В грудь, пробив рубашку, что-то ударило – удивительно несильно. Раздался щелчок, и точка, куда попал заряд, заискрила. Это была местная версия беспроводного тазера с электрическими пулями. Разумеется, пробить защитный комбинезон низкоскоростная «пуля» не смогла. В следующий миг выстрелила Ксения. На станции выстрел из такого пистолета развалил манекен в труху. Выглядело это жутковато, но как-то понарошку, будто разломали куклу. Может быть, потому, что «синтетическое мясо» было суше настоящей плоти, а может быть, из-за отсутствия костей, сосудов и внутренних органов. Настоящий человек – Валентин не мог сейчас думать о нем иначе, чем о человеке, – взорвался совсем по-другому. Во все стороны ударили клочья окровавленной плоти с белеющими осколками костей, какие-то мягкие бесформенные лоскуты, что-то разваливающееся в темную и светлую кашицу. Смерть вовсе не желала принимать ту деликатную форму, что продемонстрировала им Прима. Второй охранник закричал – дико, страшно, невыносимо. Начал стрелять в Валентина – он даже не понял, похоже, что стрелял кто-то другой. Электрические пули шли мимо. Ксения выстрелила еще раз. Этот заряд попал не в тело, а в конечность – охраннику оторвало руку по плечо и часть туловища, он рухнул, забился на земле, все еще сжимая в уцелевшей руке пистолет. Ксения выстрелила второй раз, прекращая его мучения. Аборигены разбегались. Мчались к зданию Центра школьники-студенты, бежал однорукий ветеран, бежала его спутница. – Бежим! – Ксения подхватила за руку Валентина, потащила, заставив перейти на бег. – Зачем ты стреляла? – выкрикнул на бегу Валентин. – У него был тазер! На бегу он сунул украденный метеорит в сумку, закрепленную под цветастой рубахой. Теперь он бежал будто беременная женщина, придерживая тяжелый трясущийся живот. – Это все не важно! – прокричала Ксения. – Пойми, этого мира уже нет! – Verdammte Scheisse![7] – кричал Гюнтер, бегущий последним. И, словно разуверившись в способности родного языка передать всю гамму его эмоций, перешел на испанский: – Y una polla! Maricon de mierda![8] При всем нереальном ужасе происходящего Валентин с некоторой обидой подумал о том, что Гюнтер предпочел испанскую брань отборному русскому мату, который, чего уж греха таить, в повседневной работе экипажа частенько использовался. Наверное, всплыли какие-то детские воспоминания – Гюнтер провел юность в Мадриде. – Я плохой военный, я не гожусь для этой работы! – продолжал ругаться Гюнтер, вернувшись к привычному внешнему английскому. И снова вспомнил родную немецкую речь: – Dumkopf! Rotznase![9] Валентина опять охватило ощущение нереальности происходящего, какой-то книжности ситуации. Он оглянулся на бегу, глянул вдоль аллеи, по которой они убегали, на сиреневые стены Центра, на приблизившихся уже к его стенам людей, на людей, выбегающих им навстречу… «Мы самые бестолковые воры и террористы во Вселенной, – подумал он. – Мы даже сесть незаметно не смогли. Мы украли дурацкий метеорит на глазах у мирных граждан, застрелили несчастных охранников с их смешными шокерами, а теперь улепетываем, будто нашкодившие дети…» Периметр был уже рядом – невысокая изгородь из металлической решетки с зелеными, будто половинки арбуза, полушариями датчиков на опорных столбах. Четыре ближайших датчика окружало странное колышущееся марево – Третья-вовне вывела их из строя, но каким образом – не объяснила. Решетка казалась целой, но в одном месте тоже была окутана дрожащим воздухом – там Ксения вырезала фрагмент раксианским ножом. На земле, рядом с отключенными датчиками, лежали, раскинув кронштейны с неподвижными