– Только после того, как ты наденешь вот это, – говорит он, протягивая мне кольцо. – Надень мне его сам, – говорю я. – Я удостаиваю тебя этой чести. Он надевает кольцо мне на палец. Оно чуть-чуть великовато, но не настолько, чтобы могло соскользнуть. – Его всегда можно подправить, – говорит он. – Оно и так замечательное, – отвечаю я. – Даже лучше, чем замечательное. Оно идеальное. Мы заходим в номер и пьем шампанское в постели, а затем опять занимаемся сексом – уже в последний раз в этом номере. Секс на этот раз уже совсем другой: он медленнее и нежнее. И как-то так глубже. После, когда я уже лежу неподвижно рядом с Ли, я осознаю, что дать задний ход теперь уже невозможно. Какая-то сила толкает меня вперед, к моему будущему. Все, что я могу сделать, – так это пристегнуть ремень безопасности и наслаждаться поездкой, надеясь, что в какой-то момент, еще до того как эта моя идеальная жизнь покатится куда-то совсем не туда, я выясню, где, черт возьми, находится кнопка, позволяющая катапультироваться. Позже, когда я упаковываю свой чемодан, пока Ли находится в ванной, я обнаруживаю в нем записку, сложенную вчетверо и запихнутую сбоку рядом с кремовой блузкой. В записке корявыми черными буквами написаны два слова: «Будь осторожной». Джесс Июль 2008 года Я сижу и смотрю на женщину напротив меня. Она – психолог управления образования. Ее зовут Паула. Она, похоже, весьма любезный человек, но мне не хочется быть здесь, рядом с ней. Я нахожусь здесь, потому что администрация школы направила меня к психологу в связи с их «обеспокоенностью», и папа сказал, что он полагает, что это мне, наверное, поможет. Я ему в ответ крикнула, что единственное, что могло бы мне помочь, – это если бы мама вошла в дверь и все произошедшее оказалось бы лишь каким-то кошмарным сном. Паула говорит со мной, объясняя, каким образом все происходит в такой ситуации, в которой оказалась я. Она говорит исключительно «правильные» вещи, но только они не являются правильными применительно ко мне. Они меня только раздражают. Через минуту-другую она начнет рассуждать о пяти стадиях переживания горя – как будто я никогда об этом не слышала. Мне хочется крикнуть ей, что я умею пользоваться «Гуглом». Я знаю, что у стадий переживания горя нет временных рамок и что разные люди проходят через эти стадии с разной скоростью. Однако в реальной жизни все оказывается совсем не таким. Люди сами принимают решение, правильно ли ты что-то делаешь или нет, даже не поговорив при этом с тобой. Паула замолкает и пристально смотрит на меня. Я понимаю, что мне сейчас надлежит что-то сказать, но я и понятия не имею, что именно. Поэтому начинаю говорить что попало. – В прошлую субботу, – говорю я, – я ждала поезд в Галифакс, и какой-то парень на платформе посмотрел на меня и сказал: «Не унывай, милая. Того, о чем ты сейчас с таким мрачным видом размышляешь, никогда, возможно, и не произойдет». Я ответила ему: «Но это уже произошло. Моя мама умерла от рака кишечника». Это заставило его прикусить язык, и он, не говоря больше ни слова, отошел в сторону. А мне захотелось сказать это всем и каждому, или же нанести эти слова себе на лоб в виде татуировки, или сделать что-нибудь еще в этом роде, потому что тогда люди поняли бы, что несчастья и в самом деле происходят и что они могут произойти с любым из них в любую минуту. Я могу, идя домой сегодня вечером, попасть под автобус. А еще автомобили иногда выскакивают на мостовую и сбивают людей. В газете как-то написали, что после одного такого случая пострадавший мужчина умер. Водитель в момент инцидента менял компакт-диск в проигрывателе… Люди гибнут при крушении поездов – не очень часто, но гибнут. При этом обычно гибнут те, кто едет в вагонах, находящихся в хвосте поезда. Я узнала об этом, когда читала про расследования крушений поездов. Можно погибнуть и по дороге в школу, колледж или на работу… Одна из моих учительниц попала в больницу, потому что упала на лестнице и повредила себе позвоночник. Никто не станет говорить вам, что нельзя ходить по лестницам, правда? Никто не скажет, что это опасно и что вам лучше поберечься и установить лестничный подъемник, даже если вам всего лишь двадцать с лишним лет. Получается, что все опасно – даже хождение по лестнице. Вы можете вести жизнь отшельника, который не выходит на улицу, и при этом погибнуть, упав на лестнице у себя дома… Я не переживаю за людей, которые взбираются на Эверест или плывут через Атлантический океан в маленькой резиновой лодочке. Они знали, какие им будут угрожать опасности, но все же решили рискнуть. Они – профессиональные искатели острых ощущений, которые рискуют осознанно. Они прыгают с моста с эластичным канатом, обвязанном вокруг ног, в свое свободное время просто ради забавы… За кого я переживаю – так это за тех, кто не делает ничего безрассудного. Тех, у кого жуткая аллергия на укус осы и кто умирает от этого укуса. Тех, кто оказывается в неудачном месте в тот момент, когда обрушивается вывеска, и эта вывеска убивает их. Тех, кто сидит за рулем автомобиля, когда какой-нибудь идиот бросает кирпич с автомобильного моста… Но когда я завожу речь об этом, люди говорят, что я какая-то странная. Однако в действительности странными являются те, кто затыкает себе пальцами уши и делает вид, что ничего подобного никогда не происходит… И не говорите мне, что поднимать подобные вопросы – это какое-то сумасшествие. Понятно? Это ведь события, которые происходят на самом деле, но люди не хотят об этом ни говорить, ни думать, потому что это их пугает. Поэтому они заставляют всех окружающих делать радостное лицо и говорить что-нибудь хорошее, чтобы не дай Бог кого-то чем-то не испугать. А лично я лучше буду испуганной, чем глупой, и я думаю, что все остальные люди тоже должны быть испуганными. И если это мое мнение делает меня какой-то странной – ну что же, пускай я буду странная. Я смотрю на Паулу. Она кивает и что-то записывает. И я спрашиваю себя, не думает ли и она, что у меня что-то не так с головой. Анджела Воскресенье, 13 марта 2016 года Я чувствую это до того, как они приезжают. Венеция ведь такой романтичный город, не правда ли? Я никогда не бывала там: Саймон не отличался тягой к романтике и культуре, – но, судя по всему тому, что я видела и слышала, это идеальное место для этого. Уже по тому, как она держится, когда выходит из автомобиля Ли, мне видно, что она чувствует себя как-то по-особенному. Она уже больше не глупенькая юная девушка – она женщина, и это заметно. Я стараюсь казаться невозмутимой, встречая их у входной двери. И я не смотрю на ее левую руку, когда они заходят в дом. Но они и сами горят желанием рассказать мне о том, что между ними произошло. Ли приподнимает ее руку так, чтобы я увидела кольцо. – У нас есть новости, – говорит он. Я даю волю рвущемуся наружу волнению и крепко обнимаю по очереди Ли и Джесс. – О-о, это замечательно! Поздравляю! Я так рада за вас обоих! Но я это предчувствовала после того, как ты приходила в прошлый раз. Я подумала, что это скоро произойдет. Я смотрю на Джесс. Волосы скрывают часть ее лица, когда она поднимает взгляд на Ли, но я все равно вижу, как она взволнована. Это заметно и за километр. – Дай-ка мне рассмотреть его, милая, – говорю я, протягивая к ней руку. Когда я вижу кольцо, у меня перехватывает дыхание. Оно очень красивое. Тонкое и изящное, но