– Михаил Сергеевич, – обращается к нему кто-то из обслуживающего персонала, – тут для вас письмо. Народ просит послабление со спиртным сделать, дополнительные винно-водочные отделы в магазинах открыть. – Ни в коем случае! – грозит пальцем Горбачев. – Народ должен работать, на митинги ходить, в общественной жизни участвовать, а не пьянствовать целыми днями. Спиртное еще никого до добра не доводило. Так, товарищи? – Конечно, так! – единодушно поддерживают главу партии соратники, чокаются бокалами и выпивают за перестройку и новое мышление. 9 Елена Чистякова была внешне очень похожа на брата, правда, не такая высокая и длиннорукая. Черты ее лица были приятнее: глаза не навыкате, губы нормальной толщины. Она носила длинную челку, зачесанную набок, что придавало ей некоторую провинциальность: у всех городских девушек – современные прически, а у Чистяковой как была в начальной школе челка набок, так и осталась. Во время разговора Елена вела себя раскованно – чувствовалось, что брат охарактеризовал меня с наилучшей стороны. Чистякова больше часа рассказывала о событиях в квартире Луизы. Она подробно описала, кто во что был одет, о чем говорили за столом, в какой момент Каретина ушла в спальню, как был обнаружен ее труп. – Если бы вы знали, как я визжала! – закончила свой рассказ Чистякова. – У меня до сих пор мой визг в ушах стоит. Она глубоко вдохнула и вполголоса выдала: – А-а-а! Как-то так я визжала, пока мне Леха рот не заткнул. – Будем считать, что финальную точку ты поставила, – сказал я. – Теперь от действия перейдем к участникам. Начнем с застолья. По какому поводу вы собрались такой разношерстной компанией: о студии поговорить или просто повеселиться? – Ой, тогда не с 7 ноября надо рассказывать. Это все раньше началось. Вы про Пашу Волкова знаете? Он мой одногруппник. Несколько лет назад Волков тесно сошелся с Каретиной и Осмоловским. Он рисовал картины, Луиза ему позировала, а Осмоловский продавал. Пока они были вместе – ни в чем себе не отказывали. На день рождения Вали Шершневой Луиза подарила ей золотое колечко. Вы представляете, о чем речь идет? Я с родителей после окончания школы не смогла нормальные серьги вытрясти. Говорят: «Работать пойдешь, сама купишь». А тут просто так – подружке колечко! Представляете, какие деньги они с картин имели? Луиза только-только школу закончила, а уже такие подарки делала. Не букет цветов подарила, не заколку, а настоящее золотое колечко. Валя сейчас носит его, не снимая, чтобы все видели, как Луиза ее любила. Весной этого года Волков застал Луизу и Осмоловского в интимной обстановке. В училище вначале говорили, что Луиза и Осмоловский просто стояли у окна, а Волков черт знает что подумал и приревновал Каретину к преподавателю. Потом, когда Пашу отчислили, стали говорить, что он их чуть ли не с кровати поднял. Как там было дело, я не знаю, но у Волкова пропало вдохновение. Без Волкова их союз распался: Осмоловскому стало нечего продавать, а Луиза никак не могла найти мастера, который бы смог рисовать «ожившие» картины с ее участием. Наверное, из-за денег или из-за Волкова Луиза поссорилась с Осмоловским и решила организовать свою студию. Деньги на аренду помещения у нее были, оставалось найти первоначальный состав участников. На 7 ноября Каретина собрала нас поговорить о новой студии и заручиться нашей поддержкой: мы на первом этапе будем ее сподвижниками и пригласим в студию своих знакомых. – Что-то мне идея с новой студией не совсем понятна. Аренда помещения, холсты, краски – все это потребует приличных затрат. А что взамен? – Каретина собиралась через студию найти талантливого художника, который бы заменил Волкова. Философский закон «перехода количества в качество»: чем больше учеников побывает в студии, тем быстрее отыщется самородок, равный по таланту Волкову. – Это вы в училище так основательно