Плотный бумажный пакет со свежей выпечкой приятно согревал руки. Полянский размечтался о большой чашке горячего сладкого чая вприкуску со свежими пирожками. Немного не дошёл до подъезда, когда его окликнули. – Тимофей Дмитриевич! Полянский огляделся и заметил на детской площадке Белякову, которая махала ему рукой. – Тимофей Дмитриевич, можно на минутку? Он подошёл и увидел, что рядом с ней стоит долговязый нескладный подросток, одетый во что-то многослойное, чёрное и безразмерное. Замёрзшие оттопыренные уши без шапки под капюшоном. – Здравствуй, Ярослава! Как говорится, чему могу поспособствовать? – Вот, полюбуйся, пожалуйста! Иду из аптеки, а тут жеребёнки площадку уродуют. Не местные. Вон, процарапали всякую похабень. Двое-то сдристнули. А этот борзый, права качает. – Да, вы кто такая, чтоб мне указывать?! Не имеете права! Только троньте, и вам сразу уголовка за избиение несовершеннолетнего! – мальчишка ковырял носком ботинка песок со льдом. – Ишь ты, грамотный! Как о правах, так в курсе, а как за обязы, так никто ни сном, ни духом! – всплеснула Белякова руками. Полянский рассматривал подростка. Видел убогое жильё, до которого отсюда ехать на метро, электричке и маршрутке, видел смрадную комнатушку, где скулил младший брат мальчика, больной эпилепсией и ДЦП, на его инвалидную пенсию пили на общей кухне родители, изредка просыхая… – Слушай меня, Костик Краснов с Парковой улицы, – начал Тимофей. Парнишка вскинул из капюшона бледное лицо, вытаращился серыми глазами и приоткрыл рот. – Откуда вы меня знаете? – Я много чего знаю, чего предпочёл бы не знать, – вздохнул Полянский и поправил очки. – Слушай, Костик, друзья твои тебе не друзья, потому что бросили тебя. Зассали даже с тёткой незнакомой поругаться, им на тебя начхать. Подумай об этом, когда домой поедешь. – Денег на дорогу нет, – прищурился подросток. – Корешам своим сопливым трындеть будешь. У тебя пятихатка слева во внутреннем кармане. Знаю, тебе не сладко живётся, но в казённом доме будет хуже. Об этом тоже подумай. Не ломай себе жизнь. Пока, Костик! С совершенно обалдевшим видом, дважды споткнувшись, мальчишка вышел со двора на проспект. – Молодец! – похвалила Ярослава. – Тебе сложно было спокойно и вежливо его самой послать? – Нет, Тима. Реплики должны быть с твоей комплекцией. Как говорится, «вежливость это хорошо, и работает, но при условии, что в воздухе висит лёгкий флёр гипотетических недополученных п**дюлей»! – Отлично сказано, Яся! – Да. Но, к сожалению, не мной. Это с просторов сети, где-то попадалось. Правда жизни, так её и раз так, – вздохнула домработница. – Тима, у тебя на этой неделе Красота ночует? Которая? – Ни одной, Яся. Работа сложная. Ни минуты на личную жизнь. – Так мне же проще, готовить меньше! Эх, жениться тебе надо, барин! А то скоро никакого здоровья на молоденьких не хватит! – Каких «молоденьких»? – Таких. Каждая твоя Красота моложе тебя на семнадцать – восемнадцать лет минимум. Если с некоторой натяжкой, то, считай, в дочери годятся! – Вот сейчас взяла, и сбила романтический настрой! Чего ты в чужую жизнь лезешь? – А ты мне не чужой! Тима, я ж за тебя, сироту, душой болею! – хмыкнула Ярослава. – Скажешь тоже! Ладно, будь здорова!.. 6. Капитан Кравченко всегда считал себя человеком расчётливым и практическим. Поэтому в полицию пошёл сразу после армии. Да, не особо престижно, не слишком высокооплачиваемо. Первое время. Ему была нужна перспектива, Сергей имел вполне конкретные планы на будущее. Жёсткий режим и свирепая экономия быстро создали ему репутацию человека принципиального и надёжного, вспыльчивого, но сдержанного. И та маленькая власть, которую он получил, поступив на службу, со временем должна была принести свои плоды, компенсировать годы ограничений и лишений. Перевёлся из Твери в Москву больше десяти лет назад, совсем зелёным сотрудником, теперь даже вспоминать смешно. К работе относился серьёзно, не филонил, как многие. Не выделяясь явно и резко, Сергей постепенно