Евгений невольно вздрогнул перед проявившимся образом. — Значит ты все-таки здесь, — потрясенно сказал он, не скрывая удивления. Ангел опешила, словно хлебнув за раз восемь порций того коктейля, вкус которого ощутила чуть ранее. — А? Ты… ТЫ НЕ ВИДЕЛ МЕНЯ?! — негодованию Люции не было придела. Человек подловил ее. — Я редко вижу… Все чаще чувствую… И твои касания, и твои пальцы… Я ощутил их… Как тебя зовут? — Ты… зачем…А-а-а! Ну, вот как ты мог?! — дева вздохнула. — Сделал как девчонку. Евгений расплылся в широкой улыбке и… обнял! Самое странное для небесной посланницы было то, что она не смогла сопротивляться. И уйти не могла, как должна была немедленно. Руки почему-то обхватили его широкую спину, и плащ сполз на пол, обнажив крылья. Такое тепло, и любовь пошли от этого странного человека, что ее зарядило под завязку, по уши, как часто говорят люди. Он делился щедро зарядом, сам несколькими минутами ранее готовый расстаться с жизнью и похоронить этот поток силы вместе с собой. Энергии стало столько, что весь дом от присутствия напитавшегося ангела скинул с себя серую хмарь и тоску. С диким ревом кинулись к окнам бесы и мелкие черти. Кто не успел, тот распался пылью… А не успели уйти все. Теплая волна взрыва тепла и нежности продолжилась и коснулась всех жильцов. И даже жильцов соседних домов. Большей части во сне, и те невольно улыбнулись. Сны пошли светлые, чистые. Словно тотальный катарсис очищения прошел по всему району. Люди без причины ощутили бодрость и приподнятое настроение. Евгений влюбился в ангела с первого мгновения и понял, что не в силах расцепить руки. Ангел, ничего не понимая, тоже не могла отстранить его, ощущая такое тепло в груди, какое не могло дать и Небо. Эти объятия показались раем для обоих. Бесконечным, безграничным царством тепла и света… Вот только самому Раю так не казалось. Небесный лагерь чутко следил за Люцией. Коридор в квартире Евгения Мирянова погрузился в тишину. Двое уже которую чудесную минуту стояли, молча слушая лишь биение сердец друг друга. Казалось, те бьются точно в такт. Человеческое сердце и сердце ангела. Исчезли все мысли. Пустота в голове. Только тепло льется от солнечного сплетения вниз живота, волной разливаясь по всему телу. По щекам Люции потекли слезы. Она не знала и не хотела понимать, почему они появились. Сожалела, что не повстречала Его? Того Единственного, с которым с первого взгляда и на всю жизнь при жизни? При своей человеческой жизни. Она больше не думала об этом, просто позволяла слезам течь по щекам и подбородку и капать ему на грудь. Ему — человеку из плоти и крови. Евгений не мог вымолвить и слова. Разум испарился. Только одно знал точно: во что бы то ни стало не мог позволить Ей уйти. Никогда! Ведь Она именно Та, которую признало все его естество. Он ощутил и принял ее прежде, чем в этом убедилось зрение, а после и разум. И поющая душа шепчет ему, что никого больше никогда не полюбит так, как полюбил сейчас Ее. Но почему, черт побери, почему она ангел, а не человек? Между обоими проходили незримые, но такие ощутимые разряды. По коже гуляли мурашки. Не холодные, неприятные, но нежные, возбуждающие, зажигающие внутренний свет. После теплой неги по телу прошла холодная волна. За работу принялся разум, отсекая саму возможность любви человека и ангела. Подлый, он принялся взвешивать возможности, искать доводы в пользу невозможности происходящего и постепенно сводить все ко сну и усталости. Ты просто устал, Мирянов, очнись. Это просто светлый миг, который растает, просто вспышка света, ослепляющая на миг и меркнущая, когда снова темнота вступит в свои права. Но сердца обоих говорили, что ее слезы на его груди, и его сильные пальцы под ее крыльями — не сон. Далеко не сон. Это за пределами сна. Это больше чем реальность. И чувства обоих горели таким костром, что не могло остаться и пепла. И все же что-то внутри шептало, что… нет, не будет ничего. Ничего не останется после того, как Она уйдет. Уйдет Она и для него останется лишь пустота. А для Нее без Него пустотой станут и сами небесные чертоги. Все же просто. Мир