– Сюрприз удался! Тая, как здорово, что ты приехала. Но почему все же не предупредила, а если бы я был в командировке? – Ну, тогда я бы несколько дней пожила одна, – она засмеялась и прильнула к нему, словно котенок, положила голову на плечо. – Папа, так-то я вполне себе дееспособная, если ты не заметил. Из сказанного Глеб Ермолаев всегда умел вычленять главное. – А почему, в случае моего отсутствия, ты бы не поехала сначала осчастливить маму? Его бывшая жена не была проблемой. Вернее, она входила в перечень людей, которые вряд ли осмелились бы стать источником проблем для Глеба Ермолаева. Когда-то он женился на ней, потому что успешному и удачливому бизнесмену нужна была семья. Ольга подходила на роль жены идеально: молодая, красивая, с уже довольно успешной адвокатской карьерой, она, так же как и он, была нацелена на высокие результаты, ради которых не боялась много и тяжело работать. Они были хорошей парой. Породистой, если можно так говорить применительно к людям, а не лошадям. То, что Ольга использует его как средство и ни о какой безудержной любви говорить не приходится, было понятно с самого начала. Она и не пыталась скрыть, что вступает в брак по расчету, слишком умна была для этого. Ермолаеву не нужны были никакие охи и ахи, во вздохи на скамейке он не верил даже в седьмом классе, когда впервые познал женщину. И было это в полуразрушенном сарае, на грязном, полусгнившем сене, с Надькой-поварихой, которая была лет на двадцать старше его. Как началось без романтики, так и продолжалось все последующие годы. Одна только чистая физиология. Нет, за Ольгой он ухаживал, конечно, как положено. Весь конфетно-букетный период Глеб делал все что полагается, вот только страсти не было ни в одной из сторон, и все это прекрасно понимали. Оба хотели семью, детей, дом, чтобы гостям не стыдно показать, но к браку подходили как к выгодной сделке. И это существенно все упрощало, делая отношения простыми и легкими. Они и развелись без всякой трагедии, когда все выгоды брака исчерпали себя. Карьера оказалась сделанной, бизнес состоявшимся, Тайка выросла, уехала учиться в Москву, и обязательное присутствие родителей в ее жизни не требовало, чтобы они были вместе, вполне хватало и по частям. Они развелись, и Ольга отправилась добирать того, чего ей все эти годы не хватало – простого женского счастья, когда от чувства, что ты любима, кружится голова, а от физического желания сносит крышу. Она снова вышла замуж, кажется, то ли за учителя, то ли за преподавателя университета, Глеб не уточнял, потому что ему было все равно. Он оставил жене загородный дом в Излуках, потому что ему одному он был не нужен, а сам переехал в городскую квартиру. Деньги он по привычке переводил Ольге на карту каждое первое число месяца, хотя она со своей успешной адвокатской практикой в его деньгах не нуждалась. Ольга каждый раз вежливо отвечала «спасибо». Перестав быть мужем и женой, они остались партнерами, друзьями и близкими людьми, так что Ермолаев даже периодически принимал приглашение приехать на ужин, и с новым Ольгиным мужем, Митей, кажется, отношения у него были не приятельские, конечно, но вполне ровные. Ничего этот седеющий мужик в очках у него не отнял. Ничего из того, что было бы Глебу Ермолаеву действительно дорого. Тайка, когда приезжала из Москвы, останавливалась то у отца, то у матери, в зависимости от того, как ей хотелось провести время – в тиши загородного поселка или в близости к ночным клубам. И Ольга, и Глеб дочери всегда были рады, но между собой ее никогда не делили. Вот еще глупости. – А мама с Дмитрием Львовичем уехали в Турцию, – ответила на заданный им вопрос Тайка. – Ты что, забыл? Ах да, Глеб действительно забыл, что в августе у Ольги отпуск, который она планировала провести на море. – А у тебя тоже отпуск? – спросил он, потому что точно знал, что ответ на этот вопрос отрицательный. Отпуск у Тайки планировался в октябре, и он