философию изучаете? – удивился я. – Про количество и качество нам Луиза рассказала, мне эти законы философии даром не нужны. Чистякова задумалась на минуту, забавно поморщила носик, пытаясь что-то вспомнить, и обрадованно воскликнула: – Вы меня совсем запутали! Мы философию в училище не изучали. У нас нет такого предмета. – Странный у тебя подход к учебе, – поразился я. – Ты даже не помнишь, какие предметы у вас есть, а каких нет. Как же ты собираешься диплом защищать? – Как все – перепишу дипломную работу у выпускников 1980 года и защищу. Вы же не думаете, что я хочу великим художником-декоратором стать? Я им никогда не стану. Я и в училище-то пошла, только чтобы родичи ныть перестали. «Сейчас без диплома никуда не возьмут!» – передразнила она кого-то из родителей. – Я как десять классов окончила, прикинула, куда пойти, и решила – в художественное училище. Оно ближе других к дому стоит, и рисовать я умею. В институте муторно учиться, а у нас – самое то: полдня дурака повалял и свободен! – Ты по профессии работать собираешься? – Я отвлекся от темы допроса. Она пожала плечами: – Не знаю. На последнем курсе постараюсь вый- ти замуж, чтобы по распределению в провинцию не отправили, а там – как получится. – Ты за Долженко замуж собралась? – спросил я, припомнив распределение пар в квартире Каретиной. – Нет, конечно! Его после училища в армию заберут. Я что, два года должна его ждать? Так вся молодость пройдет, оглянуться не успеешь, уже старость наступит. Я на два года подписываться не хочу. Все равно не дождусь, так зачем самой себе проблемы создавать? – Погоди, – не удержался я. – А сейчас? – Ну, сейчас… – протянула Чистякова и одарила меня наигранно-смущенной улыбкой, в которой я должен был прочитать: «Вы же взрослый человек, сами все понимаете. Какая любовь в наше время? Встретились, уединились, успокоили гормональный бунт, а назавтра разбежались и забыли, как друг друга зовут. Сейчас все так живут, никто любовью голову не забивает». – Поговорим о гостях, – вернулся я к теме допроса. – Кто-нибудь вел себя необычно? – Луиза хотела посмотреть, как мы отреагируем на ее решение о новой студии. По большому счету, ее интересовало мое мнение, Лапшиной и Веселова. Мы одногруппники, и Луиза надеялась, что через нас она поймет, как остальные воспримут ее затею. Мы, естественно, поддержали и заверили, что в свободное время будем посещать ее студию. Мой парень, Леха, тоже рисовать умеет и раньше ходил к Осмоловскому. Через него Каретина надеялась привлечь к себе тех начинающих художников, которые ушли из «Возрождения» из-за разногласий с Осмоловским. А таких немало, только я человек десять знаю. В основном все покинули студию после того, как Осмоловский сосредоточился на Волкове. Кому охота посещать занятия, когда на тебя не обращают внимания? Как мой брат попал на праздник, вы знаете? Я сказала о нем Луизе, она говорит: «Приводи, а то одни девчонки соберутся, скучно будет». Остаются еще два человека, которым эта студия была до лампочки: Шершнева и Кутикова. С Валей все понятно – она у Каретиной незаменимая подруга. Луиза в быту девушка неприспособленная, сама даже салат настрогать не сможет, а Валя на все руки мастерица: и на стол накроет, и посуду после гостей помоет. Теперь Света… Можно я закурю? – неожиданно попросила Чистякова. – Мама ругаться не будет? – поддел я. – Она на меня давно рукой махнула, сказала: «Живи как хочешь, только ребенка, пока учишься, не нагуляй». Чистякова достала пачку болгарской «Веги», закурила, украдкой рассматривая меня. Я понял суть ее интереса. «Даже не думай! – захотелось сказать. – У меня есть с кем встречаться, и жениться на тебе я ни при каких условиях не буду». – У Светы и Луизы была любовь, – пару раз затянувшись, продолжила Чистякова. – Они познакомились в школе, в девятом классе. Кутикова с первого взгляда влюбилась