Тетка рассмеялась и снова потрепала его по голове. – Мне – нет, – сказала она, вдруг став серьезной. – Во-первых, потому, что таких мужчин, как Алексей, больше нет. Мне и в голову не придет ему изменять, потому что рядом с ним все мужчины кажутся мне лилипутами, мельтешащими под ногами у Гулливера. Читал? Кирилл машинально кивнул. – А во-вторых, все свои приключения на задницу я в этой жизни уже получила. Наигралась досыта, – в ее голосе вдруг появилась непонятная Кириллу горечь. Он снова посмотрел тетке в лицо, но она отвернулась, и оно оказалось закрыто полями ее невозможной шляпы. – Так что мне больше не надо ни риска, ни острых ощущений. Мне ничего и никого не надо, кроме моего мужа. – Тетя Инесса, но это же подло. То, что делает мама. Подло по отношению к папе. Она повернулась и теперь смотрела Кириллу прямо в лицо, не отводя глаз. – Не знаю, поймешь ли ты то, что я сейчас скажу. Но если нет, то просто постарайся запомнить. Видишь ли, мой мальчик. Любой человек неидеален. Все мы делаем в этой жизни ошибки. Все принимаем непростые решения, способные кого-то задеть или обидеть. Все! А потому не имеем никакого права судить за них других людей. А уж казнить – тем более. – Так уж и все, – позволил себе усомниться двенадцатилетний Кирилл. – И ты? И дядя Леша? – И я. Никто не может меня осудить за мои ошибки больше, чем я сама себя казню. И дядя Леша. Он, чтобы жениться на мне, ушел из своей первой семьи. В результате, он счастлив, и я тоже. Но это счастье построено на чужом, украденном. Я хотела быть счастливой и разрушила чужую семью. Твоя мать тоже просто хочет быть счастливой, при этом ничего не разрушая. Так что я не могу ее судить. И ты не суди. Хорошо? Кирилл тогда пообещал, что не будет. И мама до сих пор не знала, что он в курсе той давней истории, а потом еще парочки, которые, права была тетка, действительно случились. И к недостаткам других людей он, исполняя завет Инессы, всегда относился легко. И, признаться, не очень понял, почему же это она так сильно разгневалась на него, что фактически отказала от дома. Его толерантная тетка осудила и казнила, и в этом крылась какая-то тайна, которую ему против воли хотелось разгадать. Вот только возможности не было, потому что Инесса отказывалась с Кириллом разговаривать. Не брала трубку, когда он звонил, чтобы поздравить с праздниками, не отвечала на сообщения. Он плюнул и перестал писать, потому что унижаться не собирался даже перед ней. И вот, спустя семь с половиной месяцев, Инесса позвонила ему сама и попросила приехать в усадьбу. – Мне надо с тобой поговорить, – сказала она каким-то странно-напряженным голосом. И Кирилл вдруг испугался, что она смертельно больна и хочет сообщить об этом. – Что-то случилось? – спросил он хрипло. – Ты здорова, тетя? – Абсолютно, – она фыркнула, как делала всегда, когда ей казалось, что она слышит глупости. И у него сразу отлегло от сердца. – Со мной все в абсолютном порядке, не считая того, что я, кажется, выжила из ума. Он засмеялся, потому что не было на свете более вменяемого человека, чем его тетка. Об этом он ей и сказал. – Разумеется, выжила, – добавила она мрачно. – Если позволила обвести себя вокруг пальца. И это притом что я всегда считала, что вижу людей насквозь. Но это не телефонный разговор. Ты приезжай, пожалуйста, в эти выходные. Я объявила большой сбор, так что со всеми повидаешься. Заодно и поговорим. Кирилл, я тебе честно скажу, что мне не нравится то, что происходит. С камерами что-то странное. То есть она решила с ним помириться, чтобы он проверил камеры? Он не верил своим ушам, потому что на тетку это было совсем не похоже. – Если бы я верила в мистику и потусторонний мир, то я бы сказала, что в доме завелось привидение. Но я – убежденный материалист, поэтому происходящему есть какое-то другое объяснение. Кирилл снова начал тревожиться. Может быть, Инесса все же больна? Какие еще, к чертям собачьим, привидения? Этот вопрос он, не сдержавшись, задал вслух. Тетка засмеялась. Ее смех звучал звонко, как всегда. Нет, она не может впасть в старческий маразм. Кто угодно, но не она. – А вот приедешь, и я тебе покажу, – сказала она. – На одной записи видно