Я вставила ключ в дверь и опустилась на землю, скрючившись возле Лили. – Я просто хотела лечь спать, – принялась тереть глаза Лили. – Я так устала. Хотела взять до дому такси, но не сумела найти денег. От нее волнами поднимался запах алкоголя. – Ты что, пьяная? – Не знаю. – Она беспомощно заморгала, горестно поникнув. И у меня вдруг возникло нехорошее подозрение: а только ли в алкоголе тут дело? – Я, может быть, и не такая пьяная, а вот вы точно превратились в лепрекона. – Она похлопала себя по карманам. – Ой, смотрите, что у меня есть! – Она достала наполовину выкуренную самокрутку, которая, насколько я поняла, пахла отнюдь не табаком. – Давай курнем, Лили, – сказала она. – Ой нет! Ты же Луиза. Лили – это я. – Она начала хихикать, одновременно выуживая непослушными пальцами из кармана зажигалку, которую попыталась зажечь не с того конца. – Все. Тебе уже достаточно. Пора домой. – Я забрала у Лили косячок и, не обращая внимания на ее слабые протесты, растоптала его каблуком. – Я вызову тебе такси. – Но я вовсе не хочу… – Лили! Я подняла глаза. На другой стороне дороги, засунув руки в карманы джинсов, стоял какой-то парень и смотрел на нас немигающим взглядом. Лили стрельнула в его сторону глазами и поспешно отвернулась. – А это еще кто такой? – поинтересовалась я. Лили потупилась. – Лили! Иди сюда! – Тон его был неожиданно повелительным. Парень стоял, расставив ноги, словно не сомневался, что стоит ему свистнуть – и она прибежит. И мне вдруг стало не по себе. Никто из нас даже не шелохнулся. – Это что, твой парень? Может, хочешь с ним поговорить? – тихо спросила я. Когда она открыла рот, я поначалу вообще ничего не разобрала. Пришлось наклониться к ней поближе и попросить ее повторить. – Заставьте его уйти. – Она закрыла глаза и повернулась лицом в сторону двери. – Ну пожалуйста! Парень двинулся через дорогу прямиком к нам. Я огляделась и попыталась придать голосу властные интонации: – Ты свободен, спасибо. Лили идет со мной. – Он остановился на полпути. Я выдержала его тяжелый взгляд. – Поговоришь с ней как-нибудь в другой раз. Понятно? – Я положила руку на кнопку домофона и начала бормотать, делая вид, будто разговариваю со своим воображаемым мускулистым и очень вспыльчивым дружком: – Ага. Дейв, а может, все-таки спустишься мне помочь? Спасибо. Молодой человек уставился на меня, и его взгляд не предвещал ничего хорошего. Но затем он повернулся, вытащил из кармана телефон и начал прямо на ходу вести с кем-то тихий напряженный разговор, не обращая внимания на раздраженные гудки такси, которому пришлось его объезжать, и то и дело исподволь оглядываясь на нас. Я вздохнула – вздох получился похожим на икоту, – тихо выругалась и, подхватив Лили Хотон-Миллер под мышки, не слишком элегантно потащила ее в вестибюль. В ту ночь она спала в моей квартире. Ничего лучшего я так и не смогла придумать. Ее дважды стошнило в ванной, и она яростно сопротивлялась, когда я пыталась убрать ей волосы с лица. Лили отказалась дать мне номер своего домашнего телефона, хотя, возможно, просто его забыла, а ее мобильный был заблокирован пин-кодом. Я привела Лили в порядок, натянула на нее свои штаны для пробежек и футболку, а затем проводила в гостиную. – Ты прибралась! – воскликнула она с таким видом, будто я сделала это специально для нее. Я налила ей стакан воды и уложила на диван в безопасной позе, хотя, поскольку Лили два раза вывернуло наизнанку, внутри у нее явно ничего не осталось. Когда я приподняла ей голову, чтобы положить на подушку, Лили открыла глаза, словно только сейчас меня узнала. – Прости, – сказала она так тихо, что поначалу мне показалось, будто я ослышалась, и ее глаза наполнились слезами. Я накрыла Лили одеялом. Она моментально заснула, а я смотрела на ее бледное личико, синие тени под глазами, изогнутые брови, такие же как у Уилла, и до боли знакомую россыпь едва заметных веснушек. А затем я заперла дверь, отнесла ключи к себе в спальню и положила под подушку – то ли чтобы она, упаси господи, ничего не украла, то ли чтобы не смогла уйти. Мне не спалось, в голове раздавались звуки сирены, перед глазами стоял терминал аэропорта, скорбные лица членов нашей группы в церковном зале и тяжелый взгляд того парня на другой стороне улицы, мозг сверлила мысль, что под моей крышей спит посторонний человек. Мне не давал покоя внутренний голос, неустанно твердивший: Что, черт возьми, ты делаешь?! А что еще я могла сделать? И наконец, когда за окном запели ранние птицы, первый утренний грузовичок привез товар в булочную внизу, внутренний голос постепенно затих и я уснула. Глава 7 Проснулась я оттого, что пахло кофе. Пару секунд я гадала, откуда в мою квартиру мог просочиться запах кофе, и, когда нашла ответ на свой вопрос, живо вскочила с кровати и принялась натягивать толстовку. Она сидела по-турецки на