Грейс собралась с храбростью. – Это одна из важнейших работ на войне, – тихо пояснила она. – Лекторы учебной фермы говорили, что до тридцать девятого года в Англию импортировалось больше половины продуктов. Теперь нашим фермерам предстоит удвоить или утроить количество производимой продукции, и если канавы не будут очищены, поля не получат орошения и урожай сгниет. Окончательно смутившись, она глотнула чая и встала, чтобы идти. Кухарка тоже поднялась, сложила руки на груди, и, судя по выражению ее лица, Грейс опять ухитрилась нажить себе грозного врага. – Я Гарри Макманус, – сказал жилистый пожилой мужчина, вставая, – и спасибо, маленькая защитница. А молодой парень – Джек Уильямс. Он учился на доктора, спасать жизни даже таких, как она. Он кивком показал на грузную фигуру кухарки. – Раньше я водил автобус. Но на ферме мне нравится. А ты как сюда попала? – Вы здесь, чтобы работать, а не молоть языками над чашками, – прошипела кухарка, усилив свои позиции. Грейс улыбнулась Гарри: – Пошла добровольцем. А сейчас мне нужно разносить молоко. Мужчины вышли из кухни. – Если только ее светлость не замерзла до смерти, ожидая тебя. Грейс ахнула и поспешила во двор. Неужели она потратила больше получаса? – Пожалуйста, пожалуйста, хоть бы я не опоздала, – бормотала она себе под нос и, хотя тяжелые ботинки тянули к земле, попыталась бежать. Леди Элис сидела в грузовике, развозившем молоко, и при виде Грейс только произнесла: – Позади вас лежит мое старое пальто. Пока что сойдет, но я позвоню насчет вашей униформы. Меня, как обычно, заверят, что обязательно все пришлют в ближайшие дни. Она завела двигатель, и грузовик медленно выехал с фермы. – Спасибо. Я могу подождать, леди Элис. – Зато я не могу. Надевайте пальто. По дороге они не разговаривали. Грейс все перебирала в голове то, что должна была сказать. Видя леди Элис в униформе, хоть и сшитой из дорогой ткани, Грейс подбирала слова, которыми можно описать ее Дейзи. Форма красивая и хорошо сидит. Так она напишет. На самом же деле форма была уродливой, мешковатой и совершенно не подходившей для зимы. Ботинки оказались ужасно тяжелы: к концу дня она очень уставала и натирала ноги до волдырей. Но по крайней мере до нее никто не носил эту одежду. Она принадлежала исключительно Грейс. – Кошка проглотила ваш язык? – спросила наконец леди Элис. – Расслабьтесь. Когда мы доберемся до деревни, которая, кстати, называется Уайтфилдз Виллидж, возьмите мерную банку, которая лежит сзади, рядом с маслобойками, наполните молоком и идите в первый дом. Постучите, и, если не ответят, зайдите: дверь окажется открыта, и мерный кувшин хозяйки будет стоять на буфете или на столе. Наполните его и направляйтесь в следующий дом. Возможно, один-два человека уже проснулись, завтракают, готовятся к школе или работе. Просто скажите: «Привет, я Грейс», и все у вас получится. Вопросы? – Нет, леди Элис. Спасибо за пальто. – Работников нужно ценить. Все, я останавливаюсь. Сначала пальто, потом молоко. Грейс протянула руку к свертку у хозяйки и нащупала что-то мягкое. Она схватила ткань и потянула. – Вам потребуются обе руки, Грейс. Оно большое. Грейс потянула обеими руками, и пальто, прекратив борьбу, сползло на переднее сиденье. Грейс завороженно уставилась на него. – Леди Элис… – начала она. – Ему уже двенадцать лет. Но, думаю, оно согреет вас, пока интендантство не приведет свои дела в порядок. А сейчас, ради всего святого, наденьте его и разнесите молоко. Темно-коричневое кожаное пальто с меховой подкладкой было очень тяжелым. Вес удивил девушку, когда она его натянула. Такое длинное, что доходило почти до щиколоток, и сильно затрудняло ходьбу. Но Грейс была уверена, что даже если ляжет на тротуар, все равно в этом пальто ей будет тепло и уютно. Она даже улыбнулась. – Экспериментировать я не собираюсь, – сказала она вслух, подходя к первому дому. Постучала, открыла дверь и оказалась в маленькой темной комнате. Судя по запаху, на угли высыпали картофельные очистки в бесплодной попытке оставить их гореть до утра. Она едва различила очертания кувшина на деревянной столешнице. Наполнила его и поспешила выйти. Грейс росла в бедности, и вид этого дома был таким же угнетающим, как и вид ее собственного дома в детстве. В следующем домике была зажжена газовая горелка. Женщина с усталым лицом нагнулась над огнем, на котором кипела кастрюля. – Спасибо, мисс, – произнесла женщина с улыбкой. – Вы новенькая. А куда девалась прежняя девушка? Вернее, женщина, гораздо старше вас. Я бы сама пошла в армию, если бы не та троица наверху, которая ждет свою овсянку. Она перестала мешать что-то в кастрюле и выпрямилась. – И еще один в пути. Вот кувшины. По пятницам я беру двойную порцию: парнишкам сестры на ужин. Грейс наполнила кувшины, с улыбкой попрощалась и поспешила к грузовику. – Мне следовало предупредить вас о Пегги. Она способна заговорить любого до полусмерти, только дай ей возможность. Славная женщина и хорошая мать. Но у нас нет времени на болтовню. Полагаю, с детьми труднее, чем с животными, потому что они точно дают знать, когда голодны. Но поскольку я не мать, должна заметить, что животные так же важны. Это шокирует