фигуру в белом, которая идет по дому, в котором в тот момент никого не было. Зато в тот момент, когда мы точно там были, камера показывает пустое помещение. Я бы сказала, что в доме живут привидения. Если бы в них верила. В сказанном не было смысла. Вот просто ни капли. – Я приеду и разберусь, – пообещал Кирилл. – Только пообещай, что ты меня выслушаешь. – Обещаю, – твердо сказала тетка. – Кирилл, тебе о многом придется мне рассказать. И этот разговор вряд ли будет для тебя приятным, но ты прав. Нам давно надо было поговорить. Глава третья Глафира В пятницу Глафира проспала. Это было совершенно невероятно, потому что из-за бессонницы она уже несколько месяцев просыпалась в пять утра, а то и раньше, то есть за час-полтора до привычного звонка будильника, но факт оставался фактом. Когда она открыла глаза, вычурные старинные часы на столе показывали половину девятого. Глафира схватила с прикроватной тумбочки телефон. Да, так и есть. Восемь тридцать две. Для того чтобы не выбиваться из графика, в восемь утра ей следовало уже сидеть за столом и работать над книгой про олигарха. С восьми до десяти это, потом два часа на сбор материала на книгу о Резановой, после обеда свой собственный роман, который издательство ждет через два месяца, а он, вот ужас, готов только на четверть. И вместо того, чтобы встать в шесть, позавтракать и придерживаться жесткого графика, она дрыхнет без задних ног. Конечно, хозяйка усадьбы ясно дала понять, что до понедельника они к совместной работе не приступят, но это вовсе не повод с первого дня так непростительно распускаться. Что ж, завтра она поставит будильник, только и всего. Глафира спустила ноги с кровати, нащупала тапочки и прислушалась. Нет, над головой никто не ходил, зато с улицы раздавался какой-то мерный рокот. Выглянув в окно, Глафира поняла, что это включен автоматический полив растущих перед домом деревьев. Быстро собравшись, она спустилась вниз и прошла на кухню, где хлопотала у плиты Клава. – Доброе утро! – Доброго утречка, доброго, – приветствовала ее домоправительница. – Хорошо спалось на новом месте? – Да, спасибо, просто отлично. Все на свете проспала. И завтрак тоже. – Да почему же это? – Клава искренне удивилась подобному заявлению. – Вот сегодня гости приедут, так завтра завтрак начнется с шести утра и до самого полудня. У всех режим разный, и Инесса Леонардовна к этому с пониманием. Вы что кушать будете? – Да что есть, то и буду, – стеснять Клаву Глафира не собиралась. – Вы же уже обед готовите? – Обед. И ужин. Народу-то приедет немало, так что нужно заранее озаботиться. А насчет завтрака, есть каша пшенная с тыквой. Всю ночь в печи стояла и еще теплая. Сырнички нажарены, целая миска. И на сегодня, и на завтра, значит. Могу со сметаной подать, могу с медом или с вареньем, какое пожелаете. Ну, и яичницу пожарить могу. Хоть из куриных яиц, хоть из индюшачьих. Яичницу, как на грех, хотелось очень сильно и именно из индюшачьих яиц, крупных, с ярко-желтым желтком. О такой яичнице ей как-то рассказывал Валера, у которого кто-то из родственников жил за городом и разводил индюшек. Сама Глафира никогда ее не пробовала. Но Клава готовила сразу несколько блюд и на большую ораву гостей. Нет, некрасиво отвлекать ее от дела. Наверняка яичницу можно будет попробовать завтра, а сегодня обойтись кашей. И сырниками. Так она Клаве и сказала. Женщина ловко накрыла на стол, на котором появились плетенка с хлебом и аппетитными булочками, масленка, тарелочка с сыром и ветчиной, мисочка с ароматной оранжевой кашей, сахарница, еще одна тарелка, на которой лежали три сырника, кофейник, молочник со сливками, вазочки со сметаной, клубничным, черносмородиновым и брусничным вареньем, медом и бутылочка с кленовым сиропом. На все про все у Клавы ушло не больше двух минут. Глафира невольно залюбовалась, как ловко мелькают ее полные, в ямочках руки. – Как у вас красиво получается. И быстро. – Так долго ли умеючи, – Клава рассмеялась, видно было, что похвала гостьи ей приятна. – Я в своем деле профессионал, до того, как к Инессе Леонардовне попала, поваром работала. – В ресторане? – Нет, в кафе. У нас с Осипом свое семейное кафе