винтами, два патрульных дрона. Опять же – очень привычного, земного вида. Видимо, их сбил тот самый электромагнитный импульс, о котором говорила Прима… – У катера была женщина из Небесной Стражи! – крикнул Валентин. – Осторожнее! И в этот момент из лесочка, из-за ствола дерева, от самой земли, к нему стремительно протянулся дымный след – и ударил в грудь. Это было больно. Его отбросило на несколько метров, приложило головой о каменную клумбу, в которой росли какие-то яркие, но чахловатые цветы. Валентин выругался. Протянулись еще несколько полос, будто от крошечных ракет, – Ксения упала, но, кажется, ее не зацепило, она просто залегла, а вот в Гюнтера попали. Судя по удивленному возгласу, он тоже остался невредим. Из-за ограды им что-то прокричали, торжествующе и командно. Если бы еще не общая тонкость и певучесть местной речи – получилось бы угрожающе. – Какая-то мощная дрянь! – крикнул Валентин. И прошептал уже тише: – Прима, вы ее видите? – Нет, – ответила Прима после паузы. – Только предположительно. Она взяла из своей летающей машины оружие, я идентифицировала его как легкий ракетомет. Это оружие местной пехоты… – Сколько зарядов? – спросил Гюнтер. Теперь они все были на одной волне и слышали друг друга. – Обойма на пять ракетных патронов. – Было четыре выстрела, – сказал Гюнтер спокойно, будто попадание разом прогнало и его дурное настроение, и желание ругаться. – Командир, Ксения, прикройте. И прежде чем Валентин успел что-то сказать, Гюнтер вскочил и бросился к ограде, виляя из стороны в сторону. Валентин привстал, направил пистолет в сторону дерева, из-за которого велась стрельба. Первые секунды он боялся стрелять, чтобы не зацепить Гюнтера, потом офицер ушел правее – и Валентин несколько раз нажал на спуск. Пистолет слабо вздрагивал, далеко за деревом ударили разрывы, взметнулся грунт – он мазал. Четвертый выстрел оказался точнее, сбил ветку с дерева, но тут Гюнтер опять закрыл линию прицела. Ксения тоже привстала, вытянула руку с оружием, но стреляла она или нет, понять было совершенно невозможно – выстрел из этого пистолета был беззвучен и не сопровождался никакими эффектами. Гюнтер добежал до ограды, до колеблющегося марева в стене, и прыгнул вперед, пролетев сквозь не существующий уже фрагмент решетки. Инстинктивно он все-таки закрыл лицо руками – и невидимый до сих пор стрелок, будто дожидаясь этого момента, выстрелил в пятый раз. Крошечная ракета шла Гюнтеру прямо в голову, и офицер специальных систем, крутанувшись, рухнул как подкошенный. Валентин закричал. Вскочил, бросился вперед, беспорядочно стреляя – впереди вздымались фонтаны земли, валились деревья, повалился один из столбов периметра. Марево, маскирующее дыру в заборе, вдруг развеялось – неужели его вынесло выстрелом? Валентин пробежал сквозь прореху – и увидел стрелка. Девушка, молодая и симпатичная, она укрывалась в какой-то ложбинке за комлем дерева, была вся присыпана листьми, трухой, землей, но казалась невредимой. В одной руке девушка держала что-то вроде винтовки с толстым дулом, упирая приклад в землю, другой рукой вставляла в короткую рукоять кассету с пятью серебристыми цилиндриками – длиной и толщиной с маркер. Кассета не шла, то ли ее перекосило, то ли попал какой-то мусор. Девушка увидела Валентина, глаза ее расширились – то ли от ужаса, то ли от удивления. Может быть, она поняла, что он чужак? Девушка стукнула прикладом по земле, и кассета с зарядами скользнула в магазин. Девушка стала наклонять ствол оружия, нацеливая в Валентина. Он выстрелил. Валентин понимал, что это невозможно, но ему казалось, что он увидел, как