Четверг, 14 января 2016 года На фотографии, которую я сейчас рассматриваю, запечатлены мы с Ли в день нашей свадьбы. Я знаю, что фотошоп может творить чудеса, но не такие. Нельзя ведь обрабатывать то, чего еще нет. Это ведь не ретуширование существующего изображения с помощью аэрографа – это создание того, чего вообще-то не происходило. На мне – обтягивающий корсаж с кружевами, длинное платье, оставляющее плечи открытыми, накидка с короткими рукавами и широкий пояс вокруг талии. Волосы собраны в высокую прическу, вдоль лица свисают две длинные пряди – такой стиль я никогда раньше не использовала. На голове у меня – диадема. Диадема, черт возьми! А еще на мне колье из жемчуга и непривычный макияж. Я понятия не имею, как сделать свою внешность вот такой, но это, несомненно, я, и рядом со мной на фотографии стоит, несомненно, Ли. Он одет в дорогой по виду костюм и пурпурный галстук, а в остальном он точно такой же, каким я видела его в среду. И он улыбается в объектив фотоаппарата. Улыбается, надо сказать, очень широко. Я тоже улыбаюсь, но, в отличие от Ли, улыбка у меня не лучезарная. Она робкая и неуверенная. Должно быть, я нервничаю. Событие это ведь очень важное. Я не думала, что когда-нибудь выйду замуж. Я не отношу себя к тем, кто стремится связать себя брачными узами. В нынешние времена ведь выходить замуж совсем не обязательно, разве не так? Можно просто жить с каким-нибудь мужчиной вместе. Но, похоже, я выйду замуж за Ли. Я таращусь на фотографическое доказательство этого. Доказательство, которое невозможно опровергнуть. Потому что это не просто наши лица, наложенные на фотографию каких-то там жениха и невесты, – это и мои плечи, и мои руки, и мой палец, на котором я вижу кольцо. Я делаю вдох, который возвращает меня в настоящее, и вдруг понимаю, что довольно долго сидела, затаив дыхание. Меня охватывает озноб, все тело пробивает дрожь. Я смотрю сейчас на будущее, в котором мы с Ли женимся в какой-то момент времени в ближайшие восемнадцать месяцев. На фотографии нет даты, но ее, похоже, сделали летом: листья на деревьях и кустах зеленые, а на заднем плане видны – хотя и расплывчато – какие-то цветы. Выходит, я недолго пробыла замужем, перед тем как умерла. Ну не смешно ли это? Я ведь, получается, обзавожусь мужем, а потом откидываю коньки. Какая-то малюсенькая частичка меня – та, что никогда не перестает быть тринадцатилетним подростком, – радуется и ликует по поводу того, что я выйду замуж за такого парня, как Ли. Но мне удается подавить ее, потому что данное событие не имеет никакого значения: мой отец разместил в «Фейсбуке» эту фотографию, чтобы она напоминала ему обо мне уже после моей смерти. Вот такая вот ситуация. Хотя нет, это все ерунда, потому что «Фейсбук» утверждает, что публикации из будущего – это нечто невозможное. И сейчас я вижу это потому, что хочу это видеть. Мне, наверное, в глубине души очень хочется, чтобы Ли на мне женился. Что касается всего остального, то нечто похожее в моей жизни уже происходило, разве нет? Я теряю разум. Я становлюсь одержимой человеческими смертями, и если не буду осторожной, то все испорчу. Я падаю на постель и молча плачу в подушку. Я не вернусь к тому, что тогда со мной было. Когда меня выписывали из больницы, я попыталась заставить папу пообещать мне, что он не позволит мне вернуться туда, но он покачал головой. Он не мог дать такое обещание. Он знал, что если однажды я начала вести себя психически неадекватно, то это может произойти снова. И это та правда, которая с тех пор висит над нами. Психическое здоровье – это континуум. Я помню, как это объясняли нам обоим, когда меня наконец перестали пичкать лекарствами. Не существует такого понятия, как «лучше», как «исцелилась». Мы находимся