К моему глубочайшему удивлению, Диего и Келебран переглянулись с кривыми ухмылками. — Хорошо бы, если так, — произнес блондин. — Значит, вы планируете отдать меня ордену? — с трудом веря услышанному, спросила я. Но дел Арьянте только покачал головой. — С чего ты взяла, Риона? Наш друг подразумевал, что члены ордена — это не те враги, которых нам следует опасаться. Вот увидишь, если нам доведется с ними столкнуться, мы им быстро объясним, что от тебя лучше держаться подальше. Слова его, с одной стороны, меня успокоили, раз уж мои спутники намеревались вступиться за меня перед орденом, с другой же… Кто же такие их таинственные недоброжелатели, способные заставить себя опасаться самого королевского кузена? Похоже, что я все-таки умудрилась влипнуть в крупные неприятности, ведь враги Диего и Келебрана автоматически стали и моими врагами — во всяком случае, до тех пор, пока путешествие наше не подойдет к концу. И судя по всему, ничего хорошего лично мне это времяпровождение не сулит. Однако отказываться уже поздно — я не просто дала согласие, но принесла клятву на крови, а такими вещами шутить не следует. Да и отказать дел Арьянте без пагубных последствий представлялось мне невозможным — такие люди отказов не прощают. Мне еще сильно повезло, если ночью он сказал правду и ни он сам, ни его друг не будут претендовать на мое внимание, потому как в противном случае моему положению точно не позавидуешь. — Пойдем завтракать, — позвал Келебран. — Кто бы ни искал нас ночью, с ним мы разберемся потом. А пока не мешало бы как следует подкрепиться перед дорогой. В большом зале мы присоединились к вчерашним купцам, уже увлеченно поглощавшим яичницу со шкварками и оладьи с медом. — Ну как, удалось выспаться? — Колин подмигнул дел Арьянте, намекая, по-видимому, на наш статус молодоженов. — Да, благодарю, — отозвался тот невозмутимым тоном. — Полагаю, мы выезжаем сразу после завтрака? Или у вас есть какие-то дела в этом городе? — Да какие здесь дела? — недоуменно пожал плечами торговец. — Вот перекусим как след да и дальше тронемся. А вы, стало быть, с нами? — Вместе дорога веселее, — пояснил Келебран. — Так оно и есть, — согласился Колин, поглаживая бороду, в которой уже промелькивала первая седина. — Завсегда интересно поболтать с людьми знающими, а вам, сразу же видать, немало довелось-то постранствовать. Вот и расскажете, где чего видали да слыхали. — Непременно, — пообещал блондин. Рассказать-то, быть может, и расскажет, подумалось мне, вот только будет ли в его рассказе хоть слово правды? Впрочем, к моим делам этот вопрос точно не относился. Да и торговцам, если подумать хорошенько, важно было просто скоротать время в пути, а никак не узнать жизненную историю попутчика. Служка, то и дело бросая на дел Арьянте настороженные взгляды, с опаской приблизился к нашему столу. Вероятно, мой «муж» все-таки не удержался и сделал ему внушение, дабы отбить охоту распускать язык, пусть даже и при виде туманящего разум золотого. Перед нами оказались исходящие паром миски с кашей, обильно сдобренной маслом, аппетитно пахнущая яичница и большое блюдо с горкой золотистых оладий — видимо, завтрак в заведении подавался стандартный. Вспомнив о том, что поужинать мне так и не довелось, а на обед вчера пришлось довольствоваться сушками, я увлеченно приступила к поглощению пищи. Мои спутники от меня не отставали, а то и, пожалуй, опережали, так что я с некоторой тревогой поглядывала на все уменьшающееся количество оладий на блюде. Наконец, не утерпев, стащила несколько штук себе на тарелку с остатками яичницы и полила растопленным медом. — За вами не угонишься, — пробурчала в ответ на веселое хмыканье Диего. Купцы к тому моменту уже покинули нас, пообещав дождаться во дворе. Да и то сказать, нам-то для сборов требовалось куда меньше времени, нежели им. — Вы бы просто попросили, Риона, и мы бы оставили вам столько оладий, сколько вы пожелали, — добродушно произнес Келебран, разливая по кружкам горячий густой ягодный кисель. Я бросила на него недоверчивый взгляд. Ну уж нет, заботиться я с некоторых пор предпочитала о себе сама, не имея оснований доверять окружающим. — Ты тоже полагаешь, что наши преследователи еще себя проявят? — спросил Диего у друга, резко меняя тему. Впрочем, при купцах подобные вопросы не обсудишь, так что я его прекрасно