– Не кипятись, – ответил Блэнд, не сводя с девушки глаз. – Ты выпустила ее, глупая кобыла. – Уведи своего пациента, или я сообщу начальству, – с гневом произнесла медсестра. – Я о тебе тоже сообщу, – парировал Блэнд, усмехаясь. Он вцепился мне в руку: – Пойдем, золотце, представление окончено. Теперь ты уже не скажешь, что жизнь здесь невыносима. О тебе заботятся лучшим образом, да еще и бесплатное «Фоли-Бержер»[12]. Чего еще желать? Он втолкнул меня в ванную комнату напротив той, откуда выскочила девушка. Заметив приближение медсестры, девушка повернулась к ней и закричала. Ее крики разрывали мне мозг. Я обрадовался, когда дверь ванной закрылась за нами, заглушив эти звуки. Блэнд разволновался. Его колючие глазки сияли, и он то и дело проводил языком по губам. – Какая бабенка! – сказал он, обращаясь в основном к самому себе. – Я не пропустил бы такое зрелище даже за недельное жалованье. Эй, ты, скидывай одежду и лезь в ванну. Такое уж мое везение, сидеть тут и глазеть на тебя, когда там такое шоу. – Хватит вести себя как ребенок, – сказал я, сбрасывая с себя халат и пижаму. – Кстати, кто она такая? – Эта бабенка? Ты ее не знаешь. Она когда-то работала здесь медсестрой, свихнулась внезапно, когда от нее ушел парень. Во всяком случае, так говорят. Она уже была здесь, когда я начал работать. Не понимаю, с чего бы ей сходить с ума из-за какого-то парня. Да я закрутил бы с ней роман, пусть только поманит. Я неподвижно лежал в ванне, скрывая волнение. Медсестра! Уж не та ли это пропавшая медсестра, о которой мне рассказывал Мифлин? Очень похоже. – Ее зовут Энона Фридлэндер? – выпалил я. Блэнд выказал удивление: – Откуда ты узнал? – Я детектив, – проговорил я со всей серьезностью. Блэнд ухмыльнулся. Он присел на стул рядом с ванной и закурил сигарету. – Ты пошевеливайся, золотце. Расследовать тут нечего. А у меня еще полно дел. – Он с рассеянным видом уронил спичку в воду. – А что не в порядке с Хоппером? – спросил я, меняя тему. – Почему он здесь? – Хоппи тот еще фрукт, – ответил Блэнд и покачал головой. – Каждый месяц с ним случается такое, что я стараюсь к нему не подходить. А так по виду и не скажешь, правда? Очень обманчивая внешность. Если бы не деньги его старика, он сидел бы в клинике для душевнобольных преступников. Он убил девушку: вырвал ей горло прямо зубами. И его будут держать здесь до самой смерти. С ним никогда не угадаешь. Если он встает не с той ноги, он убийца. Сегодня все нормально, а уже завтра он становится опасным, как голодный тигр. Я задумался о Блэнде, задаваясь вопросом, можно ли его подкупить. – Как насчет сигаретки? – спросил я, глубже погружаясь в воду. – Я бы сейчас покурил. – Конечно, золотце. Пока ты ведешь себя паинькой, я буду обращаться с тобой как с родным братом. – Он достал пачку «Лаки страйк», дал мне сигарету и поднес огонь. – Все вы, парни, как только попадаете сюда, пытаетесь умничать и устраивать безобразия. Послушай моего совета: не делай так. Мы найдем достойный ответ на любую выходку. Просто не забывай об этом. Я затянулся. Но сигарета оказалась на вкус не совсем такой, как я ожидал. – Думаешь, долго меня здесь продержат? Он вынул из кармана старый конверт и стряхнул в него пепел, а потом положил на край ванны, чтобы я тоже мог воспользоваться. – Судя по записям в твоей карте, ты застрял здесь навсегда. Я решил рискнуть и спросил: – А ты не хотел бы заработать сотню долларов? – За что это? – В маленьких глазках появилась настороженность. – Очень простое дело. Позвони моему другу. – И что мне ему сказать? Блэнд согласился слишком быстро и слишком уж легко. Я присмотрелся к нему. Ничего не получится. Его выдала насмешливая улыбка. Он со мной играл. – Не важно, – сказал я, потушил в воде сигарету и бросил мокрый окурок в конверт. – Забудь. Дай мне лучше полотенце. Он протянул полотенце. – Ну зачем ты так, золотце. Я могу тебе подыграть. Мне бы не повредили сто долларов. Какой у твоего друга номер? – Забудь, – повторил я. Блэнд сидел, наблюдая за мной, на его лице играла ухмылка, окурок сигареты приклеился к нижней губе. – Может, ты хочешь поднять ставки? – предложил он. – К примеру, пятьсот долларов… – Просто выброси это из того, что ты называешь своей головой, – сказал я и надел пижаму. – Как-нибудь мы с тобой встретимся на равных. Я жду этого момента с нетерпением. – Все в порядке, золотце. Мечтать не вредно. Мне от этого никакого убытку. – Он открыл дверь и выглянул в коридор. – Пошли. Мне еще Хоппи сюда вести. Когда я шел по коридору, в ванной комнате напротив уже было тихо. Теплая ванна улучшила мое состояние. Если бы имелся