— Хм, алкаш, говоришь? Эта категория склонна преувеличивать, мягко говоря, и видеть больше, чем есть на самом деле, но и замечают иногда больше других. Ведь алкашей мало кто принимает всерьез. И что поведал Фролов? — Фролов рассказал, что видел Лобачева поздно вечером у своего подъезда с каким-то мужчиной. По свидетельству Фролова, мужчина долго ждал Лобачева, а когда тот приехал, у них состоялся разговор на повышенных тонах. Мужчина что-то требовал от Лобачева. — Я сейчас боюсь даже спросить, а Фролов может назвать дату этой встречи, время, описать, как выглядел незнакомец, и передать их разговор, хотя бы в деталях? — Понимаю ваши сомнения, товарищ полковник, — развел руками Ходулин. — Эти показания сами по себе ничего для следствия не значат и ценности не представляют. Но вот вместе с другими — это уже весомое дополнение и подтверждение слов Фролова. Хотя бы в пределах факта, что такая встреча и такой разговор имели место. На Лобачева давили. И давили сильно. — Ладно, поехали дальше. Кто еще свидетельствует? — Еще некто Артур Синицын, проживающий в соседнем доме. Они с Лобачевым соседи по автостоянке. У них машины стоят почти рядом. Синицын говорит, что они часто забирали машины в одно и то же время и по обыкновению обменивались несколькими фразами. На тему, какая автомойка лучше, почему у Синицына бортовой компьютер часто барахлит и тому подобное. — Лобачев ему рассказал о своих проблемах? — Нет, конечно. Синицын слышал разговор Лобачева с кем-то по телефону. Он по смыслу догадался, что Лобачев кому-то отказывает и они с собеседником злятся друг на друга. — Не факт, что это имеет отношение к делу. Он мог звонить обувщику, который затягивал исполнение заказа или неаккуратно прошил рант ботинка. Кстати, о телефоне Лобачева. Распечатку заказывали у оператора сотовой связи? — Да, за последний месяц, — как-то уныло ответил следователь. — Вы не представляете, сколько он делал звонков. Четыре! — Всего? Может, у него был еще один телефон или аппарат с двумя симками? И кому он звонил четыре раза? — Бывшей жене в Раменское. Она подтвердила. Кстати, она и на похоронах была. А второй симки мне найти у Лобачева не удалось. Я делал запросы местным операторам: Лобачев не покупал сим-карт, кроме той, что была в его телефоне. — И я так понимаю, что с женой Лобачев не ругался по телефону? Или ты не проверял этот факт? — Проверял, — с ноткой ехидства ответил следователь. — У нее проблемы с сердцем, и Лобачев помогал ей деньгами и связями в медицинском мире. Общался он с ней, исключительно справляясь о здоровье и давая советы по лекарствам и врачам. Кстати, в его телефоне нет места под вторую сим-карту. А другого телефона в его вещах в квартире мы не нашли. — Хорошо, проверим, с кем еще Лобачев разговаривал с этой сим-карты, — сделал себе пометку Гуров. — Возникает ощущение, что он купил ее исключительно для того, чтобы звонить жене, и другая у него была для более широкого общения. Еще вопрос: ты опросил свидетелей, которые видели, как Лобачев по телефону с кем-то ругается и что это именно тот аппарат, который вы нашли после его смерти? — Нет, — нахмурился Ходулин. — Надо действительно проверить. Я займусь этим. — Дальше, — закончив писать, велел Гуров, — про следующего рассказывай. — Четвертый — Олег Димов. Раньше они были друзьями. Еще в молодости. Вместе занимались в секции самбо, часто виделись, когда Лобачев уже в армии служил. Потом, как он мне рассказал, как-то они потеряли друг друга. Случайно встретились за пару дней до смерти Лобачева в спорткомплексе. — В каком? — машинально спросил Гуров. — Э-э… — помедлил Ходулин, заглянув в текст своей справки, — спорткомплекс «Заря». Это где-то на проспекте Мира. Там были то ли районные, то ли городские соревнования самбистов… — Тебе в связи с этим делом не встречалась фамилия Жигалов? — Жигалов? Точно не встречалась, а он… — А фамилия Макаров? — Да, фамилия Макаров встречалась. Один из друзей или приятелей Лобачева. Он приезжал на квартиру погибшего, я его допрашивал. — Как его звали, этого Макарова? — А-а, Вячеслав Алексеевич. Генерал Орлов смотрел на сыщиков, чуть прищурившись, переводил взгляд с Гурова на Крячко и не перебивал вопросами. Это говорило о глубокой сосредоточенности и высокой оценке важности информации. Он, наконец, понял, что дело может оказаться далеко не шуточным. — Ситуация, ребята, почти комическая, — недовольно заявил Орлов, когда Гуров закончил свой рассказ. — Подозрений много, очень много догадок, все они довольно серьезные, но у нас нет ни одного, пусть косвенного, но доказательства. — Эксгумация, — тихо сказал Крячко. — А кто ее разрешит? — еще больше нахмурился генерал. — С чем я пойду за санкцией? С тем, что мне и моим сотрудникам так кажется? Или что старому алкашу Фролову спьяну что-то почудилось? Меня