было. Точнее, мотель. Для дальнобойщиков. Нас все водители знали, потому что вкусно было и недорого. Все к нам спешили, даже если для этого лишний десяток километров нужно было проехать. – Здорово. А почему закрылись? Ей показалось, или по лицу Клавы прошла какая-то тень. И когда она научится держать язык за зубами и не ставить людей в неудобное положение? – Пожар был. Сгорело все. И кафе, и номера, и наша квартира над ними. Остались мы и без бизнеса, и без жилья. А муж еще и без глаза. Пришлось работу с проживанием искать. И нашли. Тут, в усадьбе. Оба при деле, и я, и Осип. – Ужас какой, – искренне сказала Глафира. – Ужас не ужас, а поджог это был. Злой умысел. – Чей? – Официально не нашли чей. Хотя особо и не искали. Да и неважно это. Какая разница, если все равно жизнь по-новому пошла. Инесса Леонардовна любила к нам заезжать, выпечка ей моя нравилась и шашлыки, которые Осип жарил. Всегда говорила, что за такую кухарку, как я, можно многое отдать. Так по итогу и вышло. С декабря мы тут. Уж обжились на новом месте. Да ладно, что это я заболталась совсем. Вы кушайте, пока не остыло. Глафира с аппетитом принялась за еду, потому что с ужина, разумеется, успела проголодаться. Да и воздух местный явно улучшал не только сон, но и аппетит. Нет, хорошо, что она решила сюда приехать. – А Инесса Леонардовна где? – спросила она, попробовав кашу и зажмурившись от удовольствия. Божественно вкусно. – В кабинете. Во флигеле своем. Она до обеда всегда делами усадьбы занимается. Хозяйство-то большое. Хлопнула дверь, и в кухню вошла горничная Ксения, все так же одетая в белый передник поверх серого платья и наколку на голове. Эта дань духу старинной усадьбы почему-то царапала Глафиру. В фартуке и наколке было что-то не то, хотя она и не понимала почему. Может, оттого, что с современным гелевым маникюром они явно не вязались. – Клавдия Никитична, я закончила кровати застилать. К приезду гостей все готово. Какие-то особые распоряжения будут? – Так, дай подумаю. На первом этаже Павлуша с Марианной, раз, Еленка – два. Наталья – три. В спальню первым нужна вода без газа, а девочке, наоборот, с газом. Наталья же воду вообще не пьет, ей нужен холодный чай, причем обязательно в бутылке с поильником. На втором этаже одна комната для Светланы, вторая для Кирюши. Ей нужно графин с березовым соком поставить, она любит. А Кириллу в комнату кока-колу. – Я знаю, я поставила уже. – Ну, положим, про Светлану ты знаешь, потому что она приезжала уже при тебе, а про Кирилла откуда? Он тут с прошлого года не был. – Клавдия Никитична, так вы мне и говорили, когда инструкции давали, как комнаты готовить. Вы что, запамятовали? – И то правда. Третья спальня на втором этаже западного крыла, в которой обычно Маша ночует, в этот раз пустует. Так, а здесь на втором этаже гость этот расположится, бизнесмен который, а во второй комнате дочка его. – Да помню я, им я воду поставила и с газом, и без газа. Они же первый раз, поэтому, что пьют, неведомо. Глафира тут же вспомнила, что у нее в спальне тоже стояли четыре бутылочки воды: две с газом и две без. Она пила газированную, поэтому одну бутылочку переставила на прикроватную тумбочку. Значит, теперь именно эту воду Ксюша и будет ей приносить. Понятно. Как же тут прислуга вышколена. Осознав наличие в своем лексиконе неожиданного слова «прислуга», Глафира так смутилась, что даже вспотела. Тоже мне, дворянка нашлась. Глафира вдруг обрадовалась, что ее поселили в восточном крыле. Когда дом наполнится посторонними людьми, это будет только в плюс, ведь ее работа предполагает уединение и тишину. А их не так-то просто найти в доме, где расположились (она закрыла глаза и сосчитала, мысленно загибая пальцы) восемь гостей. Девять, если считать ее саму. Она даже поежилась, потому что никогда не любила толпу. Тем более незнакомую. – Если с гостевыми спальнями закончила, тогда у Глафиры вот приберись. Пока она завтракает, чтобы потом не отвлекать. – Да, конечно. – Не надо у меня прибираться, – запротестовала Глафира. – Я еще не успела ничего испачкать или замусорить. В комнате полный порядок. – А мусор вынести, кровать застелить, полотенца поменять? – удивленно спросила Ксения.