— Господин старший следователь, а что там с маньяком? Сики испуганно обернулся. Так вот за чем на самом деле охотился Накао! Безусловно, факт операции по захвату в квартире Такано Мицугу держался втайне от информационных агентств и средств массовой информации. — Я не знаю. — Это ваша любимая фраза? К счастью, на лице Накао не было признаков того, что у него имеется какая-то информация. Вообще-то, именно он раскрыл общественности факт секретного расследования серии изнасилований девочек, проводимого первым отделом. По этой причине следователи сторонились его и в настоящее время делали все возможное, чтобы к нему не попали подробности этих дел. Садясь на заднее сиденье, Сики приказал Цутикуре трогаться. Часы в машине показывали 11.15. По радиосвязи передавали номера угнанных автомобилей, объявленных в розыск. Сразу же после того, как они выехали из задних ворот управления, Цутикура посмотрел на Сики в зеркало заднего вида. — В главное управление? — Домой к инспектору Кадзи. В какое-то мгновение Цутикура напрягся, но, ничего не сказав, развернул машину. Глаза его были краснее обычного. Сики советовал ему поспать, но, похоже, тот не смог уснуть. Сики позвонил Камате на мобильный. Тот сообщил, что Такано Мицугу пришел в сознание. Сейчас с помощью препарата, абсорбирующего паракват, и слабительного яд пытаются вывести из организма. Скоро начнут процедуру гемодиализа. Камата все еще был сильно взволнован утренними событиями, и его голос пронзительно звучал в трубке, так, что было больно ушам. Закончив разговор, Сики слегка выдохнул. Казалось, что Камата находится в каком-то другом мире. Старший инспектор почувствовал, что дело об изнасилованиях очень быстро потеряло для него свою яркость. Мир сыщика определяют не только чувство справедливости и чувство осознания собственного долга. Бывают дела, за которые приходится браться, поскольку это и средство существования, и борьба за получение награды или повышение по службе. Но в этот раз все по-другому. Все стали одним целым. Все — чьи-то родители, которые не могут простить насильника. Каждый непременно хотел внести свою лепту. Следователи, занимавшиеся этим делом, готовы были вести расследование без выходных, и оно продолжалось непрерывно на протяжении 62 дней. Но… Сердце Сики сейчас находилось в допросной под номером 3. От исхода поединка с Кадзи зависит его собственная карьера. Но не только. У него было чувство, словно он очнулся от сна. Сики вдруг понял это. Ведь та комнатка размером два с небольшим цубо как раз и должна стать местом, где он может в наибольшей степени проявить себя. Отчаянно распутывая одно дело за другим, как и все, двигаясь вверх, Сики незаметно добрался до вершины, о которой только может мечтать полицейский, — занял пост старшего следователя первого отдела расследований. Став центральной фигурой в отделе, имея в своем подчинении большое количество людей, одним телефонным звонком он может привести в движение гигантскую розыскную сеть. Но разве это то, о чем он мечтал? По радиосвязи шел громкий обмен сообщениями. Похоже, что в городе С. водитель совершил наезд и скрылся. Объявлен план-перехват. Сики, прикрыв глаза, покачивался в такт движению автомобиля. Мимо проплывали каштаны. Такие же, как когда-то росли во дворе дома, где он жил. Сики так и не смог привыкнуть к мачехе, пришедшей в их дом. Взяв книги, купленные умершей матерью, он проводил время, сидя в одиночестве в маленьком сарае, где хранился сельскохозяйственный инвентарь, и читая целыми днями. Герои рассказывали ему разные истории. Только переворачивание страниц избавляло его от одиночества. Сики продолжал сидеть с закрытыми глазами. Напряженные переговоры по радиосвязи казались стрекотанием цикад в жаркий летний день. 7 Вторую часть допроса Сики начал, как и планировал, ровно в час дня. Некоторое время