– Где именно? – выпучил рыбьи глаза следователь. – По улицам, – просто ответил Стас. – По каким именно улицам? – спросил лысоватый следак, сделав упор на слове «каким». – По разным… – А поконкретнее? – Да я как-то не обращал внимания, – промолвил Стас. – И что, просто так ходили безо всякой цели? – Да, просто так ходил. – Хорошо, – кивнул следователь. – По дороге вам никто не встретился? Из приятелей или знакомых? – Никто, – ответил Стас. – Значит, никто не сможет подтвердить ваше алиби? – Значит – никто, – согласился Стас. – Получается, что алиби у вас попросту нет, – констатировал лысоватый следователь с недостаточно затаенным удовлетворением, чтобы его нельзя было не заметить. – Получается, что так, – снова согласился Стас и спокойно посмотрел в рыбьи глаза, смотрящие на него в упор. – Хорошо… – следователь листнул бумаги из своей папки и снова поднял взор на Стаса: – Скажите, Станислав Николаевич, после вашей драки с Геннадием Силяковым двадцать восьмого мая этого года вы продолжали с ним конфликтовать? – А кто сказал вам, что была драка? – удивленно спросил Стас. – Этому имеются свидетельские показания, – ответил следователь. – А свидетель – это Алевтина Осипчук? – Допустим, – неопределенно ответил следователь. – А она не сказала вам, что с Силяковым были еще двое его друзей, – заявил Стас. – И это была совсем не драка. – А что это тогда было? – изобразил удивление на своем лице следователь. Правда, не очень искусно. – Избиение, – просто сказал Стас. – Когда трое на одного… – Но тогда у вас была явная причина отомстить, – уверенно произнес лысоватый следователь. – Причина была, – согласился Стас. – Желания не было. – Отчего же? – Рыбьи глаза следователя снова взирали в упор. – Просто я разочаровался в Осипчук. Перегорел, что ли. – То есть она перестала вам нравиться? – задал уточняющий вопрос следователь. – Можно сказать и так, – коротко ответил Стас. – Вот так, в одночасье? – Ничего удивительного, так бывает. – Это потому, что она за вас не заступилась? – Следователь продолжал смотреть на Стаса в упор. – Можно сказать, что и так, – снова ответил Стас. – Она стояла в стороне и спокойно наблюдала за тем, как меня пинают ногами. Могла бы хотя крик поднять, что ли… – Что же вы не заявили в полицию? – Это было наше личное дело. Мое и Силякова. – Но ведь вас избивал не только он… И другие! – Все так… Не только, – согласился Стас. – Так почему же вы все же не заявили о факте вашего избиения? – Кажется, лысоватый следователь откровенно недоумевал. Уж он-то точно заявил бы об избиении, если бы это касалось лично его. – Ну, вот не заявил и все… – буркнул в ответ Стас. – Не хотел просто. Несколько мгновений в кабинете директора школы висела пауза. – И все же вы не ответили на мой вопрос: после этой драки… то есть вашего избиения, – поправился следователь, – у вас были еще конфликты с Геннадием Силяковым? – Конфликт был исчерпан. – Уверенно произнес Стас и, как ему показалось, был очень убедителен. – Алевтина Осипчук перестала мне нравиться, и конфликтовать с Силяковым уже не было оснований. – Но вы с ним виделись… – Да, в школе. Пока он ее не окончил. Больше я его не встречал… – Хорошо… – Следователь дописал протокол и протянул его Стасу: – Прочитайте. И распишитесь вот здесь и здесь. С моих слов записано верно. И подпись… Когда следователь собрался уходить, то произнес уже привычно, глядя в упор на Стаса: – На данный момент у нас несколько подозреваемых. Вы в их числе. Поскольку у вас нет алиби и имеется мотив: месть. Правда, со времени вашего избиения прошло без малого полгода, но ведь «месть – блюдо, которое нужно подавать холодным». Не так ли? – А мне почем знать? – ответил Стас, стойко выдержав взгляд следователя. – Ну, разумеется, – произнес лысоватый следователь и вышел из директорского кабинета в полной уверенности, что еще увидится с этим подозреваемым. Однако надежда не оправдалась: ни задерживать, ни тем более арестовывать Стаса Кулигина было не за что. Равно как и остальных подозреваемых из-за отсутствия доказательной базы. И дело как-то само собой заглохло… Стас не торопился. Поэтому упустил Женьку Копылова: он вместе с родителями переехал из Москвы в Питер, где его папаша получил какое-то теплое местечко. Много теплее того, что у него имелось в Москве. Сокрушался Стас по этому поводу минут пятнадцать: он научился иметь дело с тем, что есть, с имеющейся данностью, а не с