– Я тут только что вспомнил, что завтра утром должен везти детишек Хоффлина в Голливуд, – сказал он, поморщившись. – Индивидуальная экскурсия на студию «Парамаунт». Если бы не шанс увидеть там Дот Ламур[8], я бы повесился. Эти трое ребятишек наводят на меня ужас. – Ладно, – произнес я. – Послезавтра вернешься? – Ага. Если меня не разберут на запчасти. – К тому времени я решу, что мы делаем дальше. Если мы все-таки двигаемся вперед, то работать придется быстро и без накладок. Погоди-ка минутку. Я переговорю с Пэтом. Я подошел к барной стойке, за которой Финнеган лениво перетирал стаканы. Оттуда как раз отходила парочка: какой-то старый греховодник и блондинка. Блондинка посмотрела на меня из-под накрашенных ресниц и подмигнула. Я подмигнул в ответ. Когда они отошли достаточно далеко, я сказал: – Пэт, есть один парень, который следит за мной. Крупный, сложен как боксер, нос и ухо покалечены, носит светло-коричневую шляпу со шнурком вокруг тульи. Курит сигары и, судя по его внешности, способен жрать ржавые гвозди. Не видел такого? Пэт протер стакан, который держал в руках, посмотрел на свет и сощурился. Затем аккуратно поставил стакан на полку. – Похож на Бенни Двона. Но можно проверить: если это Бенни, от него всегда разит чесноком. – Я не подходил к нему настолько близко. А кто этот Бенни Двон? Финнеган взял очередной стакан, сполоснул под краном и принялся протирать. Неторопливо отвечая на вопросы, он как будто специально выводил собеседника из себя. Но он не имел в виду ничего дурного – просто манера такая. – Он настоящий головорез, – ответил Пэт, сощурившись на стакан и принимаясь за следующий. – Получил место в клинике Зальцера. Пока не связался с Зальцером, перебивался мелкими выигрышами. В тридцать восьмом году схлопотал пять лет за вооруженный разбой. Считается, что теперь он утихомирился, только я лично сомневаюсь. – Что же он делает в клинике Зальцера? Финнеган пожал плечами: – Все сразу. Моет машины, чем-то помогает в саду – всякая мелочовка. – Дело очень важное, Пэт. Если это Двон, ему грозит обвинение в убийстве. Финнеган вытянул трубочкой толстые губы, словно собираясь присвистнуть. – Что ж, описание очень похоже. Я видел его в такой шляпе. Я снова повторил описание, стараясь ничего не упустить. – Да, – подтвердил Финнеган. – Это прямо вылитый он. Постоянно с сигарой, а нос и правое ухо у него покалечены. Должно быть, он. Я ощутил легкое волнение. – Что ж, Пэт, спасибо. Я вернулся к Керману и Пауле: все это время они наблюдали за мной из другого конца зала. – Финнеган опознал того парня, – сообщил я им. – Его зовут Бенни Двон, и знаете что? Он работает на Зальцера. – И как только тебе удается добывать сведения? – произнес Керман, усмехаясь. – Что же ты намерен теперь предпринять? – Поставить в известность Мифлина, – сказал я. – Погоди еще секунду, хорошо? Я ему позвоню. В управлении полиции мне сказали, что Мифлин отправился домой. Я нашел в справочнике его домашний номер и позвонил. После небольшого ожидания я услышал голос Мифлина, сонный и раздраженный. – Говорит Маллой, – сказал я. – Прости, что разбудил, Тим, но я совершенно уверен, что выяснил личность парня, который убил Эвдору Дрю. – Правда? – Мифлин оживился. – Что ж, отлично. И кто он? – Бенни Двон. И вот еще что, Тим. Он работает у Зальцера. Если отправишься в клинику прямо сейчас, сможешь подцепить его на крючок. Повисло долгое, тяжелое молчание. Я ждал, усмехаясь про себя и представляя выражение лица Мифлина. – У Зальцера? – произнес он наконец не вполне членораздельно, словно набил рот горячей картошкой. – Совершенно верно. У дружка Брендона. – И ты уверен в этом? – Именно. В любом случае я смогу его опознать, и Паула тоже. Мы с радостью дадим показания. – Точно? – В его интонациях угадывались нерешительность и