хоть какой-нибудь шанс проникнуть за ту дверь, я воспользовался бы им. Однако я уже принял решение быть крайне терпеливым. Я намеренно ступал медленно, опираясь о руку Блэнда: чем слабее я выгляжу в его глазах, тем больше он будет ошеломлен, когда придет мое время действовать. Я залез в кровать и кротко позволил Блэнду защелкнуть наручник. Хоппер заявил, что не желает принимать ванну. – Ну же, золотце, так не годится, – сказал с укоризной Блэнд. – Сегодня утром ты должен быть красавчиком. В одиннадцать состоится официальный визит. С тобой собирается поговорить коронер Лессуэйз. – Он покосился на меня и усмехнулся. – И с тобой он тоже поговорит. Каждый месяц члены городского совета приходят навестить психов. Не сказать чтобы они обращали особое внимание на то, что болтают психи, но все равно приходят, иногда даже слушают. Только не надо нести им всякую чушь про убийство, золотце. Они всего этого уже наслушались. Для них ты просто очередной психопат из множества других психопатов, и ничего хорошего из твоей затеи не получится. Блэнд уговорил Хоппера вылезти из кровати, и они вместе отправились в ванную комнату. Я остался один. Я лежал в кровати, вглядываясь в шесть четко вычерченных линий на противоположной стене, и напрягал мозги. Значит, придет коронер Лессуэйз. Ладно, это уже что-то. Как сказал Блэнд, нет никакого смысла рассказывать Лессуэйзу о том, что Зальцер повинен в убийстве Эвдоры Дрю. Это слишком уж неубедительно, слишком невероятно, однако, если выпадет шанс, я смогу подкинуть ему пищу для размышлений. Первый раз за все время, что я провел в этой мышеловке, я ощутил хоть какую-то надежду. Внезапно я увидел, что дверь в палату медленно открылась. Но за ней никого не оказалось. Дверь просто распахнулась и так и осталась открытой. Я подался вперед, заглядывая в пустой коридор. Сначала я решил, что это сквозняк, но затем вспомнил, как щелкнула задвижка, когда Блэнд с Хоппером уходили. Я ждал, таращась на открытую дверь и прислушиваясь. Ничего не происходило, не было никаких посторонних звуков. Но я понимал, что кто-то эту дверь открыл, и потому перепугался. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем я услышал шуршание бумаги. В мертвой тишине это прозвучало громовым раскатом. Затем я уловил движение, и в поле зрения показалась женщина. Она остановилась в дверном проеме, в руке у нее был бумажный кулек. Взгляд ее светлых глаз имел пустое, отсутствующее выражение. Она смотрела на меня, не проявляя никакого интереса, будто я предмет мебели, а рукой слепо шарила в пакете. Да. Это была именно она, пожирательница слив, и, более того, она по-прежнему пожирала сливы. Мы долго смотрели друг на друга. Ее челюсть двигалась медленно и ритмично, пока зубы перемалывали сливу. Она выглядела такой же счастливой и беспечной, как корова, пережевывающая жвачку. – Привет, – произнес я, и меня неприятно удивил собственный осипший голос. Ее толстые пальцы выуживали сливу, настигли одну и вытащили на свет. – Вы мистер Маллой, верно? – сказала она так же вежливо, как жена священника, которая знакомится с новым прихожанином. – Совершенно верно, – подтвердил я. – Последний раз, когда мы встречались, не было времени познакомиться ближе. Кто вы? Она немного пожевала, сплюнула косточку в сложенную лодочкой ладонь и бросила ее в бумажный пакет. – Ну как же, я миссис Зальцер, – ответила она. Я должен был и сам догадаться. Кто же еще? – Не хотелось бы переходить на личное, – сказал я, – но вы любите своего мужа, миссис Зальцер? Отстраненное выражение лица сменилось удивлением, которое, в свою очередь, сменилось слабым приливом гордости. – Доктор Зальцер очень хороший человек. Второго такого во всем мире не найти, – заявила она, выпятив в мою сторону мягкий круглый подбородок. – Какая жалость. Вы будете по нему скучать. Даже в наших цивилизованных тюрьмах жен и мужей по-прежнему разделяют. Отстраненное выражение вернулось. – Не понимаю, о чем вы говорите. – Как же так, вы должны понимать. Если вашего мужа не отправят в газовую камеру, ему дадут двадцать лет. Похищение человека и убийство тянут именно на такой приговор. – Какое убийство? – Женщина по имени Эвдора Дрю была убита по указанию вашего мужа. Меня похитили, и здесь находится девушка, которую, насколько я понимаю, тоже похитили, – Энона Фридлэндер. И еще медсестру Герни. Полное лицо этой женщины расплылось в хитрой улыбке. – Он не имеет ко всему этому ни малейшего отношения. Он считает, что мисс Фридлэндер – моя подруга, которая потеряла память. – Вероятно, меня он тоже считает вашим другом? – саркастически поинтересовался я.