Он сбросил одеяло, зябко поежился, глянул на Адиан – та мирно спала на своей половине кровати. Подошел к окну. На какой-то миг, услышав далекий рокочущий гул, почти поверил в то, что это гроза. Зимняя гроза. Бывают же такие. Да еще и не зима, еще поздняя осень… Вдали, над городом, светилось затянутое облаками небо. Тучи наливались светом все ярче и ярче, потом будто вздулся пузырь – в небо выгнулась пылающая полусфера, облака вокруг стали багрово-черными, крутящимися в бешеном круговороте. Ян действовал не раздумывая. Открыл окно – порыв морозного воздуха ворвался в комнату, и оказалось, что весь холод внутри был лишь иллюзией, тенью настоящего холода, – рванулся в общую комнату и крикнул: – Вставайте! Война! Окна откройте! Вскочила Адиан, гулко ударив копытами по твердому утоптанному земляному полу. В своей комнатушке завозились дети, их сон был крепче, и они, похоже, не ждали того, о чем Ян думал каждую минуту. Ян успел распахнуть окна в общей комнате, застыл, глядя на огненный шар над городом – световую вспышку он проспал, наверное, она его и разбудила, сейчас на взрыв уже можно было смотреть, но как же не хотелось этого делать, как же не хотелось думать о том, что происходит сейчас в полусотне километров, что творится в других городах… Ударила взрывная волна. На таком расстоянии от эпицентра можно было уже не бояться разрушений и ожогов. Ян просчитывал расстояние для постройки дома, исходя из известной мощности ядерного оружия Рыжих, а на самом деле – даже удвоив эту мощность. Будь они на равнине, световой шар был бы виден, а вот взрывная волна едва ощущалась. Но они были в горах, и лощина послужила рупором, сконцентрировавшим выдыхающуюся энергию взрыва. Яна ощутимо толкнуло потоком воздуха, со стола слетела забытая с вечера чашка, на крыше звонко тренькнул порвавшийся провод антенны. В спальне детей зазвенело разбившееся стекло, они не успели открыть окно. – Все целы? – крикнул Ян. – Да! – Рыж выскочил из спальни, взлохмаченный, в одних трусах. Рыжие волосы золотились в свете из окна. Ненужно сообщил: – У нас стекло разбилось! Это она? Это атомная бомба? – Да! – с прорвавшейся резкостью ответил Ян. В окно еще дуло порывами ветра – то ледяными, зимними, то с несвоевременным жаром далекого взрыва. – Рыжие! Подросток вздрогнул, будто его ударили под дых, лицо сразу стало жалобным и детским. К счастью, в этот миг, кутаясь в одеяло, вышла Адиан. Сразу все поняла. Обняла парня, крепко обхватила руками, прижала голову к груди. Сказала: – Ян не хотел тебя обидеть. Все хорошо. Ты наш. Ты свой. Ветер стих, вроде как даже задул в обратную сторону. В окно дышало морозом. Над городом продолжал висеть, разрастаясь, огненный шар. Ян закрыл окно, прошел в спальню, закрыл окно и там. Вернулся, подошел к Адиан и Рыжу, обнял обоих. Сказал: – Извини, парень. Не хотел тебя обидеть. Рыж шмыгнул носом и ответил: – Ну это же и вправду Рыжие. Чего тут обижаться. Кто начал? – Какая разница… – пробормотала Адиан. Отпустила парня, прошла в спальню. Оттуда сразу же донесся ее нарочито бодрый голос: – А вот прятаться не надо, Лан! Под одеялом тепло, но лучше мы завесим окно и соберем осколки… Ян! У нас осталась фанера? Окно надо закрыть! Рыж, затопи печку! Казалось нелепым и даже постыдным, что сейчас, когда в городе погибли и продолжали умирать тысячи, десятки тысяч людей, они занимаются уборкой и ремонтом. Но это помогало отвлечься. Смириться с тем, что случилось. С тем, что мир никогда не станет прежним. Рыж растопил печку, зажег в каждой комнате керосиновую лампу, Ян тем временем заколачивал разбитое окно фанерным листом, подкладывая под края тряпье. Надо было взять запасное стекло. Надо было… много чего надо было взять. – Как же Крылья, – сметая с пола стекло, бормотала Лан. – Ведь были Крылья. Ангел призвал к миру. Два огромных крыла распускаются в небе, осеняя мир, призывая к смирению и покаянию… Я видела их. Я видела Крылья Ангела. Адиан обняла девушку, та выпустила из рук совок и щетку, застыла, раскачиваясь, будто готовая упасть. Адиан молча гладила Лан по гриве черных волос. Ян вбил последний гвоздь. Вроде бы получилось неплохо, почти не дуло. Сказал: – Рыж, возьми еще пакли, в ящике с инструментами есть. Законопать все щели. А я на крышу, надо починить антенну. – Хорошо, Ян, – сказал парень. Помедлил, глядя на него. – Спасибо, Ян. – За что? – Если бы ты меня не позвал в семью, я бы сейчас горел там. Ян глянул в окно. Огненный шар давно погас, но тучи над городом багровели. Весь город превратился в одно сплошное пожарище. – Мы справимся, – сказал Ян. – Не все сошли с ума. Война кончится сама собой, не останется тех, кто готов воевать. А мы будем строить новый мир. В котором цвет волос ничего не значит. Может, мы с Адиан и не дождемся, а вы с Лан его обязательно построите. Рыж недоверчиво посмотрел на него и тоскливо сказал: – Мы попробуем, конечно. Только мне иногда кажется, что там, – он