По дороге домой мы притормозили у небольшой цветочной лавки. Букет руш (букет роз) можно было купить и без переводчика. То, что Ануся любила розы, не было для меня секретом. Никогда не было. Мы подъехали к дому. Я попрощался с водителем и позвонил в дверь. Открывать её своим ключом мне почему-то не хотелось. Дверь открылась почти в то же мгновение. На пороге стояла Ануся. По тому, как стремительно она открыла дверь, я подумал, что сейчас кто-то бросится мне на шею. И будет меня целовать долго-долго. Я забыл. Мне никогда никто не бросался на шею. И никогда не целовал меня в прихожей. Ануся увидела розы в моих руках. — Нужно поставить их в вазу. Жалко, что я не был каким-нибудь экзотическим цветком, который срочно нужно поцеловать. На мгновение мне стало немного грустно. Мне захотелось стать цветком. Но в глазах Ануси было столько тепла и радости, что я моментально забыл об этой мысли, об этой прихожей. И о том, что меня никогда в ней не целуют. Забыл обо всем на свете. Мы быстро перекусили и пошли гулять. В такие теплые июньские вечера сидеть дома было полным безумием. Такие вечера созданы не только для любви, но и для прогулок с любимыми. В этом мы даже и не сомневались. По улице Сенкевича мы вышли к ботаническому саду. И в глубине его нашли место, где нам никто не мешал спокойно поболтать. А поболтать нам было о чем. Вне стен дома на свежем воздухе всегда найдется тема для разговора. Тем более если у вас дома может быть установлена прослушивающая аппаратура. Да и вообще в первые дни мы старались не разговаривать на серьезные темы. Мы говорили ни о чем. Хотя нам так хотелось поговорить друг о друге. Нам давно уже было пора поговорить. Да, на свежем воздухе всегда найдется тема для разговора. Особенно когда рядом с тобой человек, который тебе интересен. И даже когда этот человек начинает над тобой весело подтрунивать. — А какой на тебя напал столбняк, когда ты увидел меня у Кшиштофа?! Не ожидал меня здесь встретить? — Конечно, не ожидал. Я знал, что ты сейчас во Вроцлаве, поэтому так легко и согласился на командировку сюда. Ты ведь знаешь, как мне приятно не только видеть тебя, но и даже просто знать, что ты находишься где-то рядом. Ануся задумчиво кивнула в ответ. — Да, знаю. А тебе, что в Москве не сказали, с кем ты будешь здесь работать? — Что связным будет Миша, мне сказали. Мне не сказали, что старшим при проведении операции у меня будет одна очень хорошо знакомая мне девушка. Светланка, у меня просто не укладывается все это в голове. Как здорово, что я тебя встретил! — У меня тоже не укладывается. Но даже если у тебя что-то и не укладывается в голове, зови меня все-таки Анусей. Меня здесь знают под этим именем. Да и тебе так будет проще. — Мне проще называть тебя Светланкой, Светулей, Светлячком. Хотя имя Ануся тебе тоже идет. Кстати, я говорил тебе сегодня, что ты очень красивая. И что я тебя очень люблю? Светланка на мгновение задумалась. — Сегодня? Кажется, нет. Да, я действительно знал, что Светланка сейчас находится во Вроцлаве. Но шансов встретить её было слишком мало. Если они вообще у меня были. Хотя я и старался убедить себя в том, что мы обязательно встретимся. Ведь еще в Москве меня постоянно удивляла её фантастическая интуиция. Светланка умудрялась найти меня дома и в госпитале. В мои краткие приезды в Москву по делам и во время отпуска. Мы встречались не часто. Даже не каждый год. У неё была работа. К тому же Светланка была замужем. Но каждая наша встреча была такой яркой и запоминающейся, что память о ней согревала нас все время до следующей встречи. И уже не важным становилось, сколько времени до неё пройдет. День, год или жизнь. Хотя даже день друг без друга прожить нам было неимоверно тяжело. Тем не менее, у каждого из нас была своя жизнь. Светланка была замужем за польским дипломатом. Вместе с ним она моталась по всему свету. Приемы, светские рауты, деловые встречи. Была у неё и другая, тайная жизнь. Я догадывался о ней. Но многие вещи открывались мне лишь со временем и совершенно неожиданно. Тому, что она знала в совершенстве английский язык, можно было найти объяснение. О том, что она хорошо знает польский, можно было догадаться. Ведь её бабушка по отцовской линии была полячкой. И муж был поляком. О других её знаниях и талантах я не мог даже догадываться. Не мог догадываться о том, на какую организацию она работает. Как не мог догадываться о том, что в Польше её называют Анусей, и считают чистокровной полячкой. Наследницей