в одной точке на некоей линии в любой данный момент времени. А несколько месяцев спустя мы можем оказаться в другой точке – к лучшему или к худшему. В этом вся правда. Безумие всегда таится внутри меня. Вопрос заключается лишь в том, позволю ли я ему в той или иной степени завладеть мною. Как только во время следующего обеденного перерыва я замечаю Ли, сердце у меня екает. Вот он, мой будущий муж. Впрочем, ему я этого сказать не могу. Если я ему хотя бы слегка намекну, что видела одну из наших свадебных фотографий, он, наверное, шарахнется от меня, как от буйнопомешанной. И я не могу сказать, что стала бы его за это винить. – Привет, – смущенно говорю я, подходя к столику. – Я опоздала? – Нет, – говорит он, вставая. – Я всегда прихожу раньше, чем нужно. Он наклоняется ко мне, и меня на секунду охватывают сомнения, следует ли нам снова ограничиться поцелуем в щеку, как это было при нашей встрече в среду, или мы можем поцеловаться в губы, как при расставании. Ли сам принимает решение. А я, чувствуя на своих губах прикосновение его губ и после поцелуя, пытаюсь заставить себя перестать думать о том, что меня только что поцеловал мой будущий муж. Я улыбаюсь Ли и сажусь, а потом ерзаю на стуле, укладывая салфетку себе на колени. – Как дела? – спрашивает Ли. – Хорошо, – вру я. – Спасибо. Я бросаю взгляд на стол: на нем стоит бутылка газированной воды и два стакана. – Это годится? – спрашивает он, заметив направление моего взгляда. – Я подумал, что ты вряд ли захочешь выпить чего-то покрепче перед работой. – Да, я обычно этого не делаю. Вода вполне подходит, спасибо. – Жаль, что это не пришло мне в голову раньше, но мы могли бы пойти куда-нибудь, где подают поздний завтрак. – Нет, обед вполне подойдет, тем более что обычно я вообще почти не завтракаю. – А я завтракаю, – говорит Ли. – Я съедал бы чашу хлопьев при каждом приеме пищи, если бы у меня имелась такая возможность. – А каких? Мюсли? – Нет, не мюсли. «Коко попс» и «Райс криспис». Детская еда, от которой я так и не смог отвыкнуть. Я улыбаюсь ему и закладываю волосы за ухо. – Тогда я удивляюсь, что у тебя все еще свои собственные зубы. – А их у меня уже нет, – отвечает он и делает такое движение, как будто сейчас достанет изо рта вставную челюсть, но затем, видя мое выражение лица, останавливается. – Что, поверила? – улыбается он. Мои плечи слегка опускаются, а тело расслабляется. Мне нравится наше второе свидание. Я качаю головой: – По крайней мере, я – не единственная, кто ест какую-то фигню. Может, съедим на обед по шикарному гамбургеру? – Конечно, – отвечает он. – У тебя ведь впереди долгий рабочий день. Когда ты заканчиваешь работу? – В десять тридцать. Есть и более поздняя смена, которая заканчивается в половине двенадцатого, но, поскольку это означает, что мы с Сейди не успеваем на последний поезд домой, мы с ней чаще других вызываемся работать в эту смену, до десяти тридцати. – Кто такая Сейди? – Моя лучшая подруга. Она была со мной на вокзале в понедельник. Судя по выражению лица Ли, это ему ни о чем не говорит. – Высокая девушка с короткими темными волосами, одетая в кожаную куртку, – добавляю я. Он кивает, но я не уверена, что он ее там заметил. Мне немного неудобно за Сейди. Впрочем, ее бы это не расстроило. – И ты не против того, чтобы работать по вечерам? – Вообще-то нет. Это ведь означает, что я еду на работу и домой не в час пик. Я не говорю ему, что до недавнего времени у меня не было каких-либо более интересных занятий по вечерам. А еще мне приходит в голову, что с моими вечерними сменами мне будет не просто приходить на свидания с Ли. Может, именно поэтому я выйду за него замуж? Может, это единственный для меня способ с ним видеться? – Ну, ты не забывай о том, что я