— Ты бы мне не отказала. — Ты слишком много о себе возомнил, Русский, — произносит Камилла. Я разглаживаю рукой свою рубашку, прежде чем протянуть её ей. — Пойдём, маленькая кошечка. Глава 4 КАМИЛЛА Я нерешительно беру его за руку, разочарование и нужда съедают меня, когда он поднимает меня на ноги. Не говоря ни слова, он ведёт меня через дверной проём, по коридору в дальнюю часть дома, где я никогда не была. Он толкает дверь, вводя меня в отвратительно огромную комнату. Ревущий огонь в камине заливает стены медным сиянием. Золотые блики на обоях и, казалось бы, на каждой фурнитуре поблёскивают на свету. Массивная кровать с балдахином, застеленная красными атласными простынями, стоит посреди комнаты во всём своём безвкусном великолепии. Я в его спальне. Внезапно я чувствую себя неловко, очень похоже на ягнёнка, забредшего в логово льва. О, как я ненавижу то, что он может так легко заставить меня чувствовать неуверенной в себе. Я была в его доме несколько недель, но это совсем другое дело. Тихий голос в моей голове говорит мне, что это хорошо, что он доверяет мне, что я становлюсь всё ближе к ближнему кругу Ронана Коула, месту, изобилующему возможностями. Уязвимая часть меня боится оказаться на орбите Ронана, потому что я в ужасе от того, что разобьюсь и сгорю. — Это твоя комната, — тихо говорю я. Он оглядывается через плечо и улыбается. — Так и есть. Как ты наблюдательна. Я закатываю глаза и складываю руки на груди. — Если хотел трахнуть меня, то диван бы вполне подошёл. Или письменный стол… бильярдный стол… Его глаза сужаются, когда он снимает рубашку, аккуратно складывает её и кладёт на комод. Мне приходится заставлять себя отвести взгляд от совершенства его тела. — Тебе нужно подготовиться ко сну, — произносит он, кивая в сторону шкафа. Я хмурюсь и подхожу туда, пробегая пальцами по рядам дорогих платьев, которые были в моей комнате. Чёрт. Я в порядке, я на его орбите, целиком и полностью. Я тяжело сглатываю и делаю глубокий вдох. Проблема в том… Я так долго ненавидела его, что это инстинктивно, мне приходится постоянно бороться с желанием и чувством симпатии к нему, его странным манерам, его странному чувству юмора, его абсолютной безжалостности. Меня необъяснимо тянет к его больной и извращённой натуре. Я уважаю это. Чем ближе я подхожу к Ронану, тем труднее вспомнить все причины, по которым я его ненавижу. Дистанция — это то, что позволило мне продержаться так долго, и, по-видимому, я вот-вот потеряю её. Развернувшись, я возвращаюсь в огромную комнату и секунду наблюдаю за ним. Он раздевается до нижнего белья — вся одежда сложена. Ронан откидывает толстое одеяло и забирается внутрь, наблюдая за мной. Неужели он ожидает, что я буду спать с ним? — Иди в постель, маленькая кошечка, — говорит он. — Ты хочешь, чтобы я спала… с тобой? Одна бровь выгибается дугой. Он перекидывает ноги через край кровати, прежде чем встать и направиться ко мне. Не говоря ни слова, он хватает меня за волосы, сжимает их в кулаке и тянет к кровати. Он бросает меня на неё и забирается рядом, натягивая одеяло на нас обоих. Я лежу, застывшая, напряжённая, неподвижная. — Что ж, здесь уютно. — На мгновение между нами воцаряется тишина. Наконец, я срываюсь и сажусь. — Окей, почему я в твоей постели, Русский? — меня бесит, что я не знаю его маленьких планов в этой игре. — Потому что пора ложиться спать. Я вздыхаю и перекидываю ногу через его тело, седлая его, и слегка обхватываю пальцами его горло. Его глаза встречаются с моими, в них танцует