выстроил дистанцию с коллегами, не принимал участия в коллективных праздниках и семейных выездах сослуживцев. Не пил алкоголя, курил мало, старательно поддерживал себя в форме, всегда сдавал все нормативы по высокому разряду. Болезнь матери три года назад ненадолго выбила его из колеи. Но Сергей быстро собрался, и как только мать окрепла и оправилась после сердечного приступа, перевёз её в съёмную комнату в области. Оперативно продал по доверенности тверскую квартиру, и сделал первый взнос за новое жильё. Получил на службе дотацию для частичного погашения ипотеки. Пока всё складывалось ровно. За матерью можно было пока не присматривать, и сам он дома бывал редко. Дежурства, работа в оцеплении, служба забирала почти всё время. Ночевал он чаще у подруг, коих всегда имелось в избытке. Даже поверхностный роман процентов на девяносто гарантировал домашнюю еду, и тёплое женское тело в мягкой постели. Дамы, конечно же, претендовали на весь досуг, но у него всегда была железная отговорка: «Прости, дорогая, служба!». А вот с Соней он споткнулся в этих чётких планах и схемах. Во время учёбы у неё было вроде производственной практики, она стажировалась в отделе кадров. Моложе его на семь лет. Серьёзная, старательная, проводила тестирование сотрудников, сурово сдвигая бровки. Такая прелесть, не глупая, и фигура что надо. Сергей заглянул в её тёмно-серые глаза и пропал, а уж когда дошло до объятий!.. Работать в полиции она, разумеется, не осталась, перешла в частную клинику, и консультировала онлайн. И уже пятый год они периодически сходились и расходились. За это время родители, работавшие за границей, помогли ей купить квартиру, и не на окраине Новой Москвы, как он, а в хорошем зелёном районе недалеко от метро Бабушкинская. И про себя Кравченко уже всё рассчитал и поделил. У Сони квартира больше, двушка, туда надо будет перевезти мать, чтоб помогала с внуками. А своё жильё сдавать, потом пригодится для детей на будущее. Соня может работать дома удалённо, не семья, а мечта. Но как раз на этой его мечте они и столкнулись лбами. Встали намертво, как те два барана на мостике в детском стишке. Соня не спешила расставаться со своей свободой. Выставляла его из дому, один раз даже среди ночи. Горячая девица с характером, яркая и слишком независимая. Следила за собой, посещала спортзал и постоянно чему-то училась. Почти не готовила дома, и не посвящала выходные уборке, как его мама. Соня не разрешала хранить в квартире запасные вещи. Сергей исчезал, ждал, что одумается, начнёт сама звонить, искать встреч, но не выдерживал всегда первым. Неопределённость в страстных отношениях с любимой женщиной одновременно бесила и бодрила. А вот с Тимофеем Полянским Кравченко сталкивался раз десять за эти пять лет. И в прошлом году весьма удивился, когда Соня попросила номер этого проходимца, якобы, чтоб тот помог её подружке. Полянский в глазах Сергея был обычным московским мажором, которому просто когда-то повезло при рождении. И хата в центре почти, и родители с образованием продвинули, и на работу в молодости по блату устроили. Бабки гребёт, девок покупает, от армии откосил, наверняка сделал себе справку какую-нибудь. Им доводилось пересекаться по нескольким делам. Полянский занимал частный сектор, который большей частью полицейские презирают ровно до того момента, пока не переходят на ту сторону после оформления пенсии по выслуге. Трюки, которые проворачивал «детектив-медиум», были за гранью реального и объяснимого. Каким образом очкастый толстяк умудрялся узнать о тайнике с семейным кладом, назвать убийцу, или точно указать место захоронения – тут Кравченко оставался без малейшего понятия. Подозревал Полянского в мошенничестве, но предъявить лично ничего не мог. Родственники жертв и остальные участники следствия стабильно оказывались довольно работой детектива и денежно благодарны за помощь. В данный момент Сергей готовил материалы для следователя по делу о странном убийстве. Женщина умерла от