говорил тебе о нашей вакансии секретаря на ресепшен. И зарплата, наверное, будет повыше, чем у тебя сейчас. – Спасибо, но мне хорошо и там, где я сейчас работаю. – Сколько времени ты уже там работаешь? – С тех пор, как окончила колледж. – А что ты изучала в колледже? – Искусство и дизайн. Я собиралась поступать в университет по этой специальности. – А почему ты этого не сделала? – Я не получила тех оценок, на которые рассчитывала. В то время я работала в кинотеатре по выходным, и когда мне предложили работать там полный рабочий день, я подумала, что это лучшее, что я могу сделать. – А сейчас? Я пожимаю плечами: – Как я уже сказала, меня моя работа устраивает, тем более что я могу на ней смотреть множество фильмов бесплатно. Официантка подходит и спрашивает, готовы ли мы сделать заказ. – Говядина или курятина? – спрашивает меня Ли. – Говядина, пожалуйста. После смерти мамы я на некоторое время перестала есть красное мясо. И еще много чего перестала делать. Возможно, именно поэтому я сейчас ем его больше, чем ела до того, как она умерла. Просто чтобы доказать самой себе, что могу. – Прекрасно. Тогда нам, пожалуйста, два говяжьих гамбургера, жаренных на углях, – говорит Ли официантке. – И немного картошки фри. Официантка кивает и улыбается ему. Это такая улыбка, какой и я бы улыбнулась, если бы принимала заказ от такого парня, как Ли: своего рода мечтательный взгляд, который тускнеет от безнадежности по мере того, как она осознает, что у нее нет никаких шансов. Она, несомненно, задается вопросом, что, черт возьми, он делает здесь с такой девушкой, как я. Вероятно, она думает, что я его младшая сестра или что-то в этом роде. А я слышу, как кричу где-то внутри себя: «Вообще-то я не только хожу с ним по ресторанам – я собираюсь выйти за него замуж!» Впрочем, я умею сдерживаться. Я очень хорошо помню, каким становится выражение глаз людей, когда ты начинаешь что-то исступленно кричать. – Ну, и какие фильмы показывают у вас в этот уик-энд? – спрашивает Ли. – «Девушка из Дании». Это тот фильм, в котором Эдди Редмэйн[16] меняет свой пол. – Думаю, я бы лучше выколол себе глаза. – Еще у нас показывают парочку фильмов с участием Алана Рикмана – чтобы почтить его память. «Гарри Поттер и Принц-полукровка» и «Искренне, безумно, сильно». – Этот фильм я не смотрел, – говорит Ли. – В нем играет Джульет Стивенсон[17]. Она играет его жену. Фильм в основном о том, как ей живется после того, как он умер. Он, правда, как бы возвращается и, так сказать, присматривает за ней, пока у него не появляется уверенность, что у нее все будет хорошо. Я замолкаю, потому что чувствую, что мой голос вот-вот дрогнет. Не знаю, как мне справиться с этим наваждением. Это все равно как если бы я являлась к себе самой из могилы еще до того, как умерла. Я все испорчу, если не буду вести себя осторожно. А может, именно в этом-то и проблема: я настолько боюсь быть счастливой, что выдумываю всякую ерунду, тем самым запутывая себе самой жизнь. – Не очень веселый, похоже, фильм, – говорит Ли. – Думаю, я не стану его смотреть, если ты не возражаешь. Я киваю и улыбаюсь. Улыбаюсь слабой улыбкой. Потому что теперь я убеждена, что двигаюсь к своей собственной погибели. Мне необходимо все это остановить. У меня ведь впервые за долгое время появился реальный шанс установить серьезные отношения с мужчиной, но чтобы это произошло, нужно, чтобы Ли в меня влюбился. И я прекрасно понимаю, что плаксивые женщины, одержимые мыслями о смерти, уж точно не считаются лучшей партией. Нам приносят наши гамбургеры и картошку фри. – Итак, – говорю я, беря с тарелки пальцами ломтики картошки, – где, по-твоему, можно пойти и купить самые лучшие чипсы в Лидсе? Начинай предлагать варианты. Сейди Уорд → Джесс Маунт