прост. Все же ясно, как погожий день. Люция чуть отстранилась, поднимая к Нему голову. Глаза встретились. Ее, полные слез и Его, полные такой тоски, что лучше сгореть в их совместном костре, пока горит. Сгореть, пока она не сделала портал и не шагнула в него. Ведь с ней уйдет весь мир. И для ушедшей мир станет таким же серым и холодным, как и для него. Вне сомнения. Люция ощутила, каким же ничтожным оказалось по сравнению с этим Костром ее тепло к Саркону. Демону и напарнику. Друзья, просто друзья. А Евгений… он… Он светился! Его аура в какой-то момент вдруг стала видимой и для него самого. Вспыхнувшая любовь отчистила человека, исцелила от всех недугов, тоски и всей жизненной скверны. И душа после их совместного Костра стала белее ангельского света. Он стал подобен святому. Свет слепил даже ее. И душа человека парила сейчас под небом без всяких крыльев. Легкость проявилась в телах обоих. Катарсис словно переродил их, погружая во всеблагой покой. Взгляды погрузились друг в друга, заглядывая в саму суть. "Остановись, он же смертный", — вновь подумалось Люции. И Евгений словно увидел эту мысль. Ощущение легкой пощечины пришло внезапно. Но он тут же простил ее, не скрывая и не отводя взгляд. "Безумный, она же высшее создание", — прочла в его глазах ангел довод его разума. Что-то кольнуло в груди. Но она стерпела этот выпад, не поморщившись. "Он будет стареть. Ты будешь видеть, как он тлеет, пока не уйдет совсем". "Ты подставишь ее, обязывая, докучая своими приземленными чувствами. Ты для нее словно слепец для зрячего". "Ветер и земля. Огонь и вода. Несовместимы пламя и лед, смирись". "Свечка, Люция! Он — тлеющая свечка! И сейчас он тебе отдал столько, что хватит на тысячи ангелов, но жизнь его сократилась… Разве что дать ему бессмертие, вымолить у неба для него, не боясь быть проклятой?" Эти слова звучали в головах обоих существ. Кто шептал их? Неизвестно. Боль отразилась на побелевших лицах влюбленных. — Не уходи, — едва смог вымолвить Евгений. Два слова придавили, бросили на землю и размазали, лишив ощущения полета, а взамен оставляя лишь боль. Зрелую и беспощадную боль души. — Я должна, — она словно сама себе вонзила в грудь нож. Совсем рядом со стрелой вездесущего Купидона, который поражал всех без разбора. Третий лишний появился в коридоре внезапно для обоих. Лампочка взорвалась, выбило пробки во всем доме. Этот другой, чужой, безжалостный свет ослепил Евгения. Разжав объятья, он прикрыл руками лицо, чтобы не ослепнуть совсем. Люция лишь услышала отчаянный вскрик человека и ощутила, как чья-то могучая рука неумолимо тащит ее в портал. — НЕТ!!! — крики ангела и человека слились и тут же весь согретый на много километров вокруг мир лопнул как мыльный пузырь и посерел, потускнел, возвращаясь к начальному состоянию. Снова куча дестабилизирующих факторов взяла свое, вернула людям их прошлые мысли, ощущения, тревоги, страхи и неуверенность в завтрашнем дне. Свет и тепло спрятались где-то глубоко-глубоко внутри печальных душ. Евгений, слепо глядя сквозь пустой коридор на обшарпанную дверь, упал на колени и зарыдал. Ощущение полного счастья разбилось, распадаясь по коридору теми же осколками, что секунды назад лампочка. Человек ощутил, как защемило в груди, и понял, что умирает. Жизнь просто стремительно покидала его, силы жить испарялись, вытекали из него сквозь кровоточащую душу, от которой отодрали половину. А часть жить не может без целого… Обречена. Но он не умер. Не мог умереть, не взглянув на нее еще раз. Он запретил себе переходить черту, пока она снова не коснется его, и они вместе не полетят под небом и над ним. Он не мог себе позволит уйти, не попрощавшись. Смерть отступила, подивившись напору и твердости стойкого, волевого человека. Евгений поднялся с колен и, покачиваясь от бессилия, побрел искать в темноте одежду. Не будет ему больше сна и покоя, пока не услышит имя той, ради которой стоит жить. Не существовать, лелея бессмысленные, серые дни, но именно ЖИТЬ! По всей округе вновь принялся расползаться большой, теплый пузырь. Несомненно, он был слабее и