уже оплатил ей тур на Мальдивы. – Взяла две недели за свой счет, – отличительной особенностью его дочери было то, что она никогда не врет, если этого можно избежать. – Решила уехать из душной и жаркой Москвы поближе к природе. Раз ты не в командировке, то побуду с тобой пару дней, а потом залягу в Излуках в гамак, периодически отлучаясь на речку. – И с чего вдруг такая тяга к природе и непереносимость августовского мегаполиса? – Если бы Ермолаев не умел смотреть в корень, то не состоялся бы как бизнесмен. – Па-ап, от тебя совершенно невозможно ничего скрыть, – с укоризной произнесла Тайка. – Ну да, я рассталась с Денисом, и мне нужно было уехать, чтобы как-то разобраться со своими мыслями и чувствами без его постоянных попыток появиться у меня на пороге. Денисом звали последнее дочкино увлечение. Глеб видел его один раз. Вполне достаточно, чтобы составить свое мнение о парне. Разумеется, нелицеприятное. Тайке он ничего не говорил, считая, что его взрослая умная дочь сама во всем разберется. Получается, разобралась. – Рассталась или поссорилась? – внес еще одно уточнение он. Любую ситуацию Глеб Ермолаев предпочитал разъяснять от А до Я. – Рассталась, – коротко проинформировала дочь. Что ж, так и запишем. – Я рад тебя видеть, – Глеб дал понять, что тема закрыта. – Правда, командировка у меня все-таки предвидится. Завтра я должен на три дня уехать в одно место на деловые переговоры. – Далеко? – Нет, в имение Резановых. Это восемьдесят километров от города. Кстати, если хочешь, я могу взять тебя с собой. Возможно, тебе будет интересно посмотреть на усадьбу девятнадцатого века, где потомки графа Резанова восстанавливают особняк в готическом стиле. – Того самого Резанова, из «Юноны» и «Авось»? Конечно, интересно. А это удобно? – Вполне. Я позвоню и попрошу разрешения приехать вместе с помощницей. То, что эта помощница по совместительству еще и моя дочь, вряд ли кого-то шокирует. – Папка, ты в некоторых вопросах все-таки ужасно наивен, – Таисия звонко рассмеялась. – Все решат, что эта помощница на самом деле твоя любовница. Большинство бизнесменов именно так бы и поступили, если бы отправились на уик-энд в загородную усадьбу – взяли с собой молодую курочку. А ты попрешься с дочерью. Разумеется, это всех шокирует. Кстати, а на самом деле я не нарушу каких-то твоих подобных планов? – Не нарушишь, – заверил Ермолаев. – Я собирался ехать туда один. И своих, как ты выражаешься, курочек, я в служебные поездки никогда не беру. – Знаю-знаю, дело превыше всего, – торжественно произнесла Тайка, – скукота! Резанова на вопрос «может ли он привезти с собой дочь» ответила положительно, правда, перед этим тоже долго молчала. То ли действительно была ошарашена известием, что бизнесмен предпочитает проводить время в компании дочки, а не любовницы, то ли это было ее фирменным стилем переваривания новой информации. Как бы то ни было, отобедав в пятницу в самом любимом Тайкином ресторане, где она традиционно заказывала пиццу с грушей и горгонзолой, они сели в машину и отправились в имение Резановых. Глава вторая Глафира Ночью Глафира проснулась от тихих шагов над головой. А еще от стука, что ли. Ощущение было такое, будто кто-то тихонечко ударял по деревянному перекрытию. Тук-тук, тук-тук, тук-тук-тук. Чем-то этот ритмичный стук напоминал азбуку Морзе, но Глафира ею не владела, поэтому и расшифровать не могла. «Поместье с призраками…» Слова с картинки, в шутку присланной Валерой, мужчиной ее мечты, всплыли в голове внезапно и стали причиной холодка, пробежавшего по телу и заставившего встать дыбом волоски на голых руках. Черт, кажется, совсем недавно она считала, что ничего не имеет против призраков. Глафира порывисто села в постели и строго напомнила себе, что ни в каких призраков не верит. И все-таки над головой, где не было ничего, кроме чердака, кто-то ходил и что-то стучало. «Любопытство кошку сгубило», – так всегда говорила мама, упирая