понимала. — Как знать, — неопределенно ответил Келебран. — Увидим. Но лучше бы это действительно оказались члены ордена. Они нас уж точно задержать не смогут. Но все же я не слишком бы полагался на удачу, дружище. Даже если нас не выследили до сих пор, это все равно можно сделать и потом. — Но мы ведь едем к гномам, — резко бросил дел Арьянте. — Если кто начнет выяснять, то именно это и нароет. И слежка приведет к Горному Королевству — мы ведь именно на это и рассчитывали. — Хорошо бы оно так и получилось, — задумчиво протянул собеседник. А мне стало тоскливо. Чувство, что я умудрилась попасть в на редкость скверную историю, только лишь усиливалось. Торопливо доев оладьи, показавшиеся мне теперь, несмотря на обильно пропитавший их мед и растопленное масло, абсолютно безвкусными, я сделала глоток киселя и отодвинула кружку. — Готовы? — спросил Диего. И дождавшись моего кивка встал из-за стола. Во дворе все еще царила суматоха. Торговцы суетились вокруг телег, гоняя несчастного служку. Конюх, крепкий черноволосый детина, вывел уже оседланных лошадей. Я протянула своей Песне кусочек яблока на раскрытой ладони, а пальцами свободной руки зарылась в шелковистую гриву. — Хорошая моя, — пробормотала я. — Мы ведь уже подружились, да? Наконец все приготовления были окончены и обоз тронулся в путь. Верный своему слову Келебран держался рядом с телегой Колина и рассказывал тому какие-то забавные истории. Время от времени до меня доносились взрывы хохота и восклицания, судя по которым, купцы находили побасенки попутчика весьма интересными и даже познавательными. Диего о чем-то переговаривался с Томасом, юношей, приходившимся Колину двоюродным племянникам. Я, пожалуй, могла бы подъехать поближе и послушать их разговор, но, признаться, не видела в том особой нужды. Все равно ни одна из тем, волнующих меня, скорее всего затронута не будет. А выслушивать истории о многоуважаемых гномах и связях между почтенными гномьими кланами, а также рассказы о производимых ими товарах я была не в настроении. Вместо этого я предпочла вернуться мыслями в прошлое, силясь понять, что же привело меня в то, прямо сказать, незавидное положение, в котором я очутилась. Глава 4 После случая с веткой мой дар долгое время не давал о себе знать. Вместе с прочими детьми предместья я посещала школу, ходила на гуляния и ярмарки и даже иногда заглядывала в храм Молчаливого Бога. Его служители производили на меня двоякое впечатление: с одной стороны, мне нравилось наблюдать за обаятельными мужчинами в нарядных одеждах, с другой же — в их присутствии я испытывала непонятный трепет с изрядной примесью испуга. Ни мать, ни отец ни разу на моей памяти храм Молчаливого, этого бога работящего люда из предместий, покровительствующего также немощным и недужным, не посетили. Задать родителям вопрос о том, отчего они не желают переступать порог храма, я не решилась. Просветила меня Лита, моя лучшая подруга. — У богатых свои боги, Дара, — горячо поясняла она мне. — Вот как у нищих — Мать Благолепия, или у разбойников — Великий Вор. А твои родители — они птицы не нашего полета. — Отчего же они тогда не ходят в свои храмы? — недоумевала я. — Они бы, быть может, и ходили, да только зазорно показаться на глаза старым приятелям. Теперь-то у них нет ни богатого дома, ни красивого экипажа, ни дорогих нарядов. Лита была права. Более того, совсем недавно мне запрещалось не только дружить с ней, но и ходить с приятелями на ярмарку или же заходить в местный храм. И лишь только когда мне минуло десять лет, мать перестала меня всячески контролировать. Это вовсе не означало, что она приняла нашу новую жизнь. Вовсе нет, наоборот, она все больше уходила в мечтания и жила уже большей частью в призрачном мире, где вновь блистала на балах и принимала визитеров. Попросту говоря, моя бедная мать понемногу лишалась рассудка, но я была слишком мала, чтобы осознать это. Боюсь, что в немалой мере ее состоянию поспособствовало поведение отца. Он все реже приходил домой ночевать, а запах спиртного уже прочно ассоциировался в моем представлении с ним. Денег он приносил все меньше и мы вынуждены были рассчитать служанку, что окончательно подкосило маму. Сама она толком ни готовить еду, ни убирать дом не умела. Все чаще между ней и отцом вспыхивали скандалы — и теперь родителей уже не смущало мое присутствие. В такие моменты я запиралась у себя в комнате и крепко прижимала ладони к ушам в надежде приглушить их крики. К счастью, остатки былого капитала мать умудрилась положить в банк на свое имя и мы худо-бедно могли сводить концы с концами. Я быстро выучилась у Литы и прочих девочек тому, как следует делать домашнюю работу, и теперь отца всегда ждал по вечерам горячий ужин, но хорошего настроения, как и желания пораньше возвращаться домой, моя стряпня ему не прибавила. Мать же словно не замечала моих стараний, все сильнее погружаясь в свои фантазии и далекие воспоминания, которыми она изредка со мною делилась. Вот так мы и жили до моего шестнадцатилетия. После шестнадцати девушки нашего королевства получали право вступать в законные браки. Я, разумеется, знала об этом, но к себе это знание применять даже и не думала. Все мои отношения с парнями сводились к паре поцелуев с Дирком, сыном плотника, за сараем, пока его родители отсутствовали. К тому же Дирк был всего на год старше, так что ни о какой свадьбе мы даже не заговаривали. Мой день рождения ни чем не отличался от прочих дней. Я встала по обыкновению рано, приготовила завтрак и подала его отцу. Мама еще спала, так что я, уходя в школу, оставила ее порцию на столе, накрыв салфеткой. О том, что у меня праздник, вспомнила только Лита, купившая на свои карманные деньги мне в подарок небольшую шоколадку в кондитерской. А вот через пару дней меня ожидал сюрприз. Вернувшись домой, я с огромным удивлением обнаружила в гостиной не только мать, нарядно одетую в платье, оставшееся от прежней жизни, но и отца. Его ранний приход домой так поразил меня, что я не сразу обратила внимание на господина, сидевшего в кресле в углу. Сначала я заметила, что родители необычайно оживлены. На небольшом столике стоял чайник и тарелочки с не появлявшимися доселе в нашем доме деликатесами: свежайшими пирожными со взбитыми сливками, засахаренными фруктами и шоколадными трюфелями. Пребывая в полнейшей растерянности, я наблюдала, как мама разливает по чашкам чай, машинально отметив при этом, что красивые кружевные манжеты на рукавах ее платья изрядно пожелтели от времени. Фасон одеяния, разумеется, тоже давно уже вышел из моды, но все равно это платье было лучшим из всех, которыми располагала мама, и, раз уж она надела его, то произошло нечто необычное. — Дара! — преувеличенно радостно воскликнул между тем отец. — А вот и ты, дорогая! И я вновь поразилась, на сей раз ласковому слову. Слишком уж я привыкла за последние годы к тому, что отец замечает меня только в том случае, если я не успеваю вовремя подать еду и прибрать в доме — вот в этих случаях он мог в сердцах обозвать меня дармоедкой. В прочее же время ему до меня, как правило, не было дела. Однако же странному поведению моих родителей быстро сыскалось объяснение. — Познакомься, дорогая, — торжественно провозгласил отец. — Это — высокочтимый господин Карл Пандеро, владелец столярной мастерской. — Рада знакомству, — все еще пребывая в недоумении, откликнулась я. Высокочтимый владелец мастерской поднялся из кресла и подошел ко мне. Был сей солидный господин благообразен и слегка сутул. Рыжевато-каштановые его бакенбарды уже изрядно тронула седина, а в довольно густых волосах на затылке начала проглядывать небольшая еще плешь. — Я тоже рад знакомству с вами, Дара, — произнес он неожиданно приятным низким голосом. — Вы ведь позволите называть вас по имени? — Если вам так угодно, господин Пандеро, — ответила я, все еще теряясь в догадках, что могло понадобиться ему в нашем доме. В том, что и нарядное платье матушки, и вытащенный из шкафа фарфоровый чайный сервиз гномьей работы, оставшийся от той, прежней жизни, и на удивление трезвый и чисто выбритый отец — все это было ради его визита, сомневаться не приходилось. — Зовите меня по имени, Дара. Ни к чему между нами формальности. Я подняла на отца вопросительный взгляд. — Господин Пандеро пришел просить твоей руки, — гордо пояснил он. Расступись внезапно дощатый пол и появись перед нами демон подземелья — и то я, наверное, была бы поражена куда меньше. Зачем этому незнакомцу жена, которую он и в глаза-то не видел? — Дара, — мягко сказал Карл, по-видимому, правильно истолковав мое изумленное молчание, — ваша матушка упомянула, что в доме есть библиотека. Не соблаговолите ли показать