в Каретину, а когда узнала, что Луиза – это ее ненастоящее имя, совсем голову потеряла. Света с детских лет хотела, чтобы ее звали Саша – не в смысле Александра, а Александр, Санек. Кутикова не смогла заставить одноклассников звать ее другим именем, а Луизе это удалось. Как далеко зашли их отношения, я не знаю, со свечкой не стояла, но в «Возрождение» Кутикова пришла, чтобы быть всегда рядом с Луизой. Шершнева, кстати, тоже из этих побуждений в студию ходила и даже рисовать пыталась, но безуспешно. У Светы кое-что получалось, например, карандашные рисунки, а у Вали вообще ничего не выходило. Осмоловский их обеих бы отчислил, но Луиза встала за подруг горой, и он смирился с их присутствием. Сюрреализм! Собираются молодые художники, говорят об искусстве, рисуют, и тут же две девушки, которые кисти в руках держать не умеют. – Шершнева, насколько мне известно, тоже была одноклассницей Каретиной. Как они втроем уживались? – Если бы втроем! Каретина с заказчиками встречалась, и об этом, по-моему, все знали, кроме Волкова. Луиза, кстати, дура. После того, как Волков ее с Осмоловским запалил, ей надо было не в позу вставать, а переспать с Пашей, и сейчас бы он рисовал ее день и ночь. Картины были бы не «живые»? Ну и что с того? Покупатели бы всегда нашлись. Мужчинам нравятся полуобнаженные молодые девушки. Фигура у Луизы – идеальная, Волков – художник плодовитый. Живи, наслаждайся жизнью, а она решила поиздеваться над ним, вот и поплатилась, – Чистякова перевела дух и без напоминаний вернулась к теме допроса. – Если у Каретиной и Кутиковой было все серьезно, то Луиза в их паре была девушкой, а Света – мальчиком. Вы, кстати, видели Кутикову? Света только в последний год округляться начала, а до этого выглядела как пацан. У нее парни на улице закурить спрашивали и сильно удивлялись, когда она им женским голосом отвечала. Я познакомилась с ними сразу после поступления в училище. Я тогда ходила в «Возрождение» и немного подружилась с Шершневой. Со Светой дружить было невозможно, она всегда была себе на уме. Для нее, кроме Луизы, никого не существовало. И вдруг она первая покинула студию и исчезла на время. По разговорам я поняла, что она целыми днями занята в институте и не может выкроить свободной минутки, чтобы в «Возрождение» заглянуть. Потом она стала появляться, но прежних отношений с Луизой у нее уже не было. Где-то зимой, после Нового года, Каретина вообще от всех отдалилась и оставила около себя одну Валю. Осмоловский и Паша не в счет, они ее деловые партнеры, а не друзья. Потом из студии ушла Шершнева, но она не поссорилась с Каретиной, а стала встречаться с ней вечерами, когда Луиза не позировала. Я понятно объяснила отношения между Луизой, Кутиковой и Шершневой? Две девочки влюбляются, а третья рядом стоит. Я кивнул головой: «Расклад понятен. Лесбийская любовь – это по-современному: прогрессивно, свежо, а главное – последствий в виде незапланированной беременности не будет». – В этом году, летом, Света сбежала от Луизы. Каретина, конечно, разозлилась на нее. Как же так: она такая звезда, и вдруг кто-то затмил ее! Мы гадали, кого Света нашла: мужчину или женщину, но так ничего и не узнали. Осенью Света опять появилась в «Возрождении», стала крутиться вокруг Луизы, но все без толку! У Каретиной наступили не лучшие времена: Волков ей лицо повредил, а с Осмоловским она после случая с вазой поссорилась. Так что к 7 ноября Каретина осталась одна, без друзей, без подруг и без деловых партнеров. Валя – не в счет, она придаток Луизы, ее хвост. Такую подругу можно иметь – она парня не отобьет. Страшненькая она, какие ей парни! Потом, лет через десять, начнет о семье задумываться, найдет какого-нибудь алкаша и выйдет за него замуж. А может, нормального мужика найдет, кто его знает? – С Шершневой все понятно, перейдем к Кутиковой. Новая студия ее не