший начальник – человек, с которым она училась когда-то и который никогда не предаст. Вспомнив о единственной теперь работе, Елизавета Петровна посмотрела на часы: нужно спешить, надо еще успеть приготовить завтрак и поговорить с дочкой, обсудить все дальнейшие действия. Хотя что тут обсуждать? За них Бережная уже приняла решение, и Аня даже подписала договор с адвокатом. Аня уже находилась на кухне и выглядела вполне спокойной. – Я подумала, что сегодня мне надо самой сходить к Филиппу, поговорить с ним, сказать, что предстоит новый суд, что я уже обратилась к адвокату, а потому лучше было бы, чтобы он сам мне вернул ребенка без судов и огласки. – Но ведь Бережная сказала, что адвокаты сами договорятся между собой. – И когда это будет? А вдруг у меня и без них получится? Филипп ведь собирается жениться, зачем ему наш Федечка? Зазвонил телефон. Сухомлинову вызывал Охотников. Интересно зачем, ведь до начала рабочего дня больше часа? – Лизок, ты извини. Тут такое дело. Только что мне сообщили, что Аркадий Лазаревич вышел на работу. Я с ним связался, и он мне доказывает, что уже понедельник, десять утра, и сегодня его смена. – Понимаю, тяжелый случай. – Понятно, что надо в отношении его принимать непопулярное решение. Маразм крепчал, как говорится, но сегодня пусть он поработает, а ты отдохни, я компенсирую в любом случае. Сидеть дома смысла не было – за это деньги не платят. Она позвонила на пост консьержей и поинтересовалась, кто сегодня дежурит. Ответила ей Зинаида. – Да и мы сами теперь запутались – такая чехарда началась. Нина Николаевна говорит, что переутомилась, Татьяна Павловна сегодня не может, а я двое суток подряд горбатиться не хочу. Может, ты по старой памяти? Ты же еще числишься на работе. Еще совсем недавно Сухомлиновой казалось, что стеклянный скворечник остался в прошлом, а теперь, когда она вошла в него, почувствовала непонятную тяжесть на душе, будто она заходит туда, откуда нет выхода. – Что нового? – спросила она у Зинаиды. И та сообщила, что позавчера похоронили Александра Витальевича. По ее словам, народу было немного: сын Дмитрий, Нина Николаевна, Михеев и бывший коллега Александра Витальевича по работе в милиции. Сослуживец, каким-то образом узнавший о месте и времени похорон, явился, судя по всему, с единственной целью – напиться за чужой счет. В самый последний момент подошла Галина. – Та самая, у которой была связь с Тарасевичем, – уточнила Зинаида. – И ведь, что интересно, она отказалась идти на поминки. Рюмочку водки выпила на кладбище, а потом ушла. Но перед самым уходом шепнула Нине Николаевне, что знает, кто убил нашего бывшего начальника. – Она имя называла?