— Тогда ничего, — мгновенно отозвался Аркадий Викторович, — совершенно ничего, вы уж поверьте. — Ну что же, — вздохнул Илья, получивший именно тот ответ, на который и рассчитывал, — тогда перейдем к просьбе. — Я весь внимание. — Просьба эта, Аркадий Викторович, очень простая, хотя на самом деле от того, как вы к ней отнесетесь, возможно, зависит не только ход расследования, но и… Лунин замялся. Он не очень точно помнил значение слова «патетика», но ему отчего-то показалось, что именно в нее он в данную секунду начинает проваливаться. — …судьба, если так можно выразиться, — наконец произнес он, уставившись на едва заметную светло-голубую прожилку, беспрерывно пульсирующую на левом виске полковника. — Судьба? Чья судьба? — отрывисто почти прокаркал Кноль. Не отрывая взгляда от виска Аркадия Викторовича, Лунин пожал плечами: — Если честно, не знаю. Чья-нибудь, может быть, даже ваша. — Я так понимаю, конкретика — не ваш конек, — сделал вывод Кноль, — давайте вы все же озвучите свою просьбу, и на этом мы пока разойдемся. У меня сегодня тоже куча работы. — Вроде бы воскресенье, — удивился Илья. — При моей должности воскресенье — весьма эфемерное понятие. Проступивший под бледной кожей на виске полковника маленький кусочек вены беспрерывно пульсировал, словно отсчитывающий мгновения секундомер. Сердце Аркадия Викторовича без устали гнало по кругу несколько литров крови так же, как маховик часов беспрерывно кружит стрелки в установленном раз и навсегда ритме. Лунину вдруг пришла в голову мысль о странном и в чем-то даже печальном парадоксе, на который он никогда ранее не обращал внимания. Вот, взять, к примеру, кровь. Вытолкнутая сжавшейся сердечной мышцей, она пробежит по всему организму, забежит в мозг, потом, убедившись в его наличии, заскочит в легкие, где обогатится кислородом, а затем вновь устремится к сердцу для того, чтобы получить новое ускорение. У часовых стрелок все проще и скучнее. Равномерное движение по кругу от полудня и до полуночи, а затем новый круг от полуночи к полудню. И так раз за разом. Вот только при всей кругообразности движения, не важно часовых стрелок или подгоняемой бьющимся сердцем крови, отсчитываемое часами время, как и жизнь, отсчитываемая ударами сердца, безвозвратно уходят в прошлое. «А ведь вы умираете, Аркадий Викторович, — едва сдержался от того, чтобы не произнести вслух, Лунин, — вы медленно умираете». О том, чем он сам занимается в настоящий момент, Илья предпочел не думать. Ущипнув себя за кончик носа, как он часто делал, чтобы отогнать появляющиеся неизвестно откуда и не относящиеся непосредственно к делу мысли, Лунин озвучил наконец свою просьбу: — Я бы попросил вас, Аркадий Викторович, не совершать ничего, что может воспрепятствовать проведению расследования. Если уж вы не горите желанием мне помочь, то постарайтесь хотя бы не мешать. Я могу на это рассчитывать? — Рассчитывайте, — Кноль одарил Илью белозубой улыбкой, — рассчитывайте, Илья Олегович! После короткого и достаточно вялого рукопожатия, которым мужчины обменялись напоследок, Илья покинул жилище Кнолей. Захлопнув за следователем дверь, Аркадий Викторович вернулся в гостиную, где некоторое время стоял у окна, наблюдая за садящимся в машину Луниным. — Рассчитывайте, Илья Олегович, — пробормотал Кноль, глядя, как белоснежный «хайлендер» отъезжает от калитки, — главное — не ошибиться в расчетах. Полковник взглянул на часы и удовлетворенно кивнул. Время разговоров подошло к концу. Наступало время действия. Как только «хайлендер» выехал на улицу Розы Люксембург, Илья увидел идущего по тротуару Зубарева. Засунув руки в карманы куртки и опустив голову, так чтобы хоть немного защитить лицо от поднявшегося с самого утра ледяного ветра, широкими шагами Вадим двигался в сторону их коттеджа. — Не замерз? — полюбопытствовал, поравнявшись с ним, Лунин. — Могу подвезти. Не говоря ни слова, Зубарев обогнул машину и забрался на пассажирское сиденье. Лишь захлопнув за собой дверь и потерев ладонями покрасневшие щеки, он улыбнулся: — Наконец-то и от тебя есть какая-то польза, а то я сто метров прошел и уже леденеть начал. — Это ты меня сейчас как бы похвалил? — уточнил Лунин. — Как бы да, — ухмыльнулся, направляя на себя потоки горячего воздуха из дефлекторов, оперативник. Решив, что в следующий раз непременно проедет мимо не останавливаясь, Илья перевел разговор на другую тему: — Что у Толмачевых? Они дома были? — Были, — кивнул оперативник, — причем удачно, обоих застал. Сам Толмачев очень кстати этой ночью с рейса вернулся, ну а жена его так и так дома была, воскресенье ведь. — И что? — следующий вопрос Лунин задал, уже прижимая машину к обочине. — Что-то узнал? — Что-то узнал. — Вадим распахнул дверь, и голос его тут же смешался с завыванием ворвавшегося в машину порыва ветра. — Сейчас кофе попьем, все расскажу. Все примерно так, как ты и говорил. Была «Нива». — С совой? — уточнил Илья. — С совой, — кивнул оперативник. Кольт и Макаров появились в половине десятого, как и было условлено еще с вечера. Получив от Зубарева инструкции, они уже собирались уходить, когда Кольт вдруг спохватился: — А что это Петр Григорьевич сегодня в совещании не участвует? Что у него, особое задание? Или из доверия вышел? — Не то слово, какое особое, — не стал вдаваться в подробности Зубарев. — Дай-ка мне сюда, Юра, свои наручники. — Можно узнать зачем? — удивился Кольт. — Можно, — тряхнул головой Вадим, — но позже. Поняв, что ничего другого выяснить не получится, лейтенанты один за другим покинули гостиную. — Ну что, пора и нам выдвигаться? — Вадим машинально коснулся висящей на плече перевязи кобуры. — Время-то уже поддавливает. — Если бы только время, — вздохнул, вставая с дивана, Лунин. — Что-то мне слабо верится в успех нашей авантюры. — Так ты еще оптимист, — ухмыльнулся Зубарев, — я-то вообще в нее не верю. Но попробовать надо. Другого варианта у нас все равно нет. Хотя, знаешь, приедут эксперты, прошерстят его машину как следует, что-нибудь да нароют. — Не факт, — Илья с сомнением покачал головой, — он ведь мужик толковый. Если дно заранее пленкой выстелил, то может ничего и не найтись. Как только Лунин подошел к двери, Рокси залилась пронзительным лаем, не согласная с тем, что ее в очередной раз оставляют в одиночестве. — И куда ты собралась? — попытался было договориться Лунин, но получил в ответ новую порцию еще более громкого лая. — Ладно, поедем. Только, если придется весь день в машине сидеть, потом не обижайся. Хлопнула, закрываясь, дверь коттеджа, захрустел под ногами снег. Знакомый писк сигнализации, вновь хлопок закрывающейся двери, на этот раз автомобильной, почти одновременно с ним второй. На секунду взревел, а затем, тут же успокоившись, равномерно зарокотал двигатель «хайлендера». Илье вдруг показалось, что он не просто слышит один за другим набор привычных звуков, он чувствовал, как все эти звуки буквально пронзают его насквозь, проникают прямо в голову, мечутся там внутри, эхом отскакивая от стенок черепной коробки, а затем, вновь вырвавшись наружу, уносятся куда-то прочь, оставляя после себя лишь ощущение неумолимо приближающейся катастрофы. — Смотри, он уже куда-то намылился, машину греет. — Вадим ткнул рукой в лобовое стекло. Илья кивнул, хотя он уже до этого увидел стоящий у крыльца «УАЗ-Хантер», из выхлопной трубы которого вырывались рваные клубы дыма. Однако в салоне автомобиля никого не было видно. Вновь хлопнули одна за другой автомобильные двери, заскрипел под ногами снег. Всего несколько шагов до крыльца, всего три невысокие ступени. Оказавшаяся незапертой входная дверь распахнулась, как только Зубарев надавил на дверную ручку. — Заходим? — еле слышно прошептал, обернувшись, оперативник и, прежде чем Илья успел ответить, шагнул в дверной проем, на ходу извлекая из кобуры табельный «макаров». Первое, что услышал, входя в дом, Лунин, был шум спускаемой в унитазе воды. Затем, уже гораздо тише, вода потекла в раковину, и, наконец, щелкнула, поворачиваясь, дверная ручка. — А что вы тут делаете? — На лице хозяина дома появилась уже