на главный Глафирин недостаток. Она действительно терпеть не могла, когда чего-то не понимала, и совала свой длинный нос везде где могла, чтобы не оставлять ни малейшей недосказанности. Вот и сейчас ужасно хотелось соскочить с кровати, сунуть ноги в тапочки, завернуться в вязаную шаль, которую ей накануне выдала Инесса Леонардовна со словами, что августовские ночи уже прохладные, и попробовать пробраться на чердак, чтобы понять, что происходит. Знать бы еще, где лестница. Однако Глафира Северцева всегда славилась тем, что к авантюрам была совершенно не склонна. Идти одной ночью на чердак в неизвестном месте считала глупостью. Нет, привидений она действительно не боялась, поскольку в их существование не верила, но зачем-то забравшееся под крышу существо из плоти и крови могло иметь недобрые цели, а потому быть опасным. Разумеется, благоразумие пересилило. Глафира никуда не пошла, а завернулась в одеяло, босиком подошла к готическому окну, выглянула из него, пытаясь вглядеться в ночную темень. К середине августа белые ночи остались лишь романтическим воспоминанием. Вдалеке серебрилось под светом луны озеро, была в нем какая-то томная манкость, как в загадочной танцовщице, никогда не открывающей лица своим поклонникам. Теперь Глафире остро захотелось выйти из дома и по тропинке, вымощенной ровными кирпичиками, дойти до причала на озере, чтобы увидеть его поближе, а то и искупаться под темным ночным небом. Странные ее посещают желания, ничего не скажешь. Впрочем, внимание ее снова переключилось, потому что через окно, расположенное на фасаде здания, она увидела, как открылась входная дверь, та самая, расположенная в центральной части, и наружу вышел какой-то человек в темном. Он придержал дверь, чтобы она ненароком не стукнула, сделал пару шагов, обернулся и внимательно осмотрел окна. Нет, этого мужчину она никогда не видела, и это совершенно точно не Осип, муж поварихи Клавы. Глафира познакомилась с ним после ужина. Усевшись за рабочий стол после неожиданно долгого дневного сна, она прилежно проработала до восьми часов вечера, после чего деликатно постучавшая в ее дверь молодая девушка в накрахмаленном переднике и белоснежной наколке на волосах (Глафира глазам своим не поверила, потому что до этого видела подобные головные уборы только в кино) пригласила спуститься в кухню на ужин. – В восемь вечера? – удивилась Глафира, потому что никогда не ела в столь позднее время. – Да, в усадьбе ужин всегда в восемь, – улыбнулась девушка. Лицо у нее было открытое и приветливое. – Меня, кстати, Ксения зовут. Ксюша. Я – горничная. Если вам что-то нужно принести или убрать, то вы меня зовите. Глафира не совсем поняла, как именно полагается звать Ксюшу, не висевшим же у двери колокольчиком, на самом-то деле, но переспрашивать не стала. Была уверена, что никакая горничная ей не понадобится. На кухне ее уже ждал накрытый стол и восседавшая за ним Инесса Леонардовна, а также улыбающаяся Клава. – Здешний воздух особенный, – сказала хозяйка, – все мои гости здесь отлично спят, и благодарить за это нужно именно воздух. Теперь вы поняли, Глаша, почему я сказала, что несколько дней вам придется не работать, а потратить на адаптацию? Поверьте, это пойдет вам только на пользу. На всякий случай Глафира сочла за благоразумие промолчать, что часа полтора все-таки провела за работой. В конце концов, выкраивать время для всех проектов, чтобы ни один не страдал, ее задача, так что кичиться своей дисциплинированностью вовсе не стоит. – Да, воздух здесь чудесный, – ответила она, ничуть не покривив душой. – Я цыпленка потушила в яблоках и апельсинах, – сказала Клава, протягивая Глафире тарелку, исходящую ароматным духом. Та непроизвольно сглотнула слюну. – Картошечка жареная на гарнир. И салат из свежей моркови. – Спасибо, выглядит очень вкусно. – Клава – непревзойденный повар, – заметила Инесса Леонардовна. – Завтра, когда приедут гости, вы сумеете