известного и старинного рода польских аристократов. И уж тем более никак не мог предположить, что её назначат старшей в операции, ради которой меня сюда прислали. Да, в нашем разведуправлении работали большие шутники. К тому же мои большие друзья. В то, что здесь была замешана обычная случайность, верилось с трудом. Точнее совсем не верилось. А прислали меня сюда, как вы уже знаете, по одной простой причине. Командование военного училища механизированных войск обратилось в наш Генштаб с просьбой прислать на должность инструктора по разведподготовке подходящего офицера. Вот меня и прислали. Но прислали лишь тогда, когда в этом возникла особая необходимость. Потому что была еще одна причина моего появления в Польше. Совершенно пустяковая причина, но не сказать о ней я не могу. Полгода назад из Швейцарии в Польшу перебрался на постоянное место жительства один гражданин славянской внешности. По просьбе одной из западных спецслужб полицейское управление города Вроцлава взяло его под негласное наблюдение и охрану. Как только об этом стало известно в Москве, почти сразу же было принято решение о дальнейшей судьбе этого гражданина. Точнее решение по нему было принято еще за несколько лет до описываемых событий. В Афганистане. Принято группой офицеров-разведчиков. Но реализовать его возможность появилась только сейчас. И хотя решение это было "частной" инициативой, кем-то наверху оно было поддержано. И наш Генштаб пошел навстречу просьбе польских товарищей о направлении им инструктора по разведподготовке. А в полицейском управлении города Вроцлава появился новый инструктор по восточным единоборствам. Пани Барткевич. Ануся. Всего этого гражданин славянской внешности мог и не знать. Но не мог не чувствовать. Ведь не случайно в последние годы он так часто менял свои места жительства. Переезжал из одного города в другой, из одной страны в другую. Интуиция у него была развита прекрасно, хотя может быть, это была вовсе и не интуиция? Может быть, страх? Ведь он прекрасно должен был понимать, что в этой жизни человек познается по делам и поступкам. И отвечает за них своей судьбой и своей жизнью. Что есть в этой жизни вещи, которые нельзя простить. И для которых нет срока давности. Одна из них называется предательством. Он должен был это понимать, когда в середине восьмидесятых годов добровольно перешел в Афганистане на сторону моджахедов. В то время он был еще совсем молодым офицером Советской Армии. Служил в разведотделе дивизии. И даже то, что он для большей солидности захватил с собою портфель с секретными документами, не было поводом для того, чтобы запускать через много лет механизм его наказания. Но неверный в малом, неверен и во многом. Кроме документов он выдал моджахедам и агентурную сеть нашей разведки, работающую в их рядах. И принял непосредственное участие в их казни. В благодарность за это ему дали под командование небольшую группу из девяти человек для проведения специальных операций. Переодевшись в форму советских солдат, они появлялись в кишлаках. Расстреливали и грабили местных жителей. Иногда нападали и на наши блокпосты. При проведении одной из таких операций он лично подбил два наших бронетранспортера. Затем отличился, пытая наших солдат, попавших в плен к моджахедам. Но настоящей славы у душманов он добился, когда перепрофилировался на проведение психологических операций. По различным каналам его подчиненные находили адреса родителей и родственников солдат и офицеров Ограниченного контингента Советских войск в Афганистане. И присылали им письма, в которых было написано, что такого-то числа при исполнении интернационального долга их сын (муж, брат) проявив мужество и героизм погиб. Вы можете представить, каково было получать такие письма. Даже если они и были только обманом. Это уже было не предательством. Это было подлостью. Кто знает, быть может, можно простить и предательство?! Подлость простить нельзя. Тогда и было принято решение, что жить он не должен. Увы, реализовать это решение было не так просто. В тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году мы получили задание ликвидировать его группу. Задание было выполнено, но самому Оборотню удалось от нас ускользнуть. В том же году он перебрался в Пакистан. Затем в Германию. Через год осел где-то в Швейцарии. И только полгода назад его следы были обнаружены в Польше. Понадеялся, что о нем забыли? Есть вещи, которые забыть нельзя. И простить нельзя. Как бы это не хотелось. Давным-давно