Пересадка была в Аахене. В Гамбург она приехала в семь утра. Оставила чемодан на вокзале и купила карту города. Подождала в скверике; в девять она уже стояла перед большим домом в тихом фешенебельном районе. Позвонила в дверь. – Wer ist das? – спросили из-за двери. – Хелюся. – Was? – Хелюся. Открой. Дверь открылась. На пороге стояла она сама, Хелюся: высоко заколотые черные волосы, голубые глаза, подбородок чуть полноват. Хелюся, только почему-то постаревшая. – Зачем ты приехала? – спросила. – Чтобы тебя увидеть. – Зачем? – Хотела посмотреть на свою мать. – Кто тебе сказал? – Отец. Прислуга принесла чай. Они сидели в столовой с белой, украшенной мелким цветочным рисунком мебелью. – Это правда, я тебя родила, – сказала мать. Пришлось. Я была вынуждена на все соглашаться. Я хотела жить. Не хочу помнить твоего отца. Не хочу помнить то время. И тебя тоже не хочу помнить. (Она не обращала внимания на то, что Хелюся все громче плачет, и без конца повторяла одно и то же.) – Я боялась. Я должна была выжить. Ты напоминаешь мне о страхе. Я не хочу помнить. Никогда больше сюда не приходи. 5. Хелюся второй раз вышла замуж, за австрийца. Спокойного, скучноватого владельца маленькой гостиницы в горах под Инсбруком. В годовщину смерти отца Хелюся приехала в Польшу. Они с матерью пошли на кладбище (матерью она называла Барбару, а про женщину, которая ее родила, говорила: Эта из Гамбурга). За чаем Барбара сказала: – Когда я умру, ты все найдешь на кухне, в ящике, где крышки. Хелюся сердито отмахнулась, а потом призналась, что беременна и немного боится рожать. – Нечего тут бояться! – воскликнула Барбара. – Я была старше, чем ты, и еще худее, и во?ды у меня отошли слишком рано, а родила тебя очень легко. Хелюся испугалась, но Барбара вела себя совершенно нормально. – Сообщить Этой из Гамбурга, когда родится ребенок? – Как хочешь… Эта женщина сделала мне много плохого, но ты поступай как хочешь. “О Боже, – задумалась Барбара. – Какие мы без нее были счастливые. Какие веселые. Если бы не она, были бы счастливы до конца жизни…” “Если бы не она, меня бы не было”, – подумала Хелюся, но не смогла этого сказать матери, которая родила ее очень легко, хотя была старше и худее. 6. В ящике, который Хелюся открыла после похорон Барбары, под крышками от кастрюль лежали два больших конверта. В одном была пачка купюр по сто марок. В другом – тетрадка, разделенная на две графы: “Дата” и “Сумма”. Барбара откладывала и записывала каждую полученную из Гамбурга купюру. Хелюся купила на эти деньги две длинные чернобурки. Сшила к ним черное платье, но оказалось, что мех плохо выделан, лезет и вообще к черному не подходит. 7. Через несколько месяцев после свадьбы она рассказала мужу о своих двух матерях. Немецкого Хелюся еще не знала. Как будет шкаф, знала: Schrank. Подушка – Kissen; это она тоже знала. Прятать – нашла в словаре: verstecken. Страх – тоже в словаре: Angst. Когда рассказывала во второй раз – двадцатилетнему сыну, – она знала уже все слова. И тем не менее не смогла ответить на простые вопросы: “почему бабушка Барбара не бросила дедушку? почему бабушка Регина убежала без тебя? бабушка Регина тебя совсем не любит?” – Не знаю, – повторяла Хелюся, – откуда мне все это знать? – Возьми словарь, – посоветовал сын. 8. Через двадцать лет после первого разговора Эта из Гамбурга пригласила к себе Хелюсю на пару дней. Показала ей старые фотографии. Играла на рояле мазурки Шопена. – Из-за войны я не закончила консерваторию, – сказала со вздохом. Читала наизусть Тувима. Рассказывала о мужчинах. После войны у нее было два мужа, которые обожали ее. Детей у нее не было, но оба мужа ее обожали. – А как твой муж? – спросила. Хелюся призналась, что ее второй брак на грани распада. – Это потому, что он купил несколько гостиниц… Не ночует дома… Сказал, чтобы я устраивала себе новую жизнь… Она говорила не как с Этой из Гамбурга, а как с матерью, но Эта из Гамбурга испугалась: – На меня не рассчитывай. Каждый должен выживать сам. Нужно уметь выживать. Я сумела, и ты должна… – Ты выжила благодаря моим родителям, – напомнила Хелюся. – Благодаря твоей матери, – поправила ее Эта из Гамбурга. – Правда, только благодаря ей. Достаточно было открыть дверь и пройти несколько шагов. Полицейский участок был напротив, на той же улице. Поразительно, что она не открыла дверь. Я удивлялась, почему она этого не делает. Она тебе что-нибудь про меня говорила? – Говорила, что если б не ты… – Я была вынуждена. Я хотела жить. Ее бросило в дрожь. Она повторяла – все громче, все быстрее – одно и то же: – Я боялась. Я была вынуждена. Я хотела. Не приходи сюда…