Он не медлил. Отразив следующий удар, он сумел перехватить инициативу на себя – теперь наступающим был он. Я шагал назад, выставив вперёд обычное на первый взгляд оружие. Но Коул прорвался, своей правой рукой отталкивая мою – чёртов левша, испортил манёвр, и хмыкнул, порезав мне щёку. Я хрипло вскрикнул от неожиданности и резкой боли. Размытая линия промелькнула рядом с правым глазом, когда он снова полоснул стальным лезвием по коже. Мне как раз хотелось узнать, какие же раны оставляет оружие, созданное отчасти из аномальной магии того или иного человека. Он опустил клинок, заметив, что я приложил ладонь к порезу. Текла кровь, но когда я прикоснулся к ней, руку будто ударил небольшой разряд тока. Я вздрогнул, но, увидев, как Коул разглядывает меня, пытаясь понять, всё ли в порядке, сжал рукоять кинжала и рванул вперёд. Схватив левой Хэллебора за грудки, правой рукой я приставил лезвие тьмы к его горлу. Он сглотнул и закрыл глаза. – Рад, что рана оказалась незначительной. Я немного расслабился. Кинжал медленно исчез в глубине рукояти. Коул еле слышно фыркнул, и тут до меня дошло, что его лезвие направлено мне в сердце. Он тоже ослабил силы, и оружие частично втянулось. Я встал ровнее, глядя на противника. Кажется, это была ничья. – Ещё разок… Он кивнул. Кинжалы снова показались из рукоятей. Так мы и продолжали битву за битвой, пока не стемнело. Я перестал чувствовать холод, хоть и был уверен, что отморозил руки. Коул давно был в одной промокшей футболке, а я стянул толстовку, откинув от себя прочь. Только когда нас окликнул Крозье, мы оба поняли, что половина учеников уже ушла, а остальные как-то странно на нас уставились. Это сильно раздражало. – Что пялитесь? – негромко, но угрожающе спросил я у окружающих. Те неуверенно отвернулись. Фыркнув, я перевёл разгорячённый взгляд на Крозье. – Почему мы никак не можем друг друга победить? Мы сражались восемь раз. Ни разу! Ни разу ни один из нас не одержал победу. Ничья за ничьей. Только пару царапин и удалось нанести. Коул кивнул, опустив оружие и встав рядом. Он тоже был взволнован этим фактом и, конечно, очень недоволен. Тяжело дышал и фыркал, мотая головой, чтобы убрать мокрую чёлку с глаз. Держу пари, он предпочёл бы увидеть хоть одну, пускай и мою, победу, а не из раза в раз останавливаться на ничьей. Тем более что в битвах не на жизнь, а на смерть всегда одерживал верх я. Тренер задумчиво смотрел на нас. Гоголь перевязывал раненую руку – его зацепил в показательной битве для учеников мистер Крозье. Хотя самому Крозье тоже досталось от поджигателя – одежда на плече и боку прогорела от изначального огня, образующегося на лезвии Бенджамина. Он почесал рыжую щетину и наконец ответил: – Ваши силы. Они, как и вы сами, слишком разные. Противоположные. Как свет и тьма, только тут нечто другое… Более рациональное. Вы разные по иным параметрам. Как известно, тьма и свет вечно противостоят друг другу, и никто из них не может одолеть другого. Но и существовать одно без другого не может. В вашем случае, как я уже сказал, не свет и тьма, а что-то иное. В этом причина. Коул задумчиво смотрел на свои руки, а потом бросил быстрый взгляд на мои. Он поднял голову и спросил: – Но ведь Олеан намного сильнее меня. Я это знаю. Мы дрались раньше, и чаще всего побеждал он. Крозье сощурился, глядя на парня. – Что же, – ответил он, поднимая голову к небу, которое сегодня было лишено звёзд из-за тумана. – Смерть и жизнь – разные вещи. И в каждом эпизоде разные исходы. Он отвернулся, махнув нам рукой на манер капитана корабля. – А теперь проваливайте в жилой корпус, бандиты, иначе завтра вы не поднимитесь с кроватей от ломоты в мышцах или боли в горле. Я чихнул в подтверждение его словам. Холод начал брать своё, и, наблюдая за тем, как лезвие входит внутрь рукояти, я сдал его обратно Гоголю. Он, внимательно меня осмотрев, принялся вычерчивать что-то на приспособлении. Коул тоже сдал своё оружие, и мы, подняв одежду, дрожа и шмыгая носами, вышли со стадиона. За пределами барьера оказалось совсем холодно. Я тут же понял, что температура намного ниже отметки нуля по Цельсию, так что, накинув своё пальто и подняв его ворот, с толстовкой в руке, кивнул Коулу, и после мы быстрым шагом направились в сторону школьного здания, молча и зная, что каждый думает сейчас только об одном: «Так я свет или тьма?» Мы оба хмыкнули. V Свет в конце тоннеля. Тьма вокруг него Белый Ворон Мы поднялись в свою комнату, и Коул отправился работать на свою половину. Я же смотрел в окно. И курил. Пускай за сегодня меня уже тошнило от сигарет – я курил. Эта девчонка… Эстер Уайльд. Заманила меня в пространство, абсолютно схожее с нашим школьным коридором… Как хитро. Я посмотрел на свои руки. В блёклом свете фонарей, горящих внизу вокруг острова, они казались такими белыми и худыми. Я затянулся