диване, курила, стряхивая пепел в мою новую кружку. Телевизор был включен – какое-то ненормальное детское шоу с ярко одетыми, гримасничающими ведущими, – на каминной доске стояли два пластиковых стаканчика. – Ой, привет! Твой тот, что справа, – повернувшись ко мне, сказала Лили. – Не знала, какой ты любишь, и поэтому взяла «американо». Я растерянно заморгала, наморщив нос от сигаретного дыма. Открыла окно и посмотрела на часы. – Неужели я проспала все на свете? – Угу. Кофе, наверное, немного остыл. Я не знала, будить тебя или нет. – У меня сегодня выходной, – сообщила я, протягивая руку за кофе. Кофе был еще теплым. И я с благодарностью сделала большой глоток. А затем удивленно уставилась на стаканчик. – Эй, постой-ка! А где ты это взяла? Я ведь заперла входную дверь. – Спустилась по пожарной лестнице. Но так как денег у меня не было, я сообщила парню из булочной, из какой я квартиры, а он сказал, что ты можешь занести деньги позже. А еще ты должна ему за два рогалика с копченым лососем и творожным сыром. – Да неужели? – Я вовсе не собиралась с ней миндальничать, более того, я вдруг поняла, что жутко проголодалась. Она перехватила мой взгляд. – Ой, рогалики я уже съела. – Она выпустила в потолок колечко дыма. – У тебя в холодильнике хоть шаром покати. Нет, тебе определенно пора навести здесь порядок. Сегодня утром Лили была совсем другой. Она так разительно отличалась от той девицы, которую я подобрала вчера вечером на улице, что мне с трудом верилось, будто передо мной один и тот же человек. Я вернулась в спальню и, одеваясь, прислушивалась к бормотанию телевизора и шлепанью босых ног Лили на кухню и обратно. – Эй, как там тебя?! Луиза! А ты не могла бы одолжить мне немного денег? – крикнула она. – Если для того, чтобы опять нажраться, то нет. Она без стука вошла в спальню. Я поспешно прикрылась футболкой. – А можно мне сегодня снова у тебя переночевать? – Лили, мне надо поговорить с твоей мамой. – И о чем, интересно, ты собираешься с ней говорить? – Я хочу понять, в чем дело и что происходит. Она замерла на пороге: – Значит, ты мне не веришь. Знаком велев ей отвернуться, я наконец-то застегнула лифчик. – Я тебе верю. Но все должно быть по-честному. Если ты хочешь что-то от меня получить, то должна для начала что-то рассказать о себе. И не успела я натянуть футболку, как она снова повернулась ко мне: – Ладно, поступай как знаешь. Мне все равно надо сходить за своей одеждой. – Зачем? Где ты остановилась? Она повернулась ко мне спиной, пропустив мой вопрос мимо ушей, подняла руку и понюхала подмышку. – Можно воспользоваться твоим душем? А то я насквозь провоняла. Час спустя мы в напряженном молчании уже ехали в Сент-Джонс-Вуд. Я была измучена до предела событиями вчерашней ночи, да и вообще, на меня плохо действовала та странная энергия, которую словно излучала Лили. Она непрерывно ерзала на сиденье, курила сигарету за сигаретой, а затем внезапно затихала, погружаясь в свои мысли, настолько мрачные, что я буквально на физическом уровне ощущала их тяжесть. – Итак, кто это был? Вчерашний мужчина, – безразличным тоном поинтересовалась я, продолжая смотреть прямо перед собой. – Да так, один человек. – Ты мне вроде бы говорила, что это твой парень. – Ну, значит, так оно и есть. В ее голосе появились жесткие нотки, и она сразу замкнулась. И чем ближе мы подъезжали к дому ее родителей, тем больше она уходила в себя. Лили сидела, скрестив на груди руки, подтянув к подбородку коленки, ее взгляд стал тяжелым и вызывающим, словно она уже вела молчаливую битву. У меня возникло нехорошее подозрение: не соврала ли она случайно насчет Сент-Джонс-Вуда, однако Лили махнула рукой в сторону широкой улицы в окаймлении деревьев и велела на третьем повороте свернуть налево. И мы вдруг оказались на широкой дороге между домами, где живут в основном дипломаты и американские банкиры, на дороге, по которой, кажется, никто никогда просто так не ездит. Я подъехала поближе и, раскрыв рот, уставилась из окна на высокие белые оштукатуренные здания, аккуратно подстриженные изгороди из тиса и безупречные ящики для цветов снаружи на подоконниках. – Ты что, здесь живешь? Она с такой силой захлопнула за собой дверь, что моя маленькая машина обиженно задребезжала. – Я здесь не живу. Это они здесь живут. Она вошла в дом, я последовала за ней, чувствуя себя непрошеным гостем. Мы оказались в просторной прихожей с высокими потолками, паркетными полами и огромным зеркалом в позолоченной раме на стене, на котором уже не было места от белых пригласительных карточек. Антикварный столик украшала ваза с искусно составленным букетом. Воздух был ароматизирован духами. Откуда-то сверху доносились возбужденные голоса, кажется детские, хотя трудно сказать. – Мои сводные братья, – небрежно бросила Лили и прошла на кухню, явно ожидая, что я последую за ней.