– Завидовать дурно… Валя, а ты ничего не хочешь мне сказать? Валентин вопросительно посмотрел на товарища. – Мутная какая-то история вышла. На комиссии тебя с пылью смешали. Обещали, что будешь лед на Марс возить. И вдруг дают новый корабль. – Экипаж меньше. Наказание. Матиас укоризненно посмотрел на него. – Это для проформы. Признавайся – завелся покровитель? Кто-то одобрил твои действия? – Мои? – удивился Валентин. Матиас картинно схватился за волосы и изобразил, что рвет их. Валентин рассмеялся: – Хорошо. Сегодня твоя юная фанатка приготовит нам торжественный ужин по случаю прибытия экипажа на борт. – Наших еще не будет, все на Земле до завтра. – Им это и не надо знать. Матиас нахмурился. – Даже нам не обязательно, – уточнил Валентин. – Но раз уж ты задаешься вопросом, то я его подниму. На ужине с учеными. Они уже на станции, скоро будут на корабле. – Люди? Валентин вздохнул: – Все, Мати. И люди, и нелюди. * * * Когда космический корабль уходит в автономный полет – люди на нем по большей части лишь груз. Техника ремонтирует себя сама, искусственный интеллект способен провести корабль по курсу и вернуть обратно. Люди на корабле нужны по двум причинам: для того, чтобы решать наиболее нестандартные проблемы, и для того, чтобы утолять свое совершенно нерациональное любопытство. Если быть совсем честными, межзвездные полеты ни людям, ни другим разумных расам не нужны. Солнечная система способна поддерживать существование триллионов людей – не на поверхности планет, разумеется, но во вполне комфортабельных орбитальных городах. И ресурсов, и энергии в любой стандартной звездной системе тоже хватает с избытком. Если же вести речь о получении научных знаний за пределами домашней системы, то в большинстве случаев с этой задачей справляются автоматические зонды. Единственная причина, по которой люди и другие разумные расы все-таки летают к звездам, – та, что они могут это сделать. А раз уж люди путешествуют, то они предпочитают делать это с максимально возможным комфортом. Лючия слегка покривила душой, говоря, что в ее семье не готовили. Итальянские корни – это все-таки итальянские корни. Но она к приготовлению блюд была равнодушна, ее вполне устраивала замороженная пицца и лазанья из микроволновки. В обязанности специалиста жизнеобеспечения входило, однако, приготовление пищи – и негласно подразумевалось, что это не только еда из готовых рационов. Тедди зашел на камбуз через час после начала битвы за торжественный ужин. Минуту постоял, глядя на царящий вокруг Лючии разгром. Спросил: – Что готовишь? – Неужели не видно? – огрызнулась Лючия. – Салат капрезе и паста маринаре. К Тедди она относилась хорошо, но временами мальчишка был совершенно несносен. Самый младший из кадетов, он относился к учебе так, будто у него с рождения было запланировано в шестнадцать полететь в космос, в двадцать один получить офицерские нашивки, а в тридцать – командирский берет! Лючия, конечно, немного ошибалась. Командиром Тедди планировал стать в двадцать семь лет. Тедди подошел, заглянул в кастрюлю и хмыкнул. Спросил: – Спасать тебя? До ужина час остался. Лючия, с недоумением разглядывающая слипшиеся тальятелле, спросила: – Неужели твои отцы научили тебя готовить? – У нас всегда готовила мать, отцы только барбекю делали. Ну и самогон, но это не еда. Ты неправильно понимаешь распределение ролей в триадном семейном союзе… Ну так что, спасать? – Спасай, – призналась Лючия. – Я не понимаю, почему у меня ничего не выходит. – Потому что на корабле пониженное давление и гравитация. Ладно, учись, как ломать систему. Лючия с надеждой посмотрела на Тедди. Юноша достал коммуникатор, развернул экран и стал что-то изучать. – Ты можешь поднять давление и повысить гравитацию? – с надеждой спросила Лючия. Тедди свернул экран и поднес коммуникатор к уху. – Ресторан «Небесная Италия»? Вы доставляете заказы на пришвартованные корабли? Да, атмосферный шлюз есть. Хорошо, выйдем к шлюзу. Нам нужно десять порций салата капрезе и десять порций тальятелле с морепродуктами. Ну и давайте еще десять десертов. Вы какие порекомендуете? Ага. У нас только час! Хорошо, через сорок пять минут. Он спрятал коммуникатор и подмигнул Лючии. – Ты меня спас! – воскликнула Лючия. – Знаю. Но заказ оплатишь сама. – Тедди протянул ей коммуникатор. И небрежно добавил: – Кстати, уже прибыли пассажиры. Я видел возле шлюза, как командир и старпом встречают Халл-третьего. Незабываемая картина! – Повезло тебе, – с завистью сказала Лючия. – Конфетку будешь? – неожиданно спросил Тедди, доставая из кармана конфету в пестрой обертке. – Алексу предложи, он у нас сладкоежка. – Идея, – согласился Тедди и спрятал конфету. Глава четвертая С точки зрения Уолра, пытливого исследователя Халл‐3, люди были слишком уж привержены традициям и слишком уж пренебрегали прогрессом. Взять, к примеру, их космические корабли. Веретенообразная форма сама по себе