же первого отправят на медкомиссию выяснять, «белочки» мне не мерещатся ли. — Позволь, Петр, — возмутился Гуров, — а как же сведения, полученные от киллера? Он же вполне определенно заявил, что Иванчук занимался подпольными боями. — Мертвый киллер, — ответил Орлов. — К сожалению, он мертв. И Иванчук мертв. И тупая любовница, которая ни черта не знает о своем мужике. Или прикидывается, чего, кстати, я тоже не исключаю. Жить хочет, вот и прикидывается. — Она не тупая, — упрямо возразил Гуров. — Своеобразная, в некоторых вопросах легкомысленная, но не тупая. У нее вполне приличный и развивающийся бизнес, которым она руководит сама. Нет, Петр, ты не прав насчет Киры. И потом, мне кажется, что не мы одни идем по какому-то следу. Макаров-то пропал. — Он может водку пить в загородном клубе с бабой. — Макаров — серьезный деловой человек, — ответил Крячко. — У него хорошая семья, он никогда не изменял своей жене, да и к женщинам у него отсутствует нездоровая тяга. И он никогда без причин не исчезал так надолго. Командировки, отпуск, но без предупреждения — никогда. Макаров — первый помощник у Иванчука в его бизнесе, курировал все его объекты недвижимости, сдаваемые в аренду. — Черт вас подери, сыщики, — вздохнул Орлов, поднялся из кресла и стал ходить по кабинету от окна к столу и обратно, заложив руки за спину. — Я-то знаю, что вы правы. Я хорошо знаю, что такое интуиция и совпадение незначительных фактов, которое часто указывает на виновность. Гораздо чаще, чем прямые улики, которые потом рассыпаются в пыль. — Поэт, — улыбнулся Крячко и толкнул Гурова локтем. — А знаете, что рушит все ваши старательно выстроенные схемы? — продолжал Орлов. — Спортивная, так сказать, специальность Лобачева. Кто мне говорил, что он только самбист, и не более? Хороший самбист, инструктор у силовиков в прошлом, но самбист. А что такое поединок самбистов? Вы ведь не первый день на свете живете, знаете, что это красиво и интересно только для специалистов! Не платят деньги за такое шоу, богатому зрителю подавай зрелищность. А ваш Лобачев никогда не занимался другими единоборствами. Не вяжется… — Будем искать Макарова, — упрямо проговорил Лев. — Будем допрашивать этих четверых свидетелей, искать вторую сим-карту Лобачева, на кого бы она ни была оформлена, или второй его телефон, обязательно побеседуем с его женой. Работы много, результат будет. — Думайте, ребята, думайте. — Орлов снова уселся в свое кресло за столом и опустился подбородком на кулаки. — Где-то тут есть зацепка, есть какая-то мелочь, которая позволит ухватить кончик ниточки. Мы ходим вокруг отгадки и никак не ухватим ее. Димова Гуров встретил на Воробьевых горах, где подопечные тренера совершали пробежку перед тренировкой. Никто из троих опрошенных сыщиками свидетелей из списка следователя ничего толком сказать не мог, кроме того, что разговор Лобачев в их присутствии вел на повышенных тонах и был явно раздражен. А Фролов заявил, что Лобачев со своим собеседником чуть не подрались, хотя на первом допросе об этом не было сказано ни слова. Самое примечательное, что все трое свидетелей, знавшие Лобачева не первый день, считали его крайне уравновешенным человеком. И Синицын, и Боровский, например, высказались, что не представляют ситуации, когда бы, по их мнению, Лобачев мог выйти из себя. И этот разговор, который бывший спортсмен вел в их присутствии по телефону, остался в их памяти. Это многое объясняло. Кто-то, сумевший вывести Лобачева из себя разговором, явно обсуждал с ним не цену баклажанов в соседнем супермаркете. Крячко возлагал на беседу с Димовым большие надежды, полагая, что друг детства расскажет о Лобачеве много интересного и полезного, но соглашался, что Лобачев, как человек скрытный и уравновешенный, не станет старому приятелю рассказывать о себе все и вываливать на него свои беды. У Лобачева была совершенно иная жизненная закалка. Димов, в спортивном костюме и тонкой трикотажной шапочке, подгонял своих подопечных энергичными возгласами и взмахами рук. Невысокий, коренастый, он выглядел человеком очень подвижным, пластичным, и при взгляде на него со стороны невольно возникало ощущение, что этот человек в каждую секунду готов отразить нападение, что любая нога, на которую в данный момент перенесен центр тяжести его сильного тела, готова разогнуться как пружина. — Вы — Димов? — спросил Гуров, подходя к тренеру. — А вы из МВД? — Тренер оглядел гостя с ног до головы цепким оценивающим взглядом и кивнул. — Буквально полминуты подождите, я ребятам дам задание и буду в вашем распоряжении. Сыщик отошел в сторону и уселся на пустую лавку, с наслаждением подставив лицо осеннему, но еще такому теплому солнцу. Димов подозвал парней, что-то стал им объяснять, активно жестикулируя и показывая на дорожки вдоль аллеи. Потом погрозил пальцем, и его парни побежали заниматься на склоне. Как понял Гуров, тренировать ноги на лестнице, взбегая по ней снизу вверх разными способами, включая и прыжки то на одной, то на дру- гой ноге. — Ну, я — ваш, — подходя, сказал Димов и сел рядом с сыщиком. — Моя фамилия Гуров, я из Главного управления уголовного розыска МВД. — Ух ты, — усмехнулся тренер, — серьезная контора. Лев Иванович, кажется? Вы мне так по телефону представились. Ну и чем я могу вам помочь? — Нам нужна ваша помощь, Олег Сергеевич, и как специалиста по самбо, и как друга детства Олега Лобачева, вашего тезки. — Лобачева? — переспросил тренер. — Да, нас в молодости звали «два Олега». Хороший он был парень, сильный. Стержень в нем был, а это в людях редкость. Иногда смотришь на человека и видишь, что вроде бы сильный, и характер у него есть, и напористость, и в жизни добивается многого, а вот стержня в нем нет. Легко его сбить с пути истинного. Кто на взятках горит, кто просто с криминалом связывается. А потом глупые люди придумывают поговорки, что в нашей стране нельзя зарекаться ни от сумы, ни от тюрьмы. А ведь свою жизнь каждый человек делает сам. — Полностью с вами согласен, — кивнул Гуров. — Так считают только глупые люди. И ваш друг Олег Лобачев, видимо, сам сделал свою жизнь. Но вряд ли он планировал подобный финал. Димов замолчал. Он смотрел на своих подопечных, и по его лицу нельзя было понять, о чем он сейчас думает. О спортсменах, с которыми проводил занятия, об умершем друге детства, которого некоторые считают погибшим, или о чем-то еще? Димов ведь давал показания следователю, он знал, что с ним хочет встретиться и поговорить высокопоставленный офицер из МВД. И он не был удивлен, не отказался от встречи, не стал допытываться, а что это за интерес к нему у полиции, да еще на таком высоком уровне. Гурову не давала покоя логическая связка или простое совпадение: Иванчук — директор спорткомплекса «Заря» — Жигалов — встреча Димова и Лобачева именно в «Заре» — угрозы Лобачеву — убийство Иванчука — смерть или убийство Лобачева. А ведь Димов готов идти на контакт, подумал он. И готов потому, что от него никто не требует подписываться под своими словами на бумаге. И рассказать хочется, и мешает что-то? — Олег Сергеевич, — снова заговорил Лев. — Давайте говорить открыто. Беда уже случилась, самое худшее уже произошло — человек ушел из жизни намного раньше назначенного ему свыше срока. — Что мы знаем о сроках, нам отпущенных? — отозвался Димов. — Может быть, как раз столько и отмерено. — И вы верите в то, что сейчас говорите? — возмутился Гуров. — Вы, человек, полный сил, занятый самым прекрасным делом на этом свете — воспитанием учеников, передачей своего мастерства, своего таланта. Или вы считаете, что Лобачеву было уже пора заканчивать земной путь, что он уже передал все, что мог, своим ученикам, отдал все долги этому миру? Или вмешалась какая-то черная сила, которая просто перечеркнула ему дорогу, сведя его в мо-гилу? — Вы меня как будто агитируете, — поморщился Димов. — Не столько агитирую, сколько просто тороплю. У меня мало времени, но я вижу, что вы готовы мне кое-что рассказать. И нет смысла играть в какие-то игры с «подводками». Олег Сергеевич, во что ввязался Лобачев? Вы ведь знаете, что ему угрожали. Кто, почему, что от него хотели? — Я думаю, что Олег связался с подпольными боями, — тихо сказал Димов. — В смысле организации подпольных боев или участия в них? — Участия, конечно, — зло ответил Димов. — Таких мастеров еще поискать. Вот его и нашли. И ведь знали, на что бить, знали, что ему деньги нужны. — Подождите! Лобачев был самбистом. Он, кроме самбо, как я понял, других видов единоборства не знал или, по крайней мере, не выступал в этой области никогда и никого не учил, никого не тренировал. — Да, он самбист, а почему вас это удивляет? — Димов, наконец, перестал наблюдать за своими воспитанниками и посмотрел на полковника, повернувшись к нему всем телом. — Проблема подпольных боев с участием мастеров единоборств существует давно. Там всегда крутились большие деньги. Мы постепенно избавили Москву от этих ночных кровавых игрищ для услады извращенных потребностей некоторых наших состоятельных граждан. Эти мероприятия всегда были зрелищными, потому что в них принимали участие либо мастера восточных единоборств, либо это были бои без правил. Но самбо! Это ведь не такой уж зрелищный вид спорта. Два спортсмена ходят кругами друг возле друга, производят захваты… на каждые десять — один более или менее удачный. И бросок. Не думаю, что за это зрелище будут платить деньги. — Правильно, все правильно, — нехорошо усмехнулся Димов. — Только вы забываете, что кроме спортивного самбо существует еще и боевое самбо. — Да я не забываю, — пожал плечами Лев. — Боевое самбо, конечно…