в этом по-настоящему убедиться. И да, основные продукты мы выращиваем здесь же, в имении. И курятник у нас свой. Если на завтрак захотите яичницу, то поймете, что никогда подобной не ели. Кстати, ее можно сделать из индюшачьих яиц. Так еще вкуснее и необычнее. Или вы предпочитаете кашу? Глафира торопливо заверила, что неприхотлива в еде и съест то, что дадут, так что завтрак оставался на выбор хозяйки. Инесса Леонардовна пожала плечами. – Нет никакой проблемы сварить кашу и пожарить яичницу. Творог с медом или со сметаной, а также со свежими ягодами тоже есть всегда. Так что вы никого не напряжете, если просто выскажете свое предпочтение. Вы у меня в гостях, Глафира, и мне хочется, чтобы вам было комфортно. – Мне комфортно, – улыбнулась та. Она с аппетитом принялась за курицу, правда очень вкусную, параллельно ведя с хозяйкой беседу о музыке и в глубине души благодаря собственную маму, что может поддерживать разговор на довольно неплохом уровне. После ужина Инесса Леонардовна предложила пройтись до озера. – Вид воды очень умиротворяет, – сказала она. – Мы прогуляемся вместе, совсем недолго, а потом вернемся и будем пить чай. С бренди или коньяком, если захотите. Алкоголь Глафира пила редко, а вот чаю ей отчего-то хотелось, быть может, потому что пить его в уличной беседке, разумеется тоже выполненной в готическом стиле – со сводчатым потолком и арками, стрельчатыми окнами и стремящимися к небу узкими элементами, украшенными декоративной лепкой с растительными мотивами, казалось необычайно стильным. С берега в озеро уходил причал. Основательно сделанный, широкий, с мощными надежными перилами и аккуратно уложенным настилом из чуть ребристых досок, покрытых каким-то водоотталкивающим материалом, он, как и все в усадьбе, выражал надежность и хозяйский подход. Глафира дошла до самого спуска в воду, для чего к причалу была приварена удобная пологая лесенка. Она тоже была сделана с таким расчетом, чтобы обеспечивать безопасность пожилой уже хозяйки. Вид отсюда открывался изумительный, у Глафиры даже дыхание перехватило. Инесса Леонардовна подошла, уселась на верхнюю ступеньку, похлопала по месту рядом с собой, приглашая Глафиру сделать то же самое. Та вдруг подумала, что, несмотря на некоторую «подвинутость» на родословной семьи, маниакальном стремлении восстановить старинный особняк в полном соответствии с его первоначальной готической архитектурой и игру в уклад настоящего дворянского имения, одежду Инесса Леонардовна носит самую обычную. Ничего искусственного или стилизованного «под барыню» на ней не было и в помине. Ни длинных шуршащих юбок, ни блузок с жабо, ни камеи под горло. Утром, когда Глафира приехала, Инесса Леонардовна была одета в свободное платье чуть ниже колен, с короткими рукавами, прикрывающими плечи. На ужин она пришла в джинсах и белой рубашке, а отправляясь к озеру, накинула вязаную шаль. Обычная, современно одетая, не очень молодая женщина, живущая за городом. Не было в ней ни капли искусственности или ненатуральности. А вот стиль был, и создавали его украшения – крупные серебряные кулоны, перстни и серьги, непередаваемо сочетающиеся между собой и придающие всему облику необычайную элегантность. С дневным нарядом это был причудливой формы кулон на длинном черном шнурке и кольцо с камнем под цвет синего платья. Вечером – огромные серьги, слегка оттягивающие мочки ушей, и другой перстень, без камня, состоящий из пересекающихся прямых, закрывающий чуть ли не две фаланги безымянного пальца. – Это старинный испанский бренд, – сказала Инесса Леонардовна, перехватив завороженный Глафирин взгляд. Та любила эксклюзивные украшения и знала им цену. – Мне муж дарил на все праздники, когда мы еще за границей жили. – Вы по нему скучаете? – Глафира задала вопрос и тут же выругала себя за длинный язык. Обычно она не позволяла себе быть неделикатной. Хозяйка, впрочем, выговаривать ей не стала, да и не обиделась.