вас, Грейс? У Грейс не было времени ответить, даже если бы ей в голову пришли нужные слова. Меган уж точно считала любое дело куда более важным, чем единственный ребенок, о котором ей приходилось заботиться. Но не все так эгоистичны, как Меган. Леди Элис хорошо знала округу и без усилий управлялась с грузовиком, развозя быстро уменьшавшийся запас молока по узким темным улочкам и переулкам, пока последний человек в деревне не получил свое. – Вы водите машину? Вопрос удивил Грейс, которая, закрыв глаза, незаметно задремала. – Нет, леди Элис. Я могу ездить на велосипеде и не боюсь болтаться на широкой спине какого-нибудь мерина, но большего от меня ждать не приходится. Леди Элис издала неподобающий леди звук вроде хрюка. – Если мы когда-нибудь будем развозить молоко верхом на лошади, я вспомню о ваших талантах, но сейчас нам очень нужны водители. Иначе я до конца войны буду крутить баранку. Грейс вспомнила о своих подругах, Дейзи и Роуз Петри. Обе не только водили, но и умели чинить машины. Их научили этому отец и братья. – Никто из мужчин не водит, леди Элис? – И сколько мужчин вы видели в поместье? Большинство молодых холостяков пошли в армию после вдохновенной речи в деревенской мэрии. Думаю, представляли, как возвращаются домой героями. Помоги им боже. Женатые остались. У нас есть несколько немолодых работников с горами знаний и опыта и парочка ушедших на покой стариков, которые решили вернуться. Они живут либо в поместье, либо в деревне – работают полный день. «Работа на фермах держит вас в форме» – неплохой слоган, верно? Но никто даже трактором не умеет управлять. – Но те двое на кухне… – начала Грейс. – Вы глухая? – вспылила леди Элис. – Нет никаких мужчин… Она осеклась, подумала немного и начала снова: – Простите. Вы имели в виду сознательных отказников. Я забыла о них. Как и вы, они только что прибыли. Да, они мужчины, и, полагаю, вы правы, и есть шанс, что кто-то из них водит машину. Но они сильны, а потому должны пилить деревья и рыть канавы – весьма разумное использование возможностей, не находите? Грейс надеялась, что от нее не ждут ответа, хотя что-то в голосе леди Элис заставило гадать, о чем думает хозяйка. Сама она считала, что студенту-медику лучше всего и дальше изучать медицину, но кто она такая, чтобы высказывать свое мнение? Бледно-серый свет раннего утра стал разливаться по небу. Грейс села прямее, стараясь разглядеть дом, где жила теперь. Прошлой ночью она успела заметить только гигантскую постройку в конце подъездной дорожки, которая была длиннее, чем Дартфорд-Хай-стрит. – Господи, – прошептала она при виде огромного великолепного здания из желтовато-серого песчаника, великолепные пропорции которого поразили ее. Центральная часть дома, высившаяся гордо и почти вызывающе между боковыми крыльями здания, словно подчеркивала значимость происходящего. Множество окон выходило на сотни акров садов и лугов. Позже Грейс узнала, что здание построено в стиле эпохи короля Якова Первого. Но сейчас она могла только ахать и восхищаться. – Целый дом для одной семьи! Он больше, чем все дома на нашей улице, вместе взятые! – Да, это нечто, – согласилась леди Элис. – Никто никогда не думает всерьез о доме, в котором живет. Уайтфилдз-Корт изначально являлся монастырем. Его построили в шестнадцатом веке. Потом он был пожалован моей семье вместе с большей частью земель и окружающих деревень по причинам, о которых лучше не упоминать. Генрих VIII решил облагодетельствовать моего предка как раз перед своей смертью… Она остановилась на дорожке, словно для того, чтобы лучше видеть дом. – Много земель было распродано, разумеется. Честно говоря, я никогда не могла сказать, хорошо это или плохо. Я имею в виду пожалованный дом, а не продажу земли и не кончину бедняги Генриха. – Но он прекрасен, ваш дом. Леди Элис снова завела двигатель и проехала мимо сверкающих окон на переднем фасаде ко входу, где и припарковалась. – Красота от дождя не защитит. Выходите. Ланч в час дня на кухне, но теперь я хочу, чтобы вы отправились в выложенный плиткой амбар около коровника. Боб Хейзел, один из наших стариков, ждет там, чтобы показать вам ферму и объяснить, чего от вас ожидают. Увидимся в коровнике завтра утром. Она подняла руку, то ли отпуская Грейс, то ли прощаясь, и направилась к черному ходу. Грейс, сознавая, что ее ждут, поспешила к амбару. Сначала ей показалось, что там пусто: вокруг тихо и мирно, стоит приятный аромат сена, хотя со своего места у порога Грейс не видела ни одной вязанки. – Привет! – позвала она. – Мистер Хейзел! – Так вы наша трудармейка? Не собираюсь бросать грубые реплики относительно ваших размеров, зная, что в маленьких свертках часто бывают самые ценные подарки, – издалось откуда-то из амбара. Грейс подавила смешок, поскольку старик, показавшийся из-за большого ящика, вряд ли был на дюйм выше ее самой и так же худ. Но рука, сжавшая ее пальцы, была жесткой. Она смотрела в лицо мужчины и видела в нем силу и терпение. «Слишком поспешно, Грейс. Ты слишком поспешно судишь о людях и обычно ошибаешься». – Доброе утро, мистер Хейзел. – Просто Хейзел. Все говорят, что я похож на усохший орех[4]. Он пристально оглядел ее: