– Идите вы все… – сказал детина. – Вы грубиян! – закричал толстый. – Вас гнать надо! Я на вас докладную подам! – Ну и подавайте, – мрачно сказал Корнеев. – Займитесь любимым делом. – Не смейте разговаривать со мной в таком тоне! Вы мальчишка! Вы дерзец! Вы забыли здесь умклайдет! Молодой человек мог пострадать! – Я уже пострадал, – вмешался я. – Дивана нет, сплю как собака, каждую ночь разговоры… Орел этот вонючий… Толстый немедленно повернулся ко мне. – Неслыханное нарушение дисциплины, – заявил он. – Вы должны жаловаться… А вам должно быть стыдно! – Он снова повернулся к Корнееву. Корнеев угрюмо запихивал умклайдет за щеку. Тощий вдруг спросил тихо и угрожающе: – Вы сняли Тезис, Корнеев? Детина мрачно ухмыльнулся. – Да нет там никакого Тезиса, – сказал он. – Что вы все сепетите*? Не хотите, чтобы мы диван воровали – дайте нам другой транслятор… – Вы читали приказ о неизъятии предметов из запасника? – грозно осведомился тощий. Корнеев сунул руки в карманы и стал смотреть в потолок. – Вам известно постановление Ученого совета? – осведомился тощий. – Мне, товарищ Демин, известно, что понедельник начинается в субботу, – угрюмо сказал Корнеев. – Не разводите демагогию, – сказал тощий. – Немедленно верните диван и не смейте сюда больше возвращаться. – Не верну я диван, – сказал Корнеев. – Эксперимент закончим – вернем. Толстый устроил безобразную сцену. «Самоуправство!.. – визжал он. – Хулиганство!..» Гриф опять взволнованно заорал. Корнеев, не вынимая рук из карманов, повернулся спиной и шагнул сквозь стену. Толстяк устремился за ним с криком: «Нет, вы вернете диван!» Тощий сказал мне: – Это недоразумение. Мы примем меры, чтобы оно не повторилось. Он кивнул и тоже двинулся к стене. – Погодите! – вскричал я. – Орла! Орла заберите! Вместе с запахом! Тощий, уже наполовину войдя в стену, обернулся и поманил орла пальцем. Гриф шумно сорвался с печки и втянулся ему под ноготь. Тощий исчез. Голубой свет медленно померк, стало темно, в окно снова забарабанил дождь. Я включил свет и оглядел комнату. В комнате все было по-прежнему, только на печке зияли глубокие царапины от когтей грифа да на потолке дико и нелепо темнели рубчатые следы моих ботинок. – Прозрачное масло, находящееся в корове, – с идиотским глубокомыслием произнесло зеркало, – не способствует ее питанию, но оно снабжает наилучшим питанием, будучи обработано надлежащим способом. Я выключил свет и улегся. На полу было жестко, тянуло холодом. Будет мне завтра от старухи, подумал я. Глава шестая – Нет, – произнес он в ответ настойчивому вопросу моих глаз, – я не член клуба, я – призрак. – Хорошо, но это не дает вам права расхаживать по клубу. Г. Дж. Уэллс Утром оказалось, что диван стоит на месте. Я не удивился. Я только подумал, что так или иначе старуха добилась своего: диван стоит в одном углу, а я лежу в другом. Собирая постель и делая зарядку, я размышлял о том, что существует, вероятно, некоторый предел способности к удивлению. По-видимому, я далеко шагнул за этот предел. Я даже испытывал некоторое утомление. Я пытался представить себе что-нибудь такое, что могло бы меня сейчас поразить, но фантазии у меня не хватало. Это мне очень не нравилось, потому что я терпеть не могу людей, неспособных удивляться. Правда, я был далек от психологии «подумаешьэканевидаль», скорее мое состояние напоминало состояние Алисы в Стране Чудес: я был словно во сне и принимал и готов был принять любое чудо за должное, требующее более развернутой реакции, нежели простое разевание рта и хлопанье глазами. Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. Выгодно купить можно у нашего партнера.