и вдруг, вздрогнув, вспомнил, что эта сигарета последняя. Выдохнув, я снова затянулся, стараясь, чтобы в лёгкие попало как можно больше дыма. Чтобы на душе было как можно легче. Чтобы было как можно меньше мыслей. Странно, но когда тебе совсем паршиво, эффект не всегда такой, какого ожидаешь. Наоборот: если всё вконец дерьмово, скури сигарету хоть до фильтра – не поможет. От тотального хаоса не сбежишь. Дотронувшись ладонью до горла, где могла бы отпечататься тонкая линия шрама, не умри я до этого невообразимое количество раз, я провёл пальцами по ровной коже и сглотнул. Я посмотрел в сторону занавески: за ней, по своему обыкновению, что-то чиркал Хэллебор. Вдруг звук карандаша, вернее его движение, замер. Послышался тихий шорох, и парень приоткрыл шторку, высовывая свою взъерошенную чёрную голову. – Не забудь закрыть окно, – он был одет в свитер с засученными на локтях рукавами. Я в который раз подумал о том, что он одевается теплее, чтобы я мог спокойно курить, позволяя морозу гулять по нашей комнате. Он терпел холод ради меня. – Я спать. – Безлунной ночи, – бросил я, посмотрев на небо. Луны и правда сегодня видно не было. – Конечно, закрою. Уже заканчиваю. Он кивнул, пожелал «ночи» и задёрнул штору, разделяющую нашу комнату. Взяв сигарету в зубы, я прикрыл окно и, сделав последнюю затяжку, выбросил окурок в бездонное море. Не мигнув мне на прощание последним горящим огоньком, она растворилась в ночи, а я закрыл окно и сунул руки в карманы толстовки. Рана на щеке до этого жглась, теперь же никотин слегка притупил боль. Впрочем, она для меня становилась привычной. Я дождался, пока Коул выключит настольную лампу у себя, ляжет в постель и закроет глаза. Я не видел этого, но мог слышать или ощущать. Я лежал, глядя в потолок, лишь чуть прикрыв веки. Не закрывал их, только чтобы не уснуть. Впрочем, думаю, бояться этого мне не стоило. Сигареты были важнее сна. Я лежал и чувствовал, как голову разрывают мысли и как тишина их заглушает. Слушал, слушал, слушал. А после сел на кровати, ощущая лёгкое покалывание в груди, в голове, и протянул руку вперёд, прикоснувшись к тьме. Она укутала меня, урча про себя, как кошка, и я погрузился в неё, представляя, что это всё сон. Волк Разумеется, каждый думал о том, чтобы сбежать отсюда. И даже сейчас существовала такая возможность – глупая, абсурдная и вряд ли реальная. Море замёрзло, и, пускай это было опасно, ведь лёд не так-то и твёрд, как кажется, по школе уже бродили слухи и разговоры об этом. Я лежал в кровати, свесив с неё одну руку. Да, верно. Все же знали, что их ждёт, попытайся они сбежать. Знали и то, что это невозможно. И всё равно говорили об этом. Я почувствовал резкий холод. В аду я видел этого Олеана, ну попросил же по-человечески окно закрыть! Нахмурившись и встав с постели, я подошёл к шторе и отодвинул её, уже открыв рот для замечания. Затем остановился и глубоко вдохнул, чтобы совладать с собой и не взорваться, но, несмотря на это, голос мой звучал угрожающе: – Многоуважаемый Олеандр ла Бэйл… Я заткнулся, глядя на пустое место, где, по идее, должен был быть сосед. Да и окно закрыто. Я перевёл взгляд на его постель, но и там, разумеется, никого не оказалось. Я прошёл в его часть комнаты, пытаясь найти хоть что-то: записку, послание, какой-то намёк. Пока я рыскал по его кровати, то почувствовал, как что-то похожее на картонку прогнулось под моей ногой. Наклонившись, я осмотрел свою находку. Это была привычная красная пачка сигарет. И она была пустой. * * * Проснулся я утром от шума. Да, это явно были крики за дверью, в коридоре. Я взглянул на время: было около семи часов. Я проклинал всё на свете, мне хотелось одного – спать. Но крики не утихали. От них в голове прояснилось, и, кроме дикого раздражения, меня накрыл страх. Олеан. Вдруг его нашли? И что теперь с ним будет? Мне совсем не хотелось думать об этом, но иначе я не мог. Откинув одеяло одним резким движением, я вскочил с кровати. Уснул я в одежде – не найдя ла Бэйла ночью в нашей комнате, я натянул форму и отправился искать его по спящим коридорам. Пару раз на меня чуть не наткнулись ещё бодрствующие взрослые и слуги Сов в своих грёбаных эпичных мантиях, но мне удалось проскользнуть незамеченным. Если я чему и научился в детстве благодаря своим родителям – так это быть тихим. Но Олеана я не нашёл. Он просто исчез. Испарился. Я гадал, как он мог проникнуть наружу – пароль был известен только взрослым и слугам Сов. Я подумал о том, что ла Бэйл и сам когда-то был одним из них… Выругавшись, я хотел даже зайти к Дрю, но, что было очень странно, на двери висела табличка «Не беспокоить», как в отелях. Разумеется, он сам её нарисовал. Правда, было ощущение, что его заставили это сделать. В спешке. А он ненавидел работать в спешке, и, если так происходило, это было заметно. Очень.