зародилось на Востоке искусство иглоукалывания и прижигания особых биологически активных точек, называемое в наши дни джень-дзю терапией. Есть в этом искусстве особый раздел, называемый техникой живительных касаний. Этой техникой владеют лишь избранные. Некоторые из них являются носителями искусства "смертельных касаний". На самом деле это всего лишь две стороны одной медали. Ведь каждый из вас прекрасно знает, что змеиный яд может убить человека. А может вылечить. Вопрос заключается только в том, для каких целей его используют. И в каком количестве. В технике "живительных" и "смертельных" касаний нет ничего сложного. Нужно лишь немного знать физиологию человека, каналы по которым циркулирует жизненная энергия и точки, управляющие её потоками. Нужно уметь рассчитывать время, когда проводить это воздействие. Ведь по настоящему активной биологически активная точка бывает только два часа в сутки. Но для этого существуют специальные таблицы. И в этом тоже нет ничего особенно сложного. А уж выбрать внутренний орган, против которого вы планируете провести энергетическую атаку, проще простого. Это лишь дело вашего вкуса или особых пристрастий. Вы можете нарушить работу почек, печени, сердца. Изменить состав крови. Сформировать тромб и закупорить им какой-либо сосуд. Причем произойдет это не сегодня и может быть даже не завтра, а тогда, когда вы решите. Можете просто лишить человека сна. Или вызвать острое психическое расстройство. В этих вопросах для специалистов не существует ничего невозможного. Вот только настоящие специалисты такими вопросами, как правило, не занимаются. Ведь убить человека так просто. Куда сложнее его вылечить. А значит это и более интересно. Мой учитель Шафи научил меня технике "живительных" и "смертельных" касаний. Но видимо я был не очень хорошим специалистом, и когда мне предложили использовать мои знания против моего бывшего коллеги, я не задумывался ни секунды. Есть вещи, которые нужно просто делать. Не задумываясь, хорошо это или плохо. Просто делать. Потому что должна быть в этом мире высшая справедливость. И люди должны в неё верить. И кто-то должен претворять её в жизнь. В арсенале многих спецслужб для этих целей используются различные яды и так называемые спецсредства. Многие из них не оставляют следов своего применения. Проблема в другом: для их транспортировки и применения необходимы различные контейнеры и приспособления. А они уже являются "следом", да еще каким! Использование их и даже просто перевозка на территорию другого государства довольно опасна и может вызвать ненужный шум в случае обнаружения. А это уже совсем ни к чему. Тем более если у вас есть специалисты по технике "смертельных" касаний. Еще в Союзе мне передали медицинскую книжку бывшего офицера Советской Армии, а ныне лица без национальности и Родины. Несколько дней я просидел над таблицами, проводя нужные расчеты. Принимая нужное решение. Мне была поставлена задача: провести контакт и уехать из Польши. Последствия контакта должны были наступить уже после моего отъезда. Все это было правильно. Работа не должна была оставить ни малейших следов. Человек должен был умереть по вполне объективным причинам. Но я прекрасно понимал, что это не правильно. Это не справедливо. Перед теми, кто потерял по его вине близких людей. Перед теми, кто получал его письма с извещениями о смерти. Перед всеми нами. Перед теми, кто жил на этой земле. И перед теми, кто будет на ней жить. Предатель не должен умереть естественной смертью. Разрыв сердца, острая почечная недостаточность могут быть у людей. А он не был человеком. И я знал, что он им никогда уже не будет. Потому что времени ему для этого уже не отпущено. Кажется, то, ради чего меня прислали во Вроцлав, называлось грязной работой. Но кто-то должен был делать и её. Я только никогда не подозревал, что эта работа может так высоко оплачиваться. Нет, деньги здесь не имели никакого значения. Но ребята из разведуправления знали, что будет для меня самым дорогим подарком. Конечно же, встреча со Светланкой. Наши отношения не могли быть для них секретом. Они ни для кого не были секретом. И весь мир знал об этом. Потому что настоящую любовь спрятать невозможно, как не старайтесь. Не верите? Тогда попробуйте спрятать солнце под одеялом. А наша любовь была по-настоящему солнечной. То, что Светланка работает в нашем Управлении, было для меня большой новостью. Но настоящим шоком было для меня то, что мне подарили возможность жить