интересовала… – Я думаю, – не дала мне развить мысль Чистякова, – что Света пришла или восстановить отношения, или окончательно расстаться. Все застолье Кутикова была замкнута в себе, только когда Луиза полежать пошла, тогда повеселела и стала на гостей внимание обращать. – Ты не находишь странным, что она пришла выяснить отношения, но ничего для этого не предприняла и повеселела, не добившись никакого результата? – Скорее всего, она решила перенести разговор на вечер, когда все разойдутся и в квартире останутся только она, Луиза и Валя. – А брат твой зачем ей сдался? Чтобы время быстрее прошло? – С братом она могла пофлиртовать просто так, чтобы Валю позлить. Шершнева-то на него конкретно глаз положила, стала к нему клинья подбивать. – Хорошенький флирт, однако! Конкретный такой, с продолжением в кровати. – Кто сказал, что Света собиралась переспать с моим братом? Девушка всегда может найти предлог увильнуть от интима. Я думаю, что Кутикова подразнила бы брата и оставила бы ни с чем. Я сама сколько раз так делала – и ничего, никто не обижался. – Кто из гостей мог незаметно войти в спальню к Каретиной и убить ее? – Хоть кто, кроме брата. Даже я могла. Я выходила в туалет, потом покурила на кухне, и за это время из зала не вышел ни один человек. – У тебя не было мотива убивать Каретину? – полушутя-полусерьезно спросил я. – Зачем она мне сдалась? Наши с ней жизненные пути никогда не пересекались. Пришла я к ней сами знаете зачем, а студия ее мне даром не нужна. – Что Каретина в прикроватной тумбочке хранила? – словно уточняя ранее сказанное, спросил я. Чистякова на провокацию не поддалась. – Не знаю. Наверное, бигуди или плойку. Луиза всегда завитая ходила, а свои волосы у нее прямые, как солома. Вы меня зря про тумбочку спрашиваете. У меня дома даже у родителей прикроватных тумбочек нет. Я понятия не имею, что в них хранят. – Поговорим об училище. Ты видела, как Волков в Каретину вазу кинул? – Все видели. Паша стулом так загрохотал, что мы от работы оторвались и на него посмотрели. Он прошел на середину студии, вытащил цветы из вазы и с размаху бросил ее в стену рядом с Луизой. Она в последний момент закрыла лицо руками, а осколок сзади прилетел. – По-твоему, в квартиру мог незаметно войти человек и убить Каретину? – Войти-то он мог, только как бы он узнал, что Луиза полежать пошла? Я думаю, что Каретину убил кто-то из гостей. Меня, брата и Леху можете сразу же отбросить. Брат у всех на виду был, а мне с Лехой Каретину убивать не за что. – Кто тогда остается? – Кутикова, больше некому… Можно я спрошу? У вас обручального кольца на пальце нет. Это значит – вы не женаты? – Почему же, женат. Я свое кольцо сегодня жене оставил. – Вы шутите! – заулыбалась Чистякова. – У женщины не может быть таких толстых пальцев. – Моя супруга шпалоукладчицей работает, – серьезно сказал я. – Мое кольцо она на мизинце носит, на другие пальцы не налезет. – Понят-нень-ко, – разочарованно протянула девушка. Отпустив Чистякову, я пошел к следователю Яковлевой. Она была на месте, печатала постановление. – Объясни мне один момент, – попросил я. – Если Волков бросал вазу не в Каретину, а в сте- ну рядом с ней, то у него никак не может быть умысла на умышленное причинение тяжких телесных повреждений. Его действия надо квалифицировать по другой статье. Бросая вазу в стену, он не желал изуродовать Каретину. Шрам на щеке у Луизы – это следствие неосторожности, а не прямого умысла. – Прокурор сказал загрузить его по максиму- му, а там пусть суд разбирается, какую статью оставить. – Иными словами, сейчас он сидит только потому, что мамаша Каретиной нашла нужные рычаги и надавила на прокуратуру? Ты сама-то понимаешь, что он незаконно арестован? – Посидит до суда и выйдет, ничего с ним не случится. – Выпиши разрешение на свидание с ним. У меня к Волкову накопилось много вопросов.