— Не отвлекайся на первую попавшуюся пару обтягивающих штанов, София. Ты можешь найти намного лучше, чем бармен. — Но что, если я не хочу этого делать? — Честно говоря, на самом деле мне неинтересно с кем-либо встречаться, и хищные мужчины вокруг этого бара меня не заводят, они пугают меня. Все, о чем я могу думать, это о том, что любая женщина с одним из них, это не подружка, а собственность. — Давай, — говорит Ана, допивая свой напиток и ставя его на стол. — У нас впереди еще целая ночь. Мы посетили еще два заведения: футуристический бар с большим количеством сухого льда и неоновых огней и прокуренный виски-бар с кожаными креслами и красным деревом повсюду. Я чувствую себя не в своей тарелке среди всего этого, и я как раз собираюсь умолять Ану вернуться в квартиру или, по крайней мере, вернуться самой, когда она возвращается из туалета с широкой улыбкой на лице. — Мой друг Девин только что прислал мне ответное сообщение, — говорит она, заговорщически наклоняясь ко мне. — Он дал мне секретный пароль для нового клуба. Это должно быть фантастически. Дикость, но это полная противоположность тому, чего я хочу. Но Ана уже оплачивает счет с взволнованным выражением на лице. — Я слышала об этом клубе в течение нескольких месяцев, — говорит она. — Это супер- эксклюзив, и там происходит безумное дерьмо. — Я не знаю, увлекаюсь ли я безумным дерьмом, — начинаю говорить я, но к тому времени Ана подписывает чек и, схватив меня за руку, снова вытаскивает на оживленную улицу, останавливая такси. — Это будет лучшая ночь в нашей жизни, — обещает она. — У меня сегодня вечером будет действительно обалденный секс. Тоже не то, что меня интересует, сухо думаю я, когда такси подъезжает к обочине и Ана вваливается внутрь, таща меня за собой. Я могу только представить, на что должно быть похоже это место, в которое она нас ведет. Ана бесстрашна, готова ко всему, и я должна признать, что иногда я завидую этой ее черте. Но как я могу быть бесстрашной, когда я слишком хорошо знаю, чего бояться, на темных улицах города водятся монстры, такие мужчины, которые могут похитить отца девочки и оставить ее наполовину сиротой в двенадцать лет, а ее мать с таким разбитым сердцем, что у нее не хватило духу бороться с раком, поразившим ее год спустя? Врачи сказали, что мы просто не подхватили это вовремя, но я знала правду. Даже меня было недостаточно, чтобы удержать мою мать привязанной к этой Земле, когда моего отца не стало. Не тогда, когда она верила, что его дух был где-то там, ожидая ее. Я прикасаюсь к маленькому золотому крестику, лежащему на моей коже, усыпанному крошечными бриллиантами по бокам. Это самая ценная вещь, которая принадлежала моей матери, не считая жемчужных сережек, которые мой отец подарил ей на их свадьбу, и она подарила их мне незадолго до своей смерти. Это был подарок от ее собственной матери, вернувшейся из России. Ана хотела бы, чтобы я сняла его сегодня вечером, но я не снимала его с ее похорон. Я не собираюсь этого делать и сегодня вечером, просто чтобы не отпугивать кого-то. Я даже ни капельки не религиозна… ее похороны также были последним разом, когда я была в церкви, но ничто в мире не могло убедить меня снять последнее, что подарила мне моя мать. Такси снова подъезжает к краю улицы, вырывая меня из моих мыслей, и я вылезаю, пока Ана расплачивается с водителем. Улица, на которой мы находимся, темная и менее оживленная, чем другие, и я снова чувствую это звенящее ощущение, предупреждение о том, что что-то не так. Но Ана уже направляется к стене перед нами, где я даже не могу сказать, что там есть дверь, пока мы не оказываемся прямо перед ней, и я вижу тонкий шов. Ана быстро стучит три раза, и дверь со скрипом приоткрывается. — Преисподняя, — говорит она, ее акцент усиливается, когда она произносит пароль вслух. Я впервые слышу, как она говорит по-русски, и от этого у меня по спине пробегают мурашки. Я редко слышала, чтобы моя мать говорила на этом языке, и я вспоминаю, как мой отец сказал ей, что она не может научить меня, что ей даже не следует говорить на этом языке дома. Он сказал это по-доброму, но все равно, это был один из немногих случаев, когда я видела, как моя мать плачет. Дверь распахивается, и Ана уверенно входит внутрь. Я следую за ним, нервы скручиваются у меня в животе, и я мельком вижу мужчину, стоящего в тени у двери, высокого, одетого во все черное, его резкие черты лица неразличимы в темноте. Я слышу тяжелые ритмы музыки, когда мы спускаемся по ступенькам, и вижу красное свечение впереди нас. К тому времени, как мы достигаем