рядом с нею целых полгода. В нашей работе таких подарков, как правило, не бывает. Но, когда в управлении работают твои друзья, невозможное становится возможным. Настоящие друзья всегда придумают для тебя не только интересную работу, но и как тебя за неё наградить. Такая награда была поистине царским подарком. Изображать влюбленного, находясь рядом с самым любимым человеком, что может быть приятнее и радостнее. Лучшее прикрытие придумать сложно. И более приятное тоже. Нам подарили возможность целых полгода изображать влюбленную пару, жить тихой семейной жизнью. Это называлось служебным заданием. А мы мечтали об этом всю свою жизнь! О том, ради чего меня сюда прислали, я старался не думать. Но Светланка рассказала мне последние новости о нашем подопечном. Его новый адрес. Распорядок дня. Увлечения. Сказала, что на прошлой неделе с него снято наблюдение и полицейская охрана. Поляки посчитали, что он того не стоит. Просьба западных коллег была успешно забыта. Это было очень даже кстати. Но мне совершенно не хотелось о нем говорить. Он действительно этого не стоил. Но я наслаждался звуками Светланкиного голоса. Её близостью. Её теплом. Незаметно подкрались сумерки. Нам пришлось покинуть нашу скамейку. Мы поймали такси и вернулись домой. Выпили вина. Поцеловались. Потом еще. И еще. А потом Светланка сказала, что она не может сегодня пригласить меня к себе. К себе в спальню, прозвучало, как к себе в дом. Это могло означать только одно. Сегодня Светланка не одна. У неё кто-то есть. В Москве этим кем-то был её муж. Я всегда желал ей сладких снов. А им обоим желал хорошей ночи. В моих мыслях не было ни капли ревности. Светланка была выше всех обид. Мне искренне хотелось, чтобы ей было хорошо. Где бы она не была. И кто бы не находился с нею рядом. Просто я всегда очень любил её. А любить означает не только желать или обладать. Это означает и желать счастья тому, кого ты любишь. Сегодня ночью в спальне у Светланки не было никаких мужчин. Просто была работа. Она была старшей в нашей группе. И у неё были дела, о которых даже я не должен был знать. Я поцеловал её в губы. Они пахли солнечным утром и цветами. Я до сих пор не могу поверить, что люблю такую девушку. И что она любит меня. На прощание Светланка пожелала мне только одного. Она наклонилась к моему уху и чуть слышно прошептала. — Запомни, меня зовут Ануся. Даже мысленно ты должен называть меня только так. Я мог не шептать свой ответ. Ведь в нем не было абсолютно ничего секретного. — Будет исполнено, принцесса. Я тебя очень люблю. Доброй ночи, пани Ануся. — Доброй ночи. Я обреченно побрел в сторону своей привычно одинокой спальни. В моей поникшей спине было столько горя и печали, что Светланка, простите Ануся, даже рассмеялась. В отличие от неё мне было совсем не весело. Я очень скучал по моей маленькой девочке. Мне было так хорошо рядом с нею. Даже просто спать рядом с нею. Чувствовать её дыхание. Её запах. Я не представлял, как смогу жить без неё. Целую ночь. Ведь ночь — это целая вечность. К счастью, все в этой жизни проходит. Вечны только музыка и настоящая любовь. Все остальное проходит. Прошла и эта ночь. За завтраком я немного пошалил. Одна девушка не успела вовремя увернуться от чьих-то рук. И эти руки поймали чью-то коленку. Просто кто-то еще давным-давно дал себе слово погладить эти замечательные коленки. Вот он их и погладил. И не только их. Но на этом гнусное приставание было жестоко пресечено. Ануся сделала шаг назад. — Спокойнее. Тише. Тише. Руки прочь! Только без рук. — Согласен и без рук. Но это будет слишком эротично. Увы, мою инициативу пресекли на корню. Самым жестоким способом. Ануся сделала маленький шажок мне навстречу и легким движением скинула на пол свой шелковый халатик. — Лучше посмотри, как я загорела. А как тебе мой животик? — Мне нравится. — Загорела Ануся действительно здорово. Да и животик Ануси понравился бы любому. Плоский, тренированный животик без грамма лишнего жира он мог вызывать только восхищение. Я перевел взгляд чуть выше. Это не осталось незамеченным Анусей. — А грудь у меня маленькая. — С легким сожалением сказала она. — И совсем даже не маленькая. И очень красивая. — Не согласился с нею я. — Ага, та хочешь сказать, что слишком большая?! Ты это хочешь сказать? — Нет, солнышко. Я хочу сказать, что очень люблю тебя. И что ты самая красивая на свете. Ануся ничего не ответила. И лишь спустя мгновение она задала вопрос, который я давно уже ждал. — Сереж, у меня после субботней тренировки немного побаливает спина. Погладишь её вечером? Ладно? — С большим удовольствием, любимая. С большим удовольствием. Ануся сделала еще полшага ко мне навстречу. Теперь мои руки легко до неё доставали. И ей были приятны мои легкие прикосновения. Светланка всегда была… Никак не могу привыкнуть называть её Анусей. Ведь когда я уже больше жизни любил мою Светланку, ни о какой Анусе я даже и не подозревал. Но нужно было привыкать. Даже в мыслях я должен называть её Анусей. Так вот Ануся, когда я знал её как Светлану, всегда была удивительно страстной девушкой. В постели она была сказочно активна и неутомима. Она была настоящей выдумщицей по части разных приятных и необычных вещей. Но больше всего она всегда ценила не то, что было в постели. А то, что было до неё. Она ценила прелюдию. То ощущение праздника и радости, которые настраивали на тепло и определенный душевный контакт. Тогда и любой другой контакт становился более ярким и сладостным. И превращался в праздник. Ведь я уже говорил вам, что она сама всегда была праздником. И ничего удивительного не было в том, что в праздник превращалось все то, к чему она прикасалась. Ануся накинула халат на плечи. Взяла меня за руку и повела в свою комнату. Ей нужно было одеваться. И она очень любила, когда я за этим наблюдал. Она знала, что мне приятно на неё смотреть. И ей было приятно, что мне приятно. Она одевалась не спеша. Часто подходила ко мне. Смеялась, целовала меня в щеку. Просила что-нибудь застегнуть. И снова уходила к зеркальной двери шкафа-купе. С нею было так здорово! Моя маленькая девочка была настоящим чудом. Мы договорились встретиться вечером в спортивном зале полицейского управления. Сегодня у Ануси была очередная тренировка по курсу самообороны. Поэтому в училище я поехал с небольшой спортивной сумкой. В ней снова лежали кимоно и полотенце. И в каждом из этих предметов была капелька Анусиного тепла. У ворот училища меня уже поджидал Миша, мой верный оруженосец и переводчик. Сегодняшнее занятие с курсантами было посвящено детской игре в вышибалы. В прошлый раз я попросил Мишу принести с кафедры физподготовки штук пятьдесят мячей для большого тенниса. Сегодня они должны были нам пригодиться. Мы встретились с учебной группой на спортивном городке. У курсантов только что закончились занятия по физподготовке. Ребята тренировались в преодолении общей, а затем и специальной полосы препятствий. К нам подошел Джуниор. Пока был небольшой перерыв между занятиями, он передал мне привет от своей супруги, пани Марии. Сказал, что она до сих пор вспоминает, как хорошо мы посидели в прошедшую пятницу. Я согласился, посидели мы действительно хорошо. Количество выпитого нами тогда шампанского могло позволить Лекки признать в нас своих дальних сородичей. Очень дальних, потому что кони столько не пьют, сколько выпили в тот вечер мы. Перерыв подошел к концу. Я объяснил курсантам, что от них требуется. Миша перевел. Первое задание было, как всегда, не сложным. Мы разбили группу на пары. Первые номера должны были занять места под турниками (они стояли на спортивном городке в ряд). У каждого курсанта было по три теннисных мяча. Этими мячами ребята должны были попасть в своих товарищей из второй подгруппы. Задача вторых номеров была еще проще. Они должны были преодолеть линию турников. На время. Без контакта с мячами, разумеется. Это упражнение позволяло освоить азы техники сближения с противником, ведущим по тебе огонь. Затем курсанты бегали на время по условной прямой под турниками. Условная линия была больше похожа на змейку. Но я приучал их при передвижении видеть одну линию. Условную прямую, точнее линию стрельбы. Это упражнение называлось "Кленовый лист". И было начальным упражнением для освоения техники качания маятника. Качание маятника, как правило, проводится в комплексе со стрельбой с двух рук, по-македонски. А "кленовый лист" позволял научить курсантов находиться лицом к противнику во время этой стрельбы. И быть боком к противнику, когда он вел огонь по ним. При этом сближаться с противником и проводить захват. Мы натянули веревки под перекладинами на разных уровнях. Теперь бегать под турниками стало сложнее. Чтобы не зацепиться за веревки, курсантам приходилось наклоняться или подпрыгивать. Все это в комплексе с "Кленовым листом" было неплохой разминкой перед настоящей работой. Но сегодня настоящей работой мы заниматься и не собирались. Сегодняшнее занятие было лишь легкой разминкой.