Колючая проволока звенела и гудела еще громче, чем раньше. Неприкаянность нисколько не отпустила. Часы показывали половину четвертого – до прихода Викинга еще целая вечность. А уж тем более до «Полярного круга». Мама считает, что ей не следует есть много сладкого, но сейчас ей совершенно плевать. Достав из морозилки упаковку мороженого с тремя вкусами, она разрезала ее пополам и спустилась в гостиную в подвале. Включила телевизор. На первом канале – теннис, открытый чемпионат Франции. Принялась есть ложкой прямо из упаковки – сперва одну половину, потом другую. Бьёрн Борг, похоже, выигрывает. Папа любит теннис, и Викинг тоже. Она попыталась сосредоточиться, но игра ее не увлекала. Бьёрн Борг выиграл. Имени его противника она не расслышала. Выключив телевизор, пошла в свою комнату, настолько не находя себе места, что чуть не плакала. Но – стоп, автоответчик! Он мигает! Под диафрагмой все сжалось. Наверное, ей звонила Гунилла – или Викинг! А что, если он не придет? Она поспешила к аппарату. У вас есть. Одно. Новое. Сообщение. «П-привет, Гитте, это Аг-гнета. Я видела, как ты выходила из автобуса, и окликнула, но ты меня н-не услышала. Мы с мамой сидим в кондитерской Лундберга, если хочешь, приходи попить с нами кофе. А так увидимся в библиотеке…Пока!» Финальный писк. Конец. Голосового. Сообщения. Одним движением она стерла запись. У Агнеты фамилия Мякитало. «Мяки» означает «гора» на финском, а «тало» – «дом». Стало быть, дом на горе, что совершенно не подходит Агнете. Вообще никак. Наоборот. Она живет на первом этаже в квартале Трэск в долине со своей мамашей, у которой маниакально-депрессивный синдром. Оказаться с ними в кафе – самое последнее в списке ее желаний на земле, а звонить Софии и выпрашивать у нее валиум она тоже не собирается. Есть все же какие-то пределы. Она откинулась на кровать спиной назад, уставилась в потолок. Может быть, стоит все же накраситься к приходу Викинга? Хотя с какой стати? Если она его не устраивает, какая есть, то и фиг с ним. Она потянулась к тумбочке за пакетиком малиновых мармеладок. * * * – Входи, – сказала она, широко распахивая дверь. Викинг позвенел перед ней ключами от машины. Волосы у него отросли почти до плеч. Если видеть только его голову, с тонкими чертами лица и длинными ресницами, его можно было принять за девушку. А вот фигура – совсем другое дело. Высокий, мускулистый, широкоплечий – настоящий хоккеист. – Что это? – спросила она. – Сдал в понедельник на права, – ответил он, улыбнувшись своей волчьей улыбкой. Проклятие, до чего же он красивый! Она сделала шаг назад, чтобы пропустить его в дом. – А-а, – с казала она. – А какую машину ты купил? Улыбка слегка полиняла, небрежной походкой он пошел за ней в ее комнату. – У мамаши одолжил, – ответил он. У его мамы Карин «гольф». Или же «пассат»? Биргитте она нравилась. Карин была социальным работником в муниципалитете. Работала на полставки, чтобы побольше времени проводить дома со Свеном, младшим братом Викинга, отстающим в развитии. Иногда они сидели за столом и пили чай у них дома, пока она ждала Викинга, беседовали о том, как важно дать людям образование и хорошие условия для развития. Карин разговаривала с ней, как со взрослой. – Что у тебя с ногой? Сквозь дыру на джинсах виднелась большая повязка. Она показала ему и свои руки. – Упала. Он наклонился вперед и посмотрел внимательно. – Ай-ай, плохо дело, – проговорил он. Она закрыла дверь. В комнате стало сумеречно – сюда, в подвал, лучи солнца не пробивались. Викинг плюхнулся в ее складное кресло, сама она села на кровать. – Ты, наверное, догадываешься, что мне довольно тяжело с тобой разговаривать. Он опустил глаза, глядя на свои руки. – Я начала тебя бояться, – продолжала она. – Ты меня чертовски напугал. Со мной никто никогда так не обращался. Никогда в жизни. Он кивнул и сглотнул, по-прежнему глядя на свои руки. – Понимаю. Я поступил… неправильно. Я правда хочу попросить у тебя прощения. – И еще на руках у меня остались синяки. Мама спросила, что это и откуда. Это последнее она присочинила, никаких синяков не осталось, но она просто не смогла удержаться. Он поднял на нее взгляд – глаза округлились, стали еще более виноватыми. – Сам не понимаю, что на меня нашло, – пробормотал он. – Понимаю, что ты испугалась – я сам себя испугался. Мне было тяжело. Я много думал о том, что я наделал, и понял, что мне нет оправданий. Если ты хочешь быть со Стефаном, то, конечно – э то твое право, я просто так чудовищно… да, рассердился и расстроился. – Это ничего не значит, – проговорила Биргитта. – И ты все отлично знаешь. Это не оправдание. – Понятное дело, нет, – ответил Викинг. Она занималась сексом со Стефаном Алатало на вечеринке. Там все ужасно перепились, они с Викингом тоже, к тому же она мешала алкоголь с таблетками, так что мозги совершенно отрубились. Викинг бродил по дому в поисках ее, в то время как она кувыркалась со Стефаном в спальне у чьих-то родителей. Узнав об этом, Викинг пришел в ярость. – Насколько ты был близок к тому, чтобы меня ударить? – спросила она. Он покачал головой. – Я бы никогда этого не сделал. Никогда не ударил бы девушку. – Никогда не говори «никогда». Ты не можешь знать. Вполне вероятно, что очень даже и мог ударить. Со всего размаху. Он не ответил. – Мне кажется, – проговорила она, – что ты и сам до конца не понимаешь, до какой степени насилия ты можешь дойти. Ясное дело, тебе тяжело – когда ты осознал, что можешь представлять опасность для других. Ты для того пришел сюда, чтобы я погладила тебя по голове и сказала, что на самом деле ты хороший мальчик? Что все это было недоразумение? Он закрыл глаза и тяжело вздохнул. – Вовсе нет, – ответил он. – А все эти твои постоянные допросы – что я делала и с кем, как ты это назовешь? Он вскинул глаза, посмотрел на нее с искренним удивлением. – Что ты хочешь сказать? Она заполнила легкие воздухом. – «Что ты делала во вторник?», «А ты правильно ответила на все вопросы в контрольной?» Он развел руками. – Но ведь я просто спрашивал! Разговаривал с тобой. – «Что у тебя на шее?» – Но ведь это был огромный засос! Да, строго говоря – его оставил тот парень из отдела пластинок в Tempo. Викинг откашлялся и постарался сесть прямо, что не так-то легко сделать, сидя в складном кресле. Снова уставился в пол или же на носки своих ботинок. – Я просто хотел попросить прощения. Не хочу, чтобы ты считала меня свиньей. Ты мне просто нравилась – собственно говоря, ты мне до сих пор нравишься, и я хочу, чтобы мы остались, да, друзьями. – Друзьями? Он кивнул и поднял на нее глаза. – Ты хочешь, чтобы мы продолжали встречаться? – спросила Биргитта.