потери крови, смерть носит насильственный характер. Артерия жертвы вскрыта, но не разрезана, а разорвана животным. Сожитель исчез, что крайне подозрительно. И Соня оказалась права, Наталья Якунина действительно была в положении на момент смерти. Скрытый факт беременности и исчезновение сожителя Натальи, некоего Юрия Шилова, давали Кравченко крепкого подозреваемого. Мерзкая февральская погода, зима никак не желала отступать, хотя до марта уже рукой подать. Мотаться по этой ледяной сырости – то ещё удовольствие. Но, что поделать, служба. Якунина работала в магазине продавцом-кассиром, Сергей уже беседовал неделю назад с двумя её подругами и коллегами.Шилова они видели, заходил за Натальей после работы, характеризовали положительно, мужик работал автослесарем, сильно по выходным не закладывал, к сожительнице был внимателен. О своей беременности она подругам не проговорилась. Оставалось найти Юрия Шилова, был вариант прошерстить знакомых по двум прежним мастерским, где он работал в прошлом году. Мало ли, мужику крышу снесло… Но надо ж было следаку выкопать январский висяк, смерть женщины в сходных обстоятельствах. Обескровленный труп, найденный в тёплой семейной обстановке. Правда, там ещё и мужу голову проломили, но скорее всего, просто походя, чтоб под ногами не путался. Целью неизвестного душегуба была женщина, как и в случае с Якуниной, «вскрытая» и скончавшаяся от потери крови. Два эпизода объединили. И вот Кравченко уже полчаса слушал нытьё молодого человека, соседа убиенных в январе супругов Синицыных, нужен свежий протокол, а ничего нового по существу дела свидетель сообщить так и не смог. Слюнтяй хлюпал носом и заикался. – Хорошо, подпишите здесь. Вот тут я вам черкнул свой номер. Если что-то ещё вспомните, позвоните? – А вы действительно найдёте убийцу? – ахнул свидетель. – Будем искать, – кивнул на прощание Сергей. 7. До кабинета проводил охранник. Просторный офис, портреты первых лиц на стене, большая плазма над фальшивым камином. Длинный стол для совещаний, уставленный бутылками с водой после утренней планёрки. Двадцать пятый этаж, ряд окон открывал мутноватую воздушную панораму центра Москвы, залитую мартовским солнцем. Полянский наблюдал гордого седого льва. Николай Петрович Дубков давно мог отправиться на покой, но никак не выходил на пенсионную тропинку. Тимофей думал: «Вот бы мне настолько жаждать жизни в таком возрасте, лет через двадцать пять». Обменялись рукопожатием. Хозяину кабинета было не слишком комфортно. – Честно говоря, никогда бы не подумал, что придётся обращаться к частному детективу, – вздохнул он. – Не хочу поднимать шум и привлекать внимание. Должность, сами понимаете… Но вас рекомендовали сразу трое моих знакомых, весьма уважаемые люди. Договор на ваши услуги просмотрел мой юрист. Я… – Не волнуйтесь, я постараюсь помочь. Я так понял, что ваша дочь пропала? – Да. Она одна у меня. Жена рано ушла. Восемь лет назад схоронили. Всё, что я делаю, всё только для Виталины. Но вот уже третью неделю она не выходит на связь, ни дома, ни у друзей не появляется… – Жила она одна? У неё был молодой человек, с кем-то из поклонников она вас знакомила? – Нет, я не приветствовал эти юные романы, непонятные взаимоотношения… признаюсь, мы последнее время не очень ладили. Редко общались. – Вы в ссоре с дочерью? – Полянский чуть склонил голову набок, прислушиваясь к воспоминаниям клиента. – Вита обиделась на меня, последний раз ещё перед Новым годом поругались. Хотела с подружкой поехать на каникулы, а я денег не дал. Вот и не звонила. – Мне понадобятся контакты её знакомых, ключи от квартиры. Машина у неё есть? – Да. Я ей в прошлом году подарил. На меня оформлена, – Дубков откашлялся, глотнул воды и протянул детективу несколько распечаток, сверху положил связку ключей. – Вся информация здесь, вот, держите. И я надеюсь, что… – Разумеется, Николай Петрович! Всё конфиденциально! Я буду держать вас в курсе. Гонорар по результату, – значительно кивнул Полянский.