приемлема, Халл‐3 не использовал лишь шарообразные формы, поскольку они были основными у Халл. Так что заостренный цилиндр, даже если ему не нужно входить в атмосферу планеты, вполне годится. Но зачем делать жилые палубы вдоль цилиндрического корпуса? Ведь вектор искусственной гравитации можно повернуть как угодно. Было бы так логично разместить десятки палуб поперек, одну над другой, чтобы верх и низ обрели протяженность. И не только с точки зрения Халл‐3, в культуре людей эта идея тоже присутствовала. Их здания тянулись к небу и врастали в почву – Уолр всецело одобрял такую концепцию. Но для космических кораблей люди зачем-то приняли традицию своего морского флота. Корабли Человечества не зря звались кораблями – они плыли по безбрежному океану космоса, и палубы делили их вдоль, а не поперек. Прискорбная приверженность устаревшему! Зато обилие свободного пространства и мебель в помещениях Уолр понимал. Приматы эволюционировали в лесах, они привыкли к большому пространству, но заполненному стволами, ветвями и прочей гадостью. Нельзя требовать от них слишком многого. Самому Уолру, в силу его редкой профессии, приходилось пользоваться искусственно индуцированной клаустрофобией, так что он относился к обилию пустоты вокруг с юмором. Юмор – вообще главное в жизни. Все Халл‐3 разделяли эту точку зрения и потому с сочувствием относились к своим прародителям-Халл. По коридорам космопорта Уолр шел быстро, вежливо раскланиваясь со встречными, а перед дамами приподнимая шляпу и изящно приседая в полупоклоне – тросточку приходилось приподнимать, чтобы она не билась о пол. Дам это вводило в ступор, они начинали пахнуть острее, и Уолр с трудом сдерживал хихиканье. Впрочем, вряд ли случайный человек смог бы понять, что басовитое урчание – это сдавленный смех. Но перед гермошлюзом Уолр извлек из кармана черные очки-консервы, нацепил на морду и вытянул тросточку перед собой. Обстукивая пол (звук мгновенно обрисовал Уолру помещение), Уолр двинулся по узкому пластиковому коридору. Стенки обогревались плохо, от них шла прохлада. В зоне перехода гравитации Уолр на мгновение опустился на четыре лапы и, следуя указанию светящейся на стене стрелки, ловко шагнул «на стену». Его, конечно же, встречали. Уолр не страдал излишним самомнением, его вполне удовлетворил бы любой член команды, но к шлюзу пришли командир и старший помощник. От обоих слегка пахло алкоголем, пеной для бритья и внутренним напряжением. Причем если от старшего помощника запах тревоги был легким, нормальным для любого человека, встречающегося с Халл‐3, то командир волновался не на шутку. Неужели ксенофоб? Но вряд ли люди назначат ксенофоба командиром корабля, который везет чужих. Уолр принюхался тщательнее. Нет, все в порядке. Тревога командира застарелая, не связанная с его приходом. Это даже не тревога… это именно что напряжение, ожидание чего-то плохого, но не обязательно возможного. Шлюз был стандартным, то есть приспособленным к проходу максимального количества существ в минимальное время. В стене были шкафчики со скафандрами, но само пространство шлюза ничем не было загромождено. Только два человека и Уолр. Дверь внутрь корабля была гостеприимно открыта, за ней тянулся основной осевой коридор, по которому сейчас кто-то неспешно приближался. – Кто здесь? – жалобно спросил Уолр, протягивая вперед правую лапу и постукивая тросточкой, зажатой в левой. – Я Уолр, ученый с Халл-три, исследователь гуманоидных цивилизаций. Это научное судно «Твен»? Здесь так… так пусто… Командир шагнул вперед, протянул руку и осторожно пожал лапу Уолра в районе запястья. – Уолр ми гейч ас ала, ча ми гэд фэйлтичадх аир бьолрд ан рэннсачайдхх ветте «Твен», – сказал командир на резковатом, но правильном звуковом ксено. – Ас эуррам ас’анн дхайне бхатс ггэд адхла кадх аннс аннед агн. Ас э накну айм хен асслимх айн аггус нал ларбха ас кугалла-ах-ам биадх агад. Тчан фнак ту ан гранлэччд а-рирамх.[1] Уолр умел проигрывать. Вздохнув – этот звук вышел у него почти человеческим, Уолр стянул темные очки. – Мы можем говорить на земном языке, – сказал он. – Я неплохо знаю внешний английский. – Уррам дхомб мар неч гейч ас ала, – сказал командир. – Мое имя Валентин Горчаков, я капитан второго ранга российского космического агентства и командую этим кораблем. «Твен» оборудован для пребывания всех рас Соглашения, и мы имеем три каюты для ксеносов. Я распорядился приготовить одну из них по стандарту Халл-три. Если необходимо, мы можем включить фоновый звук по всему кораблю для удобства вашей ориентации в пространстве. К сожалению, мы не сможем ничего сделать с размерами общих помещений и наличием в них пустот.[2] – В этом нет необходимости, командир, – ответил Уолр. – Я обладаю искусственно индуцированной клаустрофобией, и поэтому свободное пространство вокруг кажется мне восхитительным. Втянув когти, он пожал руку старшему помощнику. Тот представился: