Гюнвальд Ларссон оказался в трудном положении. Времени для объяснений не было. Ударь он парня в синем костюме, тот скатится по лестнице и свернет себе шею. Чуть поколебавшись, он решил оттолкнуть его в сторону. Однако привратник был упрям и уцепился за пиджак Ларссона. Тот попытался вырваться, пиджак затрещал и разорвался. Раздраженный, Ларссон повернулся и ударил парня по рукам. Привратник взвыл и выпустил его, но Бруберг был уже далеко внизу. Гюнвальд Ларссон побежал по лестнице, слыша за своей спиной злобные проклятия и тяжелые неуверенные шаги. А в вестибюле разыгралась совершенно нелепая сцена. Цакриссон, конечно, вошел в подъезд и стоял у входной двери, широко расставив ноги. Он расстегнул куртку и вытащил пистолет. – Стой! – заорал он. – Полиция! Бруберг резко остановился, не выпуская чемодана, который держал в правой руке. Левой рукой он вынул из кармана пальто что-то вроде пистолета и выстрелил вверх. Не услышав рикошета, Гюнвальд Ларссон был почти уверен, что это скорее всего стартовый пистолет, а может быть, игрушечный или учебный. Цакриссон упал ничком на мраморный пол и выстрелил, но промазал. Ларссон крепко прижался к стене. Бруберг бросился в сторону от двери вестибюля, около которой находился полицейский. Очевидно, в доме был черный ход. Цакриссон выстрелил снова и снова промахнулся. Человек с чемоданом был всего в трех метрах от Гюнвальда Ларссона. Цакриссон выстрелил три раза подряд и промазал. «Чему, черт возьми, их только учат в школе полицейских?» – в отчаянии думал Ларссон. Пули свистели, отскакивая от каменных стен. Одна из них попала в каблук ботинка Ларссона и навсегда испортила первоклассную итальянскую работу. – Прекратить огонь, – зарычал он. Цакриссон нажал на курок еще раз, но пистолет дал осечку. Очевидно, он забыл вставить обойму. Гюнвальд Ларссон сделал три быстрых шага вперед и изо всех сил ударил Хампуса Бруберга в челюсть. Что-то хрустнуло под кулаком, и Бруберг сел, вытянув ноги. По ступенькам спускался привратник, ругаясь и тяжело пыхтя. – Что тут такое? – ошарашено прохрипел он. Над вестибюлем висел голубой туман. Резко пахло порохом. Цакриссон поднялся со смущенным видом. – Куда ты целился? – злорадно спросил Гюнвальд Ларссон. – В ноги. – В мои? Гюнвальд Ларссон поднял оружие, выпавшее из руки Бруберга. Это действительно был стартовый пистолет. На улице возле дома собралась шумная толпа. – Вы с ума сошли, – сказал привратник. – Это же директор Бруберг. – Заткни глотку, – сказал Ларссон и заставил сидящего человека подняться на ноги. – Возьми чемодан, – сказал он Цакриссону. – Если сумеешь. Крепко держа Бруберга за правую руку, он вывел его из подъезда. Левую руку Бруберг держал у подбородка. Между пальцами сочилась кровь. Не оглядываясь, Ларссон прокладывал дорогу к своей машине среди шумящей толпы. Цакриссон с чемоданом тащился сзади. Гюнвальд Ларссон толкнул Бруберга на заднее сиденье и сел рядом. – Доберешься до полицейского управления? – спросил он Цакриссона. Тот кивнул с пришибленным видом и уселся за руль. – Что тут происходит? – спросил почтенного вида господин в сером костюме и в берете. – Кино снимаем, – ответил Гюнвальд Ларссон и захлопнул дверцу. XVII Хампус Бруберг не произнес до сих пор ни слова и потому, что не хотел, и потому, что не мог. У него было выбито два зуба и сломана нижняя челюсть. В половине десятого вечера Ларссон и Колльберг все еще стояли, наклонившись над ним, и задавали бессмысленные вопросы: – Кто застрелил Виктора Пальмгрена? – Почему вы пытались бежать? – Вы наняли убийцу? – Расскажите, что вы знаете. – Кто стрелял? – Почему вы не отвечаете? – Ваша игра проиграна, так что говорите. Время от времени Бруберг качал головой, а когда речь заходила об убийстве Пальмгрена, его искривленное лицо искажалось еще более и на нем появлялось что-то, долженствующее изображать сардоническую усмешку. В начале допроса они из чистой формальности спросили его, не хочет ли он позвонить своему адвокату, но и тогда арестованный только покачал головой. – Вы хотели убрать Пальмгрена, чтобы сбежать с деньгами, да? – Где находится человек, стрелявший в Пальмгрена? – Кто еще участвовал в заговоре? – Отвечайте же, черт вас дери! – Если вы скажете, кто совершил убийство, возможно, это облегчит вашу участь. – С вашей стороны было бы умнее помочь нам. Колльберг иногда пытался задавать более нейтральные вопросы. – Когда вы родились? Где? А Гюнвальд Ларссон по давней привычке действовал по принципу, что нужно начинать сначала. – Начнем сначала. Когда вы решили убрать Виктора Пальмгрена с дороги? Гримаса. Покачивание головой. Колльбергу казалось, что губы Бруберга складываются в слово «идиот». На мгновение он подумал, что это недалеко от истины. – Если вы не хотите говорить, пишите. – Вот ручка. – Нас интересует только убийство. Остальным занимаются другие. – Понимаете ли вы, что вас подозревают в заговоре? – В участии в преднамеренном убийстве? – Признаётесь вы или нет? – Было бы лучше для всех, если бы вы признались теперь. Немедленно. – Начнем сначала: когда вы решили убить Пальмгрена? – Говорите же! – Вы знаете, у нас достаточно доказательств для вашего ареста. Вы уже задержаны. В этом можно было не сомневаться. В чемодане лежали акции и другие ценные бумаги на сумму около полумиллиона крон, насколько можно было оценить на первый взгляд. Делом обоих было расследовать убийства, а не экономические преступления, но все же они кое-что знали о контрабанде валюты и акций. Во внутреннем кармане пиджака Бруберга они нашли билет до Женевы через Копенгаген и Франкфурт. Билет на имя мистера Роджера Франка, инженера. – Ну так как? – Самое лучшее для вас облегчить свою совесть. Наконец Бруберг взял шариковую ручку и написал на блокноте: «Приведите сюда врача».