кивнул на небо, – кто-то нас очень сильно не любит. * * * Валентин вошел в рубку в тот момент, когда Матиас ожидал загрузки информации с Земли. Кроме Матиаса, тут были и Мегер, и Гюнтер, но они не стали задавать вопросов – уже были в курсе произошедшего. Прямая связь была возможна, в случае необходимости корабль мог открыть даже видеоканал. Но это давало чудовищную нагрузку на отражатель Лавуа, формирующий серию микропробоев пространства, изнашивая его вне всякой меры – на десять – пятнадцать процентов за трехминутый сеанс связи. Поэтому стандартным методом связи была посылка и прием кодированных информационных пакетов. Запрос, а через заранее обозначенное время ожидания – прием ответного сообщения. В принципе сейчас это было даже на пользу. Не требовалось разъяснять случившееся. Валентин через плечо Матиаса проглядел его сообщение: подтверждение прибытия в систему Невар, подтверждение стыковки со станцией Ракс, кодированный сигнал «Обнаружены потенциально опасные проблемы, подробности позже». И запрос информации – все, что есть в земных базах данных о Неваре, все о станциях Ракс и известных перемещениях их кораблей за последний месяц, подробная информация обо всех членах экипажа «Твена». Валентин обратил внимание, что Матиас запросил не «информацию о членах экспедиции», не скинул в запросе полетную ведомость, а вместо этого перечислил поименно всех членов экипажа и ученых, для гарантии даже вытащив из базы данных и назвав их идентификационные номера в реестре Человечества. Логично. Если в новой реальности кто-то из них не полетел к Невару (в первую очередь, конечно, это касалось Бэзила), то лучше не сообщать на Землю, что данный «кто-то» внезапно оказался на корабле. – Через пять минут, – сказал Матиас. – Успеют? – Ха, – сказал Матиас. – Конечно же, успеют. – Он покосился на командира. – Я уточнил у нашего юного системщика. Он меня заверил, что время сбора данной информации, если задать приоритет «бета», не более десяти минут. Даже с разархивированием базы памяти. – Почему не «альфа»? – Разница незначительна. А все запросы по приоритету «альфа» поступают на контроль людям или искусственному интеллекту не менее чем 75-го цикла ядра. – Хорошо. Тогда с какой стати информация может быть в архиве? – Ну… – Матиас замялся. – Это если наш Бэ… если кто-то из нас в этой реальности умер до полета и его файл был закрыт. – А, – сказал Валентин. – Да, наверное, это возможно. – Ракс уверяют, что изменения на Неваре не должны были так сильно отразиться на Земле, – продолжал Матиас. – Но предположим, что наш… что кто-то из нас… – Бэзил, – поморщившись сказал Валентин. – Будем называть вещи своими именами. – Предположим, что Бэзил не стал ученым, поскольку его предмет изучения исчез, – сказал Матиас. – Покатился по наклонной, стал баловаться электронной стимуляцией мозга и однажды врезался на своей машине в мой автомобиль. И сам погиб, и я теперь калека, непригодный к полетам. – Ну у тебя и фантазия, – покачал головой Валентин. – Мрачноватая, к сожалению. – Хорошо, – сказал Матиас. – Бэзил занялся изучением человечества, сделал ряд гениальных открытий, изменилась вся жизнь людей, мы все теперь не космонавты, а высокоинтеллектуальные личности, философы и художники, творящие немыслимой красоты трехмерные картины. – Давай дождемся информации, – взмолился Валентин. Глянул на Мегер: – Как вам случившееся, мастер-пилот? – Я бы предпочла вновь оказаться на потерявшем ход «Гепарде», – просто ответила Мегер. – Там все было куда понятнее. И менее страшно. – Как ваши ребятишки? – Лучше всех. – Мегер пожала плечами. – Молодость! Они еще не слишком привыкли к нашему миру, и их не пугает, что тот изменился. Коммуникатор на пульте перед Матиасом пискнул. Старший помощник вздохнул: – Командир, это Бэзил. – Впусти, – после секундного раздумья решил Валентин. Гражданские без особой на то необходимости в рубку корабля не приглашались. Но Валентин понимал состояние Бэзила. – Садитесь, – дружелюбно сказал он англичанину. – Через несколько минут у нас будет информация о том, как наши судьбы сложились в этом мире… в этой версии Вселенной. Бэзил кивнул и неуклюже, будто деревянный, сел в кресло командира. Матиас закатил глаза – это было табу, такую ошибку мог совершить только шпак. А Бэзил все-таки имел отношение к космосу… Но Валентин не стал поправлять Бэзила. – Не волнуйтесь, – сказал он. – Я верю Ракс, они обещали все исправить. – Допускаю, что они могут все исправить, – сказала со своего места Мегер. – Интересно лишь, что при этом будет с нами? Не исправят ли и нас, чтобы мы не помнили о случившемся? – Я потребую, чтобы перед возвратом к прежней реальности нам позволили уйти в червоточину, – сказал Валентин. – Потребовать-то ты можешь, Валя, – неожиданно неформально, вопреки и традициям, и их многолетнему опыту общения, сказал Матиас, будто сигнализируя – сказанное он считает очень важным. – А они послушают?