крошечный светящийся шарик вылетел из микроскопического отверстия дула и ударил девушку в грудь. Миг – и она потемнела, превратилась в пепельно-серую статую, которая развалилась в легкий прах. Ружье упало на землю. Валентин повернулся к Гюнтеру. И с нахлынувшей радостью увидел, что оружейник встает, придерживая на весу руку. Кисть выглядела ужасно – она опухла, побагровела, а пальцы торчали в разные стороны. – Пистолет… – задумчиво сказал Гюнтер. – Где этотсвинскийпистолет? Онулетелотсюданахер! Ясратьхотелнатакиеприключения! Валентину еще никогда не доводилось слышать, как кто-то ухитрился произнести фразу на интере с таким явным использованием правил немецкой грамматики. «Быстрее, – прошептала в ухо Прима. – Оружие не важно, не ищите. Быстрее!» Валентин и Ксения подхватили Гюнтера с двух сторон и потащили вперед. Немец бежал быстро, только все время сокрушался о потере пистолета, жаловался на свою профессиональную непригодность и обещал все взорвать к чертовой бабушке, как только попадет на корабль. – Прима, последний мой выстрел… – прошептал Валентин. «Я повысила мощность», – мгновенно отозвалась Первая-вовне. – Зачем? «Первые выстрелы произвели на вас очень травмирующий эффект. Когда живое существо мгновенно распадается в пепел – это шокирует меньше, чем когда она сгорает заживо». – А ты могла понизить мощность, чтобы у нее был только болевой шок? – выкрикнул Валентин. Он очень надеялся, что Прима ответит – «нет», «это невозможно конструкционно». Но Ракс не любили врать. «Могла. Но это не важно. Все здесь не важно, командир Горчаков. Все это лишь мираж». * * * Алекс отвел взгляд от экрана. Коснулся руки Тедди. Прошептал: – Как в фильме ужасов… – Как в компьютерной игре… – тихо ответил юный системщик. В конференц-зале царила тяжелая тишина. Лючия вообще прижалась к Мегер и застыла, неотрывно глядя перед собой. Бэзил грыз ногти, глядя в экран. Мэйли что-то тихо ему нашептывала на ухо. Только Прима сохраняла ледяное хладнокровие. Изображение теперь было разведено по четырем экранам – на одном, из катера, был виден летательный аппарат аборигенов (двигатели еще слабо дымились), на трех других мотались из стороны в сторону ветки деревьев, прыгала земля, мелькало небо. – А где у них камеры? – спросила Лючия. – На груди комбинезона, – ответила Прима. – Но у них же сверху эти цветастые рубашки, – робко заметила девушка. – Они не мешают, – сказала Прима. – Здорово, – сказала Лючия. – А можно было в комбинезоны вделать какие-нибудь аптечки? Гюнтеру бы не помешало. – Можно было, – сказала Прима. И после паузы добавила: – Я не подумала об этом. Признание было удивительным. И тот факт, что Ракс не подумали об аптечках, и то, что Первая-вовне признала ошибку. – Им осталась минута до катера, – будто извиняясь, сказала Прима. – Пять минут на подъем, потом сдвиг. Еще десять – пятнадцать минут для возвращения на станцию. Гюнтер выдержит, все в порядке. Алекс чуть было не закричал «Молчите!». В кино, если кто-то произносил такую самоуверенную фразу, все сразу становилось плохо. Но на экране, где шла трансляция с катера, среди деревьев замелькали ярко одетые фигуры, появился командир – живот под рубашкой был оттопырен, будто Горчаков объелся на пиру в честь прибытия на планету, рядом Гюнтер – все еще нелепо задирающий пострадавшую руку вверх, но уже не ругающийся, и Ксения. Третья-вовне бежала легче и грациознее всех, ухитряясь перескакивать через препятствия и лавировать между деревьями, одновременно придерживая за плечо пострадавшего оружейника и оглядываясь по сторонам. Алекс вздохнул, в очередной раз позавидовав Матиасу.