тоньше предшественника, но людям вновь стало легче дышать, и каждая новая улыбка принялась питать этот пузырь укрепляющей смесью. Пузырь начал расти теперь не только за счет воли одного человека. Евгений оделся, и ключ с первого раза попал в замочную скважину. Дверь открылась и человек, которого коснулся ангел, сделал твердый шаг в новую жизнь. Мир словно тяжело вздохнул и… принял его намерения. Во всем доме вновь дали свет. И первым, что увидел Евгений, был небольшой серебристый меч, лежащий у порога. Ее меч, не иначе. Кто еще мог его бросить здесь? Евгений кивнул сам себе и подобрал оружие. Меч оказался легким, почти ничего не весил. И сделан был из какого-то странного металла. Если это вообще металл. Рукоятка была исписана вязью черных, непонятных букв, а ножны белые. Извлекалось оружие без помех, как будто не существовало для него физики сопротивления. При этом сам по себе меч из ножен не выпадал, хоть и не был подвязан. Судя по всему, он был создан для быстрого боя. Евгений заворожено вытащил серебристый клин. Лезвие заканчивалось округлым концом. Серебристость клинка порой сменялась нежно-голубым светом. И, словно меняя настроение, меч играл оттенками от белого до темно-синего. Зачем она оставила меч? Не иначе, как для него. Возможно, с его помощью будет легче отыскать ее. А значит, хотела, чтобы нашел. Евгений благословил Творца за то, что в темноте удалось накинуть на плечи плащ, и сейчас меч можно было прикрепить к поясу, скрывая одеждой. Пристроив оружие, как мог — главным образом, чтобы не стучал по коленке — человек быстро побежал вниз по ступенькам. Предстояло искать ее. Где — не важно. Главное — искать. И во что бы то ни стало найти! Хотелось верить, что меч сам найдет хозяйку. * * * Саркон ощутил мощный зов. Шаг — и демон оказался рядом с архангелом. Самое неприятное из всех возможных соседство. Ощутимее, чем удар бревна в челюсть. Свет ослепил. Демон, рыча, закрыл глаза и прикрыл руками. Едва заставил себя устоять на ногах. Тело под светом небесного воителя слабело и жаждало рухнуть на колени. Но упасть на колени перед смертельным врагом? Что может быть позорнее? Свои не поймут и не простят. Да и сам себе не простит никогда. Неожиданно свет исчез, оставив лишь блеклое свечение ауры. Демон смог отдернуть руку и рассмотреть крылатого оппонента во всей красе. Даже сложенные его крылья были вдвое больше, чем у Люции. Архангел был светловолос. Локоны его подобны спелой пшенице. Светящиеся глаза бело-голубые. На нем не было золоченных доспехов, какие, по слухам старших братьев, так любят архангелы. Небесно-синяя мантия облегала тело, подпоясанная широким белым ремнем. А вот на ремне висел странный, изогнутый меч. Серый, небольшого размера. Его и мечом-то можно было назвать с натяжкой. По ощущениям демона, он словно спал. Усыпленный артефакт, полный внутренней жизни, мог проснуться и доставить немало неприятностей. Он словно ждал одного лишь приказа, чтобы превратиться в грозное оружие защиты и уничтожения. Судя по белому каменно-спокойному лицу архангела, скорее — второе… Удивляло другое. На руках небесного воителя была Люция. Голова ее была запрокинута, руки свисали, а на поясе покоился лишь один меч. И выдавало подругу полное отсутствие энергии. Ее словно выпили до дна. Полнейшее истощение. — Кто ты и что с ней? — стараясь придать голосу беззаботность, поинтересовался демон. Но нотка волнения, несвойственная демоническому племени, все-таки проскользнула. Саркон поспешил наглухо закрыть внутренний мир, не желая быть хорошо читаемой книгой для высшего существа. — От меня не скроешь эмоций, демон. Просто забери ее, — архангел протянул драгоценную ношу. Демон, рефлекторно прищуриваясь — вдруг снова ослепит этим нестерпимым светом? — приблизился и осторожно забрал напарницу. — Я ее куратор — Алрониил, — продолжил архангел. — Нашел Люцию в сильнейшем истощении. Она что-то бормотала. Из тех слов, которые удалось разобрать, понял лишь о каком-то сражении. Попытка прочитать события последнего дня окончилась тем, что она окончательно заблокировала этот кусок памяти.