мука. – Конечно. Зальцер, разумеется, может выйти из себя, но кому какое дело до Зальцера, за исключением Брендона? – Черт побери! – с досадой воскликнул Мифлин. – Мне придется переговорить с Брендоном. Сам я в такое дело не полезу. – Так давай, говори. Но обязательно передай ему, что я уже звоню дежурному редактору «Геральд», чтобы продать эту историю. Я не хочу, чтобы Двон выскользнул у тебя из рук только потому, что Брендон не пожелал расстраивать своего приятеля. – Не делай этого! – взвыл Мифлин. – Слушай, Вик, ради бога, только не заигрывай с прессой. Такого Брендон точно не потерпит. – Какая жалость, ведь именно это я и собираюсь сделать. Так и передай ему, а потом отправляйся за Двоном, если только не хочешь, чтобы на вас набросились газетчики. Пока, Тим. Он все еще стенал, когда я повесил трубку. Подошли Паула и Керман. – Что, поставил его на уши? – спросил Джек, потирая руки. – Он просто немного распсиховался. Полиция, похоже, не горит желанием досаждать Зальцеру. Я набрал номер, подождал, затем услышал мужской голос: «Офис „Геральд“» – и попросил соединить с дежурным редактором. Мне потребовалась пара минут, чтобы изложить ему всю историю. Он набросился на нее, словно умирающий с голоду на обед из пяти блюд. – Зальцера, похоже, опекает Брендон, – пояснил я. – Я не удивлюсь, если он попытается все замять. – Если у него получится, то не по моей вине, – ехидно ответил дежурный редактор. – Спасибо, Маллой. Пойду поищу дубинку, чтобы прибить эту крысу. Предоставь все мне: я его загоню в угол. Я повесил трубку и вышел из телефонной будки. – Интуиция подсказывает мне, что я назревает скандал, – сообщил я. – И если я прав, сегодня ночью Брендону не смотреть сладких снов. – Какая досада, – отозвался Керман. 3 Если поехать на север по Оркид-бульвару, минуя поместье «Санта-Роза», то в итоге окажешься на узкой дороге, которая ведет к песчаным дюнам и к моему дому. Дом не представляет собой ничего особенного, зато сюда не доносятся звуки чужого радио, а если мне приспичит петь в ванной йодлем, никто не станет возмущаться. Это четырехкомнатное бунгало построено из некрашеной канадской сосны, при нем имеется крохотный садик, порядок в котором поддерживает Тони, мой филиппинский мальчик-слуга. В сотне ярдов от моей входной двери плещут синие волны Тихого океана, а дом стоит в окружении зарослей кустов, голубых пальм и песка. Место уединенное, здесь тихо, как на кладбище, но мне нравится. Я живу здесь уже больше пяти лет, и меня не тянет искать другое место. Выйдя из бара Финнегана, я поехал по песчаной дороге, ведущей к моему дому. До полуночи оставалось двадцать минут. В небе висела большая, похожая на дыню луна, и ее яркий белый свет заливал песок и кусты не хуже прожектора. Море напоминало черное зеркало. Воздух был горяч и неподвижен. Если бы мне повстречалась какая-нибудь блондинка, получилась бы романтическая ночь. Завтра, говорил я себе, приближаясь к дому, будет хлопотный день. Паула пообещала проверить завещания и Макдональда, и Дженет Кросби, как только откроется администрация округа. Сам же я намеревался еще раз навестить медсестру Герни, разузнать, кто адвокат Морин Кросби, и поговорить с ним. Если получится, то собрать побольше информации о Дугласе Шерриле. А вот если в завещаниях не окажется ничего интересного, если адвокат Морин подтвердит, что все в порядке, и если поведение Дугласа Шеррила не вызовет никаких подозрений, тогда я действительно верну пятьсот долларов и буду считать дело закрытым. Однако в глубине души я был совершенно уверен, что дело закрывать не придется, хотя и был готов поверить в то, что напрасно теряю время. Я подъехал к деревянному сараю, служившему мне гаражом, и, увязая ногами в горячем сыпучем песке, вышел открыть двери. Вернулся в «бьюик», заехал в гараж и