тем, что могло бы быть, да вот не случилось. Кроме того, этот Женька и ударил-то его всего пару раз. В отличие от Жорика Мортиросяна. За ним Стас начал охотиться уже после нового года всерьез. Кажется, Жорик стал крепко выпивать, что значительно упрощало задачу. И в один из последних поздних вечеров новогодних каникул, когда люди, уставшие от безделья, сытости и распития горячительных напитков, предпочитали сидеть дома, а по улицам шлялись лишь те, кто еще не допил, Стас столкнул Жорика под проходящую электричку. Правда, были возможные свидетели этого происшествия: старушка, сидевшая на лавочке в ожидании электрички, и целующаяся молодая пара, которой ни до кого не было дела. Эти, скорее всего, ничего и не видели, а вот старушка… Впрочем, в случившемся транспортные менты шибко не разбирались и свидетелей происшествия особо и не искали, поскольку, как оказалось, Жорик Мортиросян был крепко выпивши. Его гибель была классифицирована как несчастный случай. В эти же новогодние каникулы задержали таджика-гастарбайтера, промышляющего разбоем. В качестве оружия он использовал железный прут, который всегда носил с собой и которым избивал одиноких прохожих, после чего забирал у них деньги, украшения и одежду. Раскрутили таджика по полной. На допросах он признался во всех своих преступлениях; плюс еще и в тех, которые не совершал. В их числе фигурировало также нападение на Геннадия Силякова в ноябре прошлого года. Как удалось следакам повесить на таджика этот глухарь, остается загадкой. Впрочем, подобных «загадок» в полицейских структурах было предостаточно… Оставалась Алька… С ней было сложнее всего. В последнее время она стала как-то часто попадаться ему на глаза, тем самым царапая закостеневшую душу. Ощущение было таковым, что делала она это намеренно, но вот об истинных причинах оставалось только догадываться. С последней их встречи слишком много произошло всякого, и теперь девушка была ему неинтересна. Даже ее красота, от которой он ранее просто немел, казалась ему не притягательной. Обошелся с ней Стас сравнительно мягко: распустил по школе слух, что Алька покуривает травку и за косячок готова отдаться любому. Об этом он «по секрету» сообщил Костику Бондину, не сомневаясь в том, что тот разнесет «тайну» по всей школе, поскольку Костик был не в меру болтлив. Скоро Алевтина Осипчук в полной мере ощутила на себе последствия мести Стаса. Подружки, с которыми она дружила с первого класса, стали ее сторониться. Девчонки из параллельных классов, завидев ее, шушукались и отпускали вслед ей обидные слова. А когда она пыталась огрызаться, обзывали ее шлюхой и наркоманкой. Парни открыто насмехались и говорили непристойности. Классная руководительница, до которой, конечно, дошел слух, несколько раз пыталась с ней поговорить, но Алевтина лишь огрызалась и после первых же фраз педагога сбегала из учительской со слезами. Директриса школы, обеспокоенная сложившейся ситуацией, вызвала ее родителей и недвусмысленно предложила перевести Алевтину в другую школу. – Пока не случилось чего-нибудь похуже, – добавила она со значением и нахмурила брови, показывая, что говорит она как никогда серьезно. – Но ведь ей до окончания школы осталось всего-то несколько месяцев, – весьма неуверенно предлагали обескураженные родители. На что директриса, еще более нахмурив брови, ответила: – Перевод в другую школу будет единственно разумным решением. В этом я руководствуюсь исключительно интересами вашей девочки… – Хорошо, мы подумаем, – ответили родители. – Только поскорее, – такими словами завершила разговор директриса. Алька Осипчук была морально опустошена, спокойствие давалось ей с большими усилиями, и каждый день проведенный в школе, все более подтачивал ее волю. Как-то после уроков к ней подошел стопроцентный «ботан» Коля Тарасов из девятого «А» и, разжав потную пухлую ладонь, на которой лежал невесть где добытый им «косячок», произнес, заикаясь от нарастающего возбуждения: – Вот. Это т-тебе. Потрахаемся, а? П-пожалуйста. Ну чего тебе стоит? У меня сейчас дома никого… Это было последней каплей ее терпения – Алька сорвалась. С ней случилась настоящая истерика: она визжала, кричала, сыпала проклятиями. На крик выбежали перепуганные учителя, еще через несколько минут подъехала «Скорая помощь», и Альку немедленно увезли. Больше она в школе не появлялась… Стас был всецело удовлетворен своей местью. Оставалось отомстить и другим…