веселье. — Ронан. Почему? Его пристальный взгляд скользит по моему лицу. — Потому что ты моя. На протяжении всего времени, он говорил мне, что я его пленница, что я ничего не значу… и теперь он хочет заявить на меня права. Не так, как похититель заявляет права на своего пленника, но всё же это своего рода приз. Это беспокоит меня так же сильно, как и возбуждает. Я хмурюсь и опускаю взгляд на свои пальцы на его горле. Они выглядят неправильно. Как ласка любовницы, а не удушающая хватка врага. Я не уверена, кто из них Ронан, возможно, оба. — Так просто? — Ты принадлежала мне с тех пор, как я взял тебя. Чего ещё ты не понимаешь? Он поднимает руку и убирает завесу волос с моего лица. — Я не принадлежу тебе, — тихо говорю я. — Ну же, ты ведь умнее этого. Уверена? — он ухмыляется, как дьявол. — Достаточно скоро всё будет принадлежать мне. — Тогда называй меня своей пленницей, и мы оба будем понимать, на каких местах мы на самом деле находимся. — Но это не так. — Его улыбка становится шире, его руки скользят по моим бокам. Я стону и впиваюсь ногтями в его горло. — Знай это… если бы я не была уверена, что ты остановишь меня по любой из причин, я бы ушла из этого дома и никогда не оглядывалась назад. — Значит, ты слишком боишься уйти? — он убирает прядь волос с моего лица. — Теперь не такая храбрая, маленькая кошечка? Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, чтобы сдержать свой гнев. — Как далеко я смогу уйти, Ронан? Парадная дверь? Ворота? Москва? Он накручивает прядь волос на палец, его глаза мерцают. — Не узнаем, пока не попробуешь. — Он вздыхает. — Разве не захватывающе? Мне не должны нравиться эти отталкивания и притяжения, безумная работа его разума, но мне нравится. Мы всё ещё находимся в состоянии войны, и я ещё не полностью проиграла. — Я рада, что моё пленение так тебя забавляет. — Я сажусь, глядя на него сверху вниз. — Как трагично, что тебе приходится сажать девушку в тюрьму, чтобы заставить её трахнуть тебя. Уголок его губ приподнимается, прежде чем он хватает меня за руки и переворачивает, прижимая к себе. Он берёт оба моих запястья в одну руку, а другой задирает мне платье. — Я уверен, что, если бы я прикоснулся к тебе прямо сейчас, ты была бы влажной для меня, Камилла. — Он ухмыляется. — Ты всегда готова. Я ничего не говорю, и он просовывает руку мне между ног, скользя пальцем под нижнее бельё. Довольная ухмылка растягивается на его губах. — Стокгольмский синдром, — молвлю я, борясь с вожделением, которое он вызывает слишком легко. — Сомнительно. Ронан вонзает свой палец в меня так сильно, что я задыхаюсь. Я закрываю глаза, когда он безжалостно трахает меня своей рукой. Каждый раз, когда я думаю, что сыта им по горло, он заставляет меня хотеть большего. Нет, нуждаться в большем. Я чувствую, как он шевелится, и слышу скрип выдвигаемого ящика, шорох его возни в темноте. И тут холодный кончик лезвия прижимается к моему горлу. Бабочки порхают у меня в животе, мой пульс учащается. Его палец проводит по моему клитору, от этого ощущения у меня внутри всё сжимается. А потом он останавливается. Лезвие скользит по моей груди, животу. — Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя, Камилла? — он шепчет, касаясь моей кожи. Я прикусываю губу, когда моя кожа покрывается мурашками. Его вес опускается на меня, когда он раздвигает мои ноги. — Хочешь? — он плюёт на мою киску, растирая её. — Ты такая влажная для меня. Моей власти. Моего контроля. — Лезвие ножа ласкает изгиб моего бедра. — Я мог бы порезать