заглушил мотор, собираясь закурить сигарету. И тут случайно посмотрел в зеркало заднего вида. Мое внимание привлекло какое-то движение в освещенных луной кустах. Я выбросил спичку и замер, наблюдая в зеркало за зарослями кустов. До них было ярдов пятьдесят, и они располагались прямо позади машины. Кусты шевельнулись еще раз, ветки согнулись и задрожали, после чего снова замерли. Ветра не было, так с чего бы кустам шевелиться? И ни одна птица не способна так растрясти куст, поэтому я решил, что кто-то – мужчина, а может быть, женщина – прячется там. Этот кто-то либо раздвигал ветки, чтобы лучше видеть, либо просто потерял равновесие и ухватился за куст, чтобы не упасть. Это мне не понравилось. Люди не прячутся за кустами, если только не замышляют что-нибудь нехорошее. В прошлом Паула неоднократно предупреждала, что мой дом стоит в опасном уединении. Из-за своей работы я нажил врагов, и время от времени находились те, кто грозился разделаться со мной. Я потянулся вперед, сминая окурок. Это безлюдное место идеально подходит для человека с недобрыми намерениями. Здесь можно развязать небольшую войну, и никто даже не услышит, и я с тоской подумал о полицейском револьвере 38-го калибра, спрятанном в ящике моего шкафа. Заглушив мотор, я выключил фары, и в гараже сделалось теперь совсем темно. Если тот, кто засел в кустах, что-то затевает, то для меня самый опасный момент будет, когда я выйду из гаража на лунный свет, чтобы запереть двери. С такого расстояния да на свету я стану мишенью, по которой невозможно промахнуться. Если хочу застать врасплох того, кто укрылся в засаде, надо действовать быстро. Чем дольше я сижу в машине, тем более настороженным и подозрительным становится убийца – если это он. А если я не выйду, он может даже начать палить по машине в надежде задеть меня шальной пулей, и, кроме того, всегда остается вероятность, что он заявился сюда с сообщником, хотя я горячо надеялся, что это не так. Я открыл дверцу машины и выскользнул в темноту. С того места, где я стоял, мне было видно полоску пляжа, густые заросли кустов и деревья, невероятно четко вырисовывавшиеся в лунном свете. Выходить из гаража на залитое светом луны пространство было бы безумием, и я не собирался этого делать. Я шагнул назад и провел ладонями по грубым доскам внутренней стены гаража. Не так давно, после веселой посиделки с Джеком Керманом, я заехал в гараж на большой скорости и едва не проехал его насквозь. Некоторые доски с тех пор я так и не починил, и теперь идея состояла в том, чтобы проделать в стене проем и выбраться наружу. Я нащупал треснутую доску и принялся расшатывать ее. Все это время я не сводил взгляда с кустов. Ветви не двигались. Кто бы ни прятался за кустами, он сидел тише воды ниже травы. Доска поддалась под моим напором. Я толкнул ее чуть сильнее, затем отодвинул в сторону и пролез в образовавшееся отверстие. За гаражом находится песчаная площадка, а затем снова кусты. Я пересек песчаный пятачок и добрался до спасительных кустов, не произведя ни звука, только здорово запыхался. Было жарко для подобного рода упражнений, и я, тяжело дыша, уселся на песок, чтобы подумать. Разумнее всего было бы, не выходя на открытое пространство, обогнуть дом, пробраться внутрь и вынуть из ящика шкафа револьвер. Как только у меня в руках окажется оружие, я смогу справиться с любым, кто нарывается на неприятности. Выстрел из окна спальни, произведенный на пару футов выше кустов, наверняка выбьет дурь из того, кто там засел. Однако, если я так и не выйду из гаража, тот, кто сидит в засаде, догадается, что я заметил его, и может двинуться в этом же направлении, чтобы отрезать мне путь. Или же он может подумать, что я все еще скрываюсь в гараже и боюсь выходить, – тогда он будет ждать дальше, пока я наконец не появлюсь.