он посвятил повторному выяснению обстоятельств, предшествовавших преступлению, и обстоятельств самого преступления. В течение 48 часов необходимо сообщить в прокуратуру о задержании Кадзи Соитиро. Поскольку дальше Сики решил уделить значительную часть времени выяснению того, что произошло «после», перед этим он собирался составить по возможности полный протокол признания. В сидевшем перед ним Кадзи он не заметил никаких изменений. Помощник Ямадзаки, как всегда, был невозмутим. И лишь Курита был другим. Похоже, что он хорошо усвоил полученный урок: теперь старался не только тихо ходить, но даже писать. Но самым далеким от того, чтобы сохранять хладнокровие, был, наверное, не кто иной, как Сики. В доме Кадзи он получил важную информацию. Кроме того, во время обеда на скорую руку внимательно прочитал материалы административного отдела, но никак не мог понять, как ему все это использовать. Сам по себе допрос уже содержит в себе вывод. Ты заранее решаешь, на основании чего добиваться признания, и, шаг за шагом подбираясь все ближе и ближе, в конце концов получаешь его. Но в этот раз непонятно, за что зацепиться. Есть только одно, с чего вроде бы можно начать, — «он встречался с женщиной в Кабукитё». Однако когда ты видишь перед собой ясные глаза Кадзи, это начинает казаться совершенно далеким от реальности. Не говоря уже о том, что в этом расследовании он связан по рукам и ногам административным департаментом. В 7 часов вечера все должно быть завершено. Это обстоятельство камнем лежало на сердце Сики, и его переполняли беспокойство и раздражение. Было больше трех часов, и от вопросов о происшествии он уже перешел к выяснению того, что было «после», но пока лишь пробирался на ощупь. — Болезнь Альцгеймера — это так страшно… Вашей жене шел только пятьдесят второй год. — Да… Это было действительно как гром среди ясного неба. — Вам сорок девять лет. Мне сорок восемь. Мы уже в таком возрасте, что можем заболеть в любой момент. — Да, это так. Я слышал, что средний возраст начала развития болезни — пятьдесят два года. Сики не просто так заговорил о возрасте. — Я только что был у вас дома и видел в кабинете каллиграфическую работу, где было написано: «Человеку суждено жить под небом лишь полвека». Веки Кадзи чуть заметно дрогнули. — Это слова Ода Нобунага[14], да? Так мало, всего пятьдесят лет… — Но в те времена это был обычный возраст. — Такие плавные линии… Превосходная работа. — Благодарю. — Мне показалось, что это совсем недавняя работа. Когда вы написали ее? — … — Вы занимаетесь каллиграфией двадцать пять лет? — Да. — Одиннадцать раз участвовали в выставках искусства каллиграфии префектуры. И в прошлом году наконец стали лауреатом в области иероглифики. — Мне просто повезло. — Когда вы пришли с повинной, пальто оставили дома, не так ли? — Что?.. А, ну да. — Предполагали, что не вернетесь? — Да. — Мне кажется, что каллиграф, который знает, что уже не сможет вернуться, берет с собой кисть. — … Он написал это изречение непосредственно перед тем, как явиться с повинной. Сики не сомневался в этом. Человеку суждено жить под небом лишь полвека… Какие чувства Кадзи вложил в эти слова? Сики решил пойти на небольшой риск. Он задал вопрос, который затрагивал пограничное состояние между «происшествием» и тем, что было «после». — Что вы чувствовали после того, как убили жену? — Некоторое время я был в рассеянности, — ответил Кадзи. — Понимал, что сделал что-то ужасное, но, с другой стороны, неоднократно говорил себе, что так было лучше для Кэйко, что она умерла счастливой. — На следующий день, пятого декабря, вы позвонили в отдел и, сославшись на плохое самочувствие, не пошли на работу, так? — Да. — Вы действительно плохо себя чувствовали? — … — Не физически, а морально? — … — Я воспользовался стремянкой и проверил пространство под потолком.