подножия лестницы и останавливаемся перед аркой, ведущей в главный зал клуба, запертый за железными воротами, я чувствую, как музыка вибрирует в моем теле и сотрясает пол подо мной. Две невероятно худые девушки, одетые в красный латекс, открывают ворота, и Ана улыбается мне, когда мы входим в красное сияние. — Добро пожаловать в ад. СОФИЯ Каждая частичка меня хочет взбежать обратно по лестнице и поймать такси, чтобы доехать на нем прямо до квартиры. Ад, так, по-видимому, называется клуб, на мой взгляд, тут чересчур громко, состоит из огромного танцпола, на котором мужчины и женщины в латексе и коже корчатся друг против друга по всему периметру, в ботинках, которые могут размозжить кому-нибудь голову или выколоть глаза, большим количеством шипов, здесь полно шикарных баров и хищных бизнесменов, но я не думаю, что эти ребята в большей безопасности. Я не представляла, что можно чувствовать себя более не в своей тарелке, чем сейчас. Ана, с другой стороны, выглядит идеально, в своем платье, с красными губами и ногтями, вся алая и купающаяся в красном сиянии, исходящем от огней, она выглядит как самый горячий демон, которого я когда-либо видела, как будто сошедшая с музыкального клипа. Я вижу, как поворачиваются головы, когда она шагает к черной лакированной стойке, и я спешу не отставать от нее, ковыляя на каблуках. — Вы идеальная пара. Я чуть не выпрыгиваю из своей кожи, оборачиваясь, чтобы увидеть высокого мужчину в черных кожаных штанах и обтягивающей белой рубашке под кожаной курткой, стоящего там, его руки небрежно засунуты в карманы. Его волосы очень короткие на макушке и зачесаны по бокам, белокурые, а глаза поразительно голубые. — Что? — Я тупо смотрю на него. Мне приходится почти кричать, чтобы быть услышанной сквозь музыку. Он кивает Ане. — Одна темноволосая, другая блондинка. Одна в красном, другая в черном. Обе прекрасны. — Я слышу намек на акцент в его голосе, что-то грубое, но я не уверена, что это. Немецкий? Голландский? Может быть, русский, но это непонятно. Даже акцент у Аны более сильный, чем этот, а она провела большую часть своей жизни здесь, в Штатах. — Спасибо, — говорю я неуверенно. — Но я не ищу встреч… Он ухмыляется. — Кто сказал что-нибудь о встречах? Позволь мне просто угостить тебя выпивкой. — Не стоит, все в порядке. — Я отступаю назад, желая быть ближе к Ане. — Я угощу вас обоих выпивкой. — В его глазах появляется блеск. — Две такие красивые женщины не должны сами платить за свой ночной выход. — Это очень любезно с вашей стороны, но я уверена, что у нас все в порядке. — Я настаиваю. — Он протягивает руку, чтобы положить свою кредитную карточку на стойку бара, и рукав его куртки задирается чуть выше запястья, обнажая край татуировки. Я не совсем понимаю, что это такое, но похоже на начало орлиной головы. Ана бросает на него взгляд, и я вижу, что она раздражена. — Нам не нужно… Слова замирают у нее на губах, когда она бросает взгляд на его запястье. Ее лицо становится очень бледным. — Пойдем, София, — говорит она, хватая меня за руку. Прежде чем я успеваю что-либо сказать, она втягивает меня в бурлящую массу людей на танцполе, пробираясь сквозь них к бару в дальней части клуба. Я оглядываюсь один раз, мельком замечая в толпе белокурые волосы мужчины, но почти сразу теряю его из виду, когда они смыкаются вокруг нас. — Что не так? — Ахаю я, когда мы наконец переходим на другую сторону танцпола. — Я думала, тебе нравятся такие парни. Доминирующие, немного напористые… — Конечно. — Голос Аны немного дрожит. Она поворачивается к бару. — Джин с тоником, пожалуйста, и двойную порцию водки. С верхней полки. — Ана, что происходит? — Держись от него подальше, — говорит она очень низким голосом. — Если ты увидишь его снова, иди другим путем. И обходи всех остальных, кого увидишь с такой татуировкой. Я моргаю, глядя на нее, смущенная и напуганная одновременно. — Почему? — Он из Братвы. — Ана осматривает толпу. — Русская мафия. — Ее взгляд возвращается ко мне, и я вижу, что она действительно, по-настоящему напугана. — ты же не хочешь, чтобы они тебя заметили. Мой желудок переворачивается. — Тогда может нам просто уйти? — Нет. По какой-то причине он обратил на тебя внимание. Если мы уйдем, они могут последовать за нами. Просто веди себя нормально, и, надеюсь, они поищут какую-нибудь другую добычу. — Ана лучезарно улыбается, протягивая мне мой напиток и опрокидывая свою двойную порцию. — Еще, пожалуйста, — говорит она бармену. Она тянет меня обратно на танцпол, двигаясь в такт ритму, когда делает второй глоток и опускает бокал на