ее мне. — О да, разумеется, — вместо меня ответил отец. — Дара с удовольствием все вам покажет. Доченька, сопроводи нашего гостя в читальню. От библиотеки давно осталась лишь пара просто сколоченных шкафов, набитых, правда, книгами так, что вытянуть оттуда требуемый том являлось делом весьма затруднительным, да облезлый диван. Тем не менее я подошла к первому шкафу и распахнула дверцу. — Вот на этой полке книги по истории королевства, — тоном примерной ученицы завела я. — А на этой… — Дара, — перебил меня Карл, — я хотел бы поговорить с вами вовсе не о книгах. Я замолчала и опустила глаза, выжидая. — Дара, — продолжал мужчина, — я понимаю, что мое предложение являлось для вас полнейшей неожиданностью. Прошу вас только об одном: не отказывайте мне сразу. Подумайте как следует. Дара, что ожидает вас в будущем? Простите, но я скажу уж как есть, без прикрас: отец ваш — пьянчуга, а мать — сумасшедшая. Нет, не сверкайте так глазами. Я согласен, что вы вправе влепить мне за эти слова пощечину, но это ничего не изменит. Вы-то прекрасно знаете, что я говорю правду. Я — человек прямой и к дипломатии не склонен. Скажите мне, Дара, как вы представляете себе дальнейшую жизнь? До старости будете довольствоваться крохами? Прислуживать окончательно опустившемуся отцу и свихнувшейся матери? А я предлагаю вам то, чего вы достойны. У меня есть деньги, Дара. Да, я не смогу ввести вас в то общество, к которому вы принадлежите по праву рождения, но нуждаться вы точно не будете. У вашей матери снова появятся красивые платья, по которым она так тоскует, и прислуга, без которой ей жить невмоготу. Я дам вашему отцу работу — не очень ответственную, чтобы он не мог ничего испортить, но такую, где у него будут в подчинении другие люди. Возможно, осознав собственную значимость, он перестанет нуждаться в нынешней компании выпивох. А вам уж точно не придется никогда больше ни стряпать, ни стирать белье, ни выливать помои. — У меня есть один вопрос, — я посмотрела ему в лицо. — Почему именно я? Мы ведь даже незнакомы. Стало быть, ни о какой любви с вашей стороны не может идти и речи. Так отчего вы остановили свой выбор на мне? — А вы разумная девочка, Дара, — снисходительным тоном произнес Карл. Он даже протянул было руку, дабы потрепать меня по щеке, но отдернул ее, точно обжегшись, поймав мой гневный взгляд. — Не буду скрывать, что для меня женитьба — своего рода вложение капитала. Вы не просто миленькая девчушка, нет, вы — девушка из очень хорошей семьи. Да, разорившейся и опустившейся, но, не будь ваш отец столь легкомыслен, у меня точно не было бы ни единого шанса заполучить такую жену. Вы получили хорошее образование и воспитание и мне никогда не придется вас стыдиться. Кроме того, вы сумеете воспитать должным образом наших детей. Полагаю, что вы также сможете вести дом таким образом, что в нем не стыдно будет принимать даже аристократов. Ну и должен признаться, что я все-таки видел вас и вы произвели на меня самое благоприятное впечатление. Я часто посещаю храм Молчаливого Бога — вот там-то я вас и приметил. Ваше благочестие тоже пришлось мне по душе. Так что мы скажем вашим родителям, Дара? — Я подумаю, — пробормотала я. — Только, пожалуйста, не торопите меня. Я пока еще не готова к замужеству. — О, сейчас мне хватит и предварительного договора, — просиял Карл. — Мне тоже не очень-то хочется, чтобы все вокруг говорили, что я взял в жены вчерашнего ребенка, едва лишь дождавшись вступления невесты в брачный возраст. Так что годик мы можем и подождать. А тем временем вы как раз сумеете привыкнуть ко мне. Родителей моих решение об отложенной свадьбе, несомненно, расстроило. В мечтаниях своих они уже пользовались всеми теми благами, которые посулил им Карл. Однако же настаивать на скорейшем заключении брака ни мать, ни отец не осмелились. Карл стал частенько захаживать к нам на правах жениха и непременно прихватывал с собой всяческие вкусности. Именно тогда я впервые попробовала и знаменитые колбасы папаши Путо, и нежнейшие паштеты из печени специально раскормленных гусей, и хрустящее ореховое печенье, и шоколад с начинкой из ликера. Моя лучшая подруга, узнав о заключении предварительного договора, вовсе не стала меня высмеивать, как я опасалась. Напротив, она всецело одобряла мое решение и постоянно твердила, что мне сказочно повезло.