знакомая Лунину гримаса брезгливого удивления. — В очередь стоим. В сортир. Неужто непонятно? — буркнул в ответ Зубарев, и, прежде чем Борискин успел произнести еще хотя бы слово, на его запястьях защелкнулись наручники. В это же мгновение на лестнице послышались шаги бегущего вниз человека. — Что вы делаете? Папа… Борискин-младший бросился было к отцу, но был ловко перехвачен тут же накинувшим на него вторую пару наручников оперативником. — Что, пацан, вольная жизнь недолго длилась? Зубарев подтолкнул подростка в сторону гостиной. Следующего отнюдь не дружеского тычка в спину удостоился Михаил Анатольевич. — Располагайтесь, господа, — оперативник махнул рукой в сторону дивана, — беседа у нас с вами будет не шибко долгая, поскольку времени в обрез, но максимально для вас неприятная. Уж можете мне поверить. — Кто бы сомневался, — опустив голову, проворчал Борискин-старший, и тут же был вознагражден звонким подзатыльником. — Рот открывать будете только по моей команде! — рявкнул Зубарев. — Схема простая: я задаю вопрос, вы в темпе отвечаете. Первый вопрос — где Алина? Автоматические ворота медленно поползли в сторону еще до того, как подъехавший «УАЗ-Патриот» успел развернуться и начал сдавать задним ходом. Как только автомобиль заехал во двор, стальная створка тут же поползла в обратном направлении. Несколько минут ничего не происходило. Затем вновь загудел электродвигатель. Показавшийся из ворот «патриот» свернул направо и, натужно набирая скорость, устремился прочь. Выехавший вслед за ним, как всегда, идеально вымытый и отполированный темно-синий «вольво» Кноля помчался в противоположном направлении. «В штаб покатил», — сделал вполне обоснованный вывод наблюдатель и, выждав несколько секунд, рывком переключил рукоятку на первую передачу. Угнаться за шведским внедорожником на уже разменявшем второй десяток лет отечественном автомобиле было достаточно проблематично, однако еще более сложной задачей оказалось вести незаметное наблюдение на полупустынных улицах поселка и совсем пустых прилегающих к нему дорогах. Поэтому Колычев никуда не спешил, не видя в суете никакого смысла. В том направлении, в котором ушел «вольво», выезд из поселка всего один. Дорога тянется среди густой тайги около трех километров, затем разделяется. Если свернуть налево, то еще через пятьсот метров окажешься на стоянке перед штабом исправительной колонии, если продолжать ехать прямо по накатанной тяжелыми лесовозами колее, то в конце концов окажешься на дальних рубках — там, где несколько десятков заключенных валят лес, затем отпиливают макушку и ветки, после чего здоровенные бревна отправляются в колонию на переработку. Вероятность того, что с самого утра Кноль отправится проверять работу выездных лесных бригад, была очень мала, а с учетом предстоящей полковнику встречи с доверенным лицом Дамира Ильхоева и вовсе становилась ничтожной. Постепенно разогнав доживающую свой век «Ниву», Колычев смог наконец переключиться на четвертую передачу. Доехав до развилки, он сбавил скорость и, энергично поворачивая тугой руль обеими руками, вписал машину в крутой поворот. Оказавшись на стоянке, «Нива» описала широкий полукруг и замерла, уткнувшись колесами в высокий бордюр. Выбравшись из машины, Петр Григорьевич с силой захлопнул водительскую дверь и неторопливо двинулся в сторону штаба, ссутулившись и втянув голову в плечи, отчего стал казаться еще ниже ростом, чем он был на самом деле. Сам штаб участкового не интересовал. Обойдя здание по узкой тщательно расчищенной от снега дорожке, он что-то недовольно пробурчал себе под нос и, оглядевшись по сторонам, решительно направился наперерез только что вышедшим из здания офицерам из отдела безопасности. — Здравия желаю, господа хорошие, — шутливо козырнул он. — О, Григорич! — Мужчины поочередно обменялись рукопожатиями. — А тебя сюда каким ветром надуло? — Да вот хотел к начальству вашему заскочить, — смущенно признался Колычев, — а вот гляжу — нет машины, хотя с поселка вроде выезжал, мимо меня пролетел.