тебя… как бы выглядела твоя киска, залитая кровью? — он втягивает воздух, как будто не может сдержаться. Лезвие царапает внутреннюю сторону моего бедра, и я дрожу, сдерживая стон. Всё моё тело дрожит от предвкушения. Я хочу почувствовать прикосновение лезвия к своей коже, запах крови в воздухе, и больше всего я хочу увидеть, как Ронан теряет контроль при виде алой жидкости, покрывающей мою кожу. Потому что так и будет, это его единственная слабость, и, в свою очередь, она же стала моей. — Почему бы тебе не выяснить это? — выдыхаю я. Жжение от лезвия, когда он режет моё бедро, пронзает меня насквозь. Я стискиваю зубы, чтобы не застонать, когда он проводит рукой от моего бедра к киске, размазывая кровь. — Такая хорошенькая, Красивая. — Я хочу ощутить вкус моей крови на твоём языке, Ронан, — поддразниваю я. С ухмылкой он наклоняется между моих ног, его горячий язык скользит по мне. Моя спина выгибается, и мои пальцы зарываются в его волосы. Ронан стонет, его пальцы впиваются в мои бёдра с такой силой, что я знаю, от него останутся синяки. Он трахает меня своим языком, пока я не оказываюсь на грани, а затем он отходит, и его рот прижимается к моим губам, покрывая их моей киской и кровью. — Тебе нравится, какая она на вкус? — спрашивает он. Я обхватываю его рукой сзади за шею и притягиваю к себе, крепко целуя. — Нет ничего лучше вкуса крови и секса, — отвечаю я, прежде чем прикусить его губу. Мои зубы прокусывают его кожу, и я провожу по ней языком. Я знаю, что влюбляюсь в него, принося в жертву всякое чувство гордости, но я зашла слишком далеко и тону в похоти, чтобы обращать на это внимание. Как одержимая женщина, я царапаю ногтями его пресс, оттягивая резинку боксеров, пока его член не высвобождается. Схватив меня за бёдра, он разводит их в стороны и одним толчком входит в меня. Сдавленный вздох срывается с моих губ при этом вторжении. Ронан смеётся, опуская голову мне на грудь. — Красивая, — стонет он, выходя и заставляя себя снова войти. Это жестоко, совершенно раскованно и первобытно. Он трахает меня так, словно претендует на всё, чем я являюсь. Моё тело рвётся к нему, и я выкрикиваю его имя, когда опьяняющий прилив удовольствия захлёстывает меня. Ронан рычит, его тело напрягается, а пальцы сжимаются на моих бёдрах с такой силой, что его короткие ногти прокалывают кожу. Его губы прижимаются к моим, тяжёлое дыхание овевает моё лицо, прежде чем он падает на спину на кровати рядом со мной. Да, Ронан Коул предъявил на меня права. Дьяволу нужна моя душа, и, возможно, я хочу, чтобы она досталась ему. Власть, которую он имеет надо мной, пугает. Не уверена, что смогу это сделать. Глава 5 РОНАН На кровати движение, но я держу глаза закрытыми. Любопытно… ещё более любопытно, что она собирается делать. Звук её ног, ступающих по полу, едва заметен. Я улыбаюсь, моя грудь трепещет от предвкушения, когда я подглядываю одним глазом, наблюдая, как её тень скользит по стенам. Её сердце, должно быть, бешено бьётся, как маленькая птичка в клетке. На самом деле, я почти слышу его… Дверные петли скрипят. Камилла замирает, а я лежу неподвижно. Притворяюсь спящим. О, какая театральность во всём этом… Теперь вопрос в том, как далеко я позволю ей убежать, прежде чем погнаться за ней? Она проскальзывает через приоткрытую дверь в холл. Я сажусь, насвистывая, и хватаю своё толстое пальто и ботинки. Я зашнуровываю их туго и плотно. Внизу кричит охранник, и я предполагаю, что она уже вышла за дверь. Как волнующе. Охота в диких русских лесах.