проходящий мимо поднос. Я сжимаю свой собственный напиток в одной руке, стараясь ни на кого не пролить его, пытаясь выкроить себе место среди кишащих потных тел. Один мужчина в тренче в стиле Матрицы и с шипастым воротником начинает двигаться в моем направлении, вращая бедрами, и я автоматически бросаю взгляд на его запястья. Они оба обнажены, но это не значит, что я хочу позволить ему прикасаться ко мне. Однако здесь невозможно, чтобы к тебе кто-то не прикоснулся. Клуб забит до отказа, и я оглядываюсь по сторонам, пытаясь высмотреть высокого блондина. Но все, что я могу видеть, это танцующие тела, пары, прижатые к стенам и колоннам, целующиеся и трущиеся друг о друга, и несколько профессиональных танцоров, кружащихся у крестов в форме буквы x, прислоненных к одной из стен. Там есть черная винтовая лестница, ведущая на второй этаж, и сразу за ней, подвешенная над нами, клетка с двумя едва одетыми танцовщицами, извивающимися в ней. Я не совсем уверена, что там происходит, вероятно, не просто танцы. Я чувствую, как растет тревожная яма у меня в животе. Если мы пока не можем уйти, мне хотя бы на минутку нужно выйти из толпы. — Я иду в туалет! — Я кричу, перекрикивая музыку, наклоняясь к уху Аны. Она хмурится. — Я пойду с тобой, — говорит она, оглядывая толпу в поисках легкого пути к лестнице, ведущей на второй этаж, к женским туалетам. — Все в порядке! Я всего на минутку… — Мы не должны разделяться. — Ана хватает меня за руку. — Давай же. Я чувствую запах духов и пота танцовщиц в клетке, когда мы спешим вверх по лестнице, стуча каблуками по черному лакированному полу, когда мы быстро направляемся к ванным. В тот момент, когда мы заходим внутрь, я чувствую, как мое сердцебиение немного замедляется. Музыка здесь приглушена, воздух прохладный, и я опускаюсь на одну из черных бархатных скамеек, вдыхая аромат гвоздичного мыла для рук и чистого воздуха. — Тебе ведь на самом деле не нужно в туалет, не так ли? — Спрашивает Ана, покусывая нижнюю губу. — Я знаю, это немного через чур. Мне жаль, я думала, это будет весело. — Я знаю. — Я прислоняю голову к стене. — Все в порядке. — Ну, мне действительно нужно пописать. Просто подожди здесь, хорошо? — Она проскальзывает в одну из кабинок, и я на мгновение закрываю глаза. Может быть, Ана вернется и согласится вернуться домой. Она может быть настойчивой, когда хочет что-то сделать, но она хороший друг, и она знает, что мне неуютно. Может быть, прошло уже достаточно времени с тех пор, как мы встретили блондина, который… Сильное давление опускается на мой рот, и аромат одеколона и мужской кожи наполняет мой нос. Мои глаза распахиваются. Высокий блондин стоит надо мной, его рука прижата к моим губам, и когда я пытаюсь открыть его, чтобы закричать, он холодно улыбается и машет пальцем у меня перед лицом. — Не издавай ни звука, — говорит он приглушенным голосом, и теперь я отчетливо слышу его акцент. Русский. Братва, я слышу голос Аны в своей голове, и холодок пробегает у меня по спине. Мафия. — Ты пойдешь со мной, — продолжает он, наклоняясь так, что его рот оказывается очень близко к моему уху. — Быстро. Потому что, если ты этого не сделаешь, а твоя подруга выйдет из кабинки и увидит меня, у меня не будет другого выбора, кроме как пристрелить ее. Мой взгляд скользит вниз, к его талии. Я вижу выпуклость пистолета под его курткой, нарушающую ее очертания. Как я раньше этого не заметила? — Сейчас, — шипит он. Он хватает меня за запястье другой рукой, рывком поднимает на ноги и толкает к двери, заламывая мою руку за спину, а другой рукой крепко зажимает мне рот. — Когда мы выйдем на улицу, я собираюсь убрать свою руку с твоего рта. Ты будешь очень молчалива, иначе для тебя будет все намного хуже. Мое сердце колотится в груди, когда он выталкивает меня в коридор, так сильно, что это причиняет боль. У меня перехватило горло, я задыхаюсь, и я даже не уверена, что смогла бы закричать, но как только его рука покидает мой рот, каждый инстинкт в моем теле говорит мне, что это абсолютно то, что я должна сделать. Музыка снова звучит громко, наполняя каждый дюйм клуба, заглушая все остальное. Мужчина видит мое лицо и снова наклоняется ближе. — Никто тебя не услышит. Если они это сделают, они проигнорируют это, если они этого не сделают, я убью их и вернусь, и застрелю твою подругу тоже. А теперь иди. Он подталкивает меня к выходу. Я, спотыкаясь, иду вперед, еще более неуклюжая на каблуках. — Быстрее, — шипит он, и я чувствую, как он что-то тычет мне в спину. На ощупь круглое, как дуло пистолета, и у меня кровь стынет в жилах.