явно не дешевое. – Оно великолепно, – говорю я. – Я рада, что у Ли такой хороший вкус. – Что ты имеешь в виду? – говорит Ли. – Это было единственное кольцо в магазине дешевле пятидесяти фунтов. Мы все смеемся. Я провожаю их на кухню. – Жаль, что ты не предупредил меня, Ли. Я приготовила бы что-нибудь подобающее данной ситуации, если бы знала. Боюсь, что у меня есть только вино. – Вот и чудесно. Мы вчера пили за завтраком шампанское, правда, Джесс? – говорит он, поворачиваясь к ней. – Ну что ж, я рада, что вы отметили это событие в хорошем стиле, – говорю я. – Садитесь и расскажите мне, как все было. Где ты сделал ей предложение? – На балконе отеля. – А я бы подумала, что ты сделал это в гондоле, – говорю я, глядя на Ли. – Нет, это было бы как-то так избито, разве нет? – Неужели? – Да. Я не хотел делать предложение так, как это делают многие другие люди и размещают потом фотографии в интернете. Мне хотелось, чтобы это было в своеобразной манере. Кроме того, стоять в гондоле на одном колене не так-то просто. – Но он все же катал тебя на гондоле, да? – спрашиваю я у Джесс. – О-о, да. Гондольер был очень забавным, он все время корчил рожи. Я вообще-то рада, что Ли сделал мне предложение не в гондоле. Там я не смогла бы воспринять его предложение всерьез. – А ты в самом деле опустился на одно колено? – спрашиваю я у Ли. – Конечно. Все было так, как положено, и по-честному. – Рада это слышать. Мы же не можем допустить, чтобы Джесс подумала, что после свадьбы она попадет в семью, которая не делает все так, как положено. Ну да ладно, давайте посмотрим фотографии. – Фотографии чего? – спрашивает Ли. – Фотографии того, как вы отдыхали, глупыш. – Они все еще в фотоаппарате, а он остался у меня дома. – Жаль, что нашего Ли нет в «Фейсбуке», – говорю я Джесс. – Я этих фотографий никогда не увижу. Почему он не может фотографировать своим мобильным телефоном и затем выставлять снимки в интернете, как это делают все другие люди, – я не знаю. – Потому что я не хочу, чтобы эти «все другие» их видели, – говорит Ли. – А ты есть в «Фейсбуке»? – спрашиваю я у Джесс. – Э-э… да. Но я там мало что выставляю. – Но ты все же разместишь там фотографии своего кольца, да? И изменишь свой статус. – Не знаю, – говорит она, косясь на Ли. – Я, наверное, буду сообщать об этом своим знакомым лично. Во всяком случае, тем, кому обязательно следует об этом сообщить. – А своему папе ты уже сказала? – Нет. Я скажу ему об этом позже, когда увижусь с ним. – Думаю, он очень обрадуется. Она, ничего не говоря в ответ, кивает. – Ты уже познакомился с ним, Ли? С папой Джесс. – Мы пообщались немного как раз перед нашей поездкой. – Мне вскоре надо будет пригласить его сюда, чтобы обсудить приготовления к свадьбе. Джесс опускает взгляд. Я думаю, она чувствует себя немного ошеломленной из-за всех этих событий. Она ведь еще такая юная. Я, когда выходила замуж, была на целых пять лет старше ее. Кроме того, почти все организовала моя мама. Тут я вспоминаю: у этой девушки нет мамы. – Но ты не переживай обо всем этом, – говорю я. – Я с удовольствием возьму на себя все организационные хлопоты. Это самое меньшее, что я могу в данных обстоятельствах сделать. Они снова переглядываются. Я надеюсь, что я не переступила никакой запретной черты. Я ведь всего лишь старалась говорить и делать то, что считаю правильным. – Если вам не хочется, чтобы я вмешивалась, скажите мне об этом, – продолжаю я. – Я не хочу влезать туда, где меня не ждут, но поскольку сделать придется многое, думаю, что моя помощь будет для вас не лишней. – Спасибо, – говорит Ли. – Это было бы замечательно, – говорит она, хотя вид у нее по-прежнему какой-то неуверенный.