– Я не буду тут плавать. Я не против искупаться, но не в незнакомом месте, в непонятной речке. – Почему это? – Он кивает на речку. – Здесь чисто. Дно видно. – Так… Там, может, рыбы или еще черт знает что. – Понимаю, что это глупо, но мне наплевать. – Кроме того, ты не сказал мне, что мы едем купаться, так что мне не в чем. – С этим не поспоришь. – Ты хочешь сказать, ты из тех девчонок, что не носят нижнего белья? – Хардин ухмыляется, и я смотрю на него, на эти ямочки. – Нет, значит, иди в трусах и лифчике. Он что, надеялся, что я приду сюда, разденусь и буду с ним плавать? Внутри у меня становится тепло от мысли, что я окажусь в воде, почти раздетая, рядом с Хардином. Что он со мной делает? У меня никогда раньше не возникало таких мыслей. – Ты иди, а я не буду плавать в белье. – Я сажусь на траву. – Просто посмотрю. Хардин хмурится. Он в одних облегающих черных боксерах. Я второй раз вижу его без одежды, и сейчас, под открытым небом, Хардин выглядит еще лучше. – Ты зануда. И многое теряешь, – категорически заявляет он. И прыгает в воду. Я смотрю на траву, срываю несколько стебельков и играю ими. Слышу крик Хардина: «Вода теплая, Тесс!» Со своего места я вижу капли, стекающие по черным волосам. Он улыбается и вытирает рукой лицо. На мгновение я жалею, что не такая смелая, как Стеф, например. Будь я Стеф, я бы разделась и прыгнула в теплую воду. Я бы плескалась, забиралась на крутой берег и прыгала вниз и висла бы на Хардине. Я была бы веселой и беззаботной. Но я не Стеф. Я Тесса. – Что-то у нас пока какая-то скучная дружба получается, – кричит мне Хардин и подплывает ближе. Я закатываю глаза, и он смеется. – Хоть туфли сними и ноги помочи. Вода замечательная, но скоро будет слишком холодно для купания. Помочить ноги – это неплохо. Снимаю туфли и, закатав джинсы достаточно высоко, захожу в воду. Хардин прав, вода теплая и прозрачная. Шевелю пальцами и не могу удержаться от улыбки. – Приятно ведь? – спрашивает он, и я киваю. – Ну так давай, купайся. Я качаю головой, и он брызгает на меня водой. Я выскакиваю из воды и хмурюсь. – Если зайдешь в воду, я отвечу на любой твой вопрос. На любой, но только один, – предупреждает Хардин. Меня охватывает любопытство, и я задумчиво наклоняю голову. В нем столько тайн – и вот шанс узнать одну из них. – Предложение истекает через минуту, – объявляет он и ныряет. Я вижу длинное тело, плывущее в прозрачной воде. Мне смешно, что Хардин со мной торгуется. Он знает, как использовать мое любопытство против меня. – Тесса, – говорит он, как только его голова оказывается на поверхности, – перестань раздумывать и просто ныряй. – Мне не в чем. Если я прыгну в одежде, мне придется идти к машине и ехать обратно в мокром, – жалобно говорю я. Я почти хочу оказаться в воде. Или нет, точно хочу. – Надень мою футболку, – предлагает он. Я в изумлении жду, когда он скажет, что пошутил, но не тут-то было. – Давай, надевай. Она достаточно длинная, так что можешь даже оставить свое белье на берегу. Хардин улыбается. Я следую его совету и перестаю волноваться. – Хорошо, только отвернись и не смотри на меня, пока я переодеваюсь – я этого не люблю! Изо всех сил стараюсь говорить строго, но он только смеется. Он отворачивается и плывет к противоположному берегу, а я с максимальной скоростью переодеваюсь. Хардин прав, футболка доходит мне до середины бедра. Меня просто восхищает ее запах: слабый аромат одеколона, смешанный с запахом, который я могу описать, как «Хардин». – Давай скорей, черт побери, или я поворачиваюсь, – кричит он, и мне жаль, что поблизости нет палки, чтобы запустить ему в голову. Я снимаю джинсы, сложив их и свою рубашку аккуратно, рядом с туфлями на траве. Хардин оборачивается, и я натягиваю полы черной футболки, пытаясь максимально прикрыть тело. Он шарит по мне расширенным взглядом. Стискивает губное кольцо между зубами, и я замечаю, как его щеки вспыхивают. Должно быть, он замерз, потому что я знаю, что это не может быть реакция на меня. – Ну, ты идешь? – спрашивает он хрипло, не так, как обычно. Я киваю и медленно подхожу к берегу. – Просто прыгай! – Прыгаю, прыгаю! – кричу я нервно, и он смеется. – Разбегись немного! – Хорошо. Я отступаю и разбегаюсь. Это глупо, но моя вечная склонность к просчитыванию не позволяет мне довершить начатое. Когда я делаю последний шаг к воде, смотрю вниз и останавливаюсь на краю. – Ну, давай! Так хорошо стартовала! Он запрокидывает голову от смеха; он очарователен. Хардин очарователен? – Я не могу! Не знаю, что именно мне мешает; река достаточно глубока для прыжка и в то же время не настолько, чтобы было опасно. В том месте, где стоит Хардин, вода доходит ему до груди, значит, мне будет как раз до подбородка. – Ты боишься? – Голос спокоен и серьезен. – Нет… Я не знаю. Немного, – признаюсь я, и он идет ко мне. – Сядь на край, я тебе помогу. Я сажусь, тщательно прикрыв ноги, чтобы он не видел мои трусики. Он замечает это и с усмешкой меня подхватывает. Его руки сжимают мои бедра, и я снова вспыхиваю внутренним огнем. Почему тело так реагирует на его прикосновения? Я пытаюсь стать его другом, так что придется научиться не обращать внимания на этот огонь. Хардин кладет руки мне на талию и спрашивает: – Готова? Как только я киваю, он поднимает меня и тянет в воду, теплую и удивительно освежающую. Хардин очень быстро отпускает меня, и я стою в воде напротив него. Мы ближе к берегу, и вода мне – почти по грудь. – Не будем же мы просто так стоять, – насмешливо говорит он. Я не отвечаю, но захожу глубже. Футболка пузырится вокруг меня, но я хлопаю по ней и тяну вниз. После этого футболка оседает и так и остается. – Да сними ее просто, – усмехается Хардин, и я брызгаю в него водой. – Ах, ты плескаться? – смеется он, и я киваю, брызгая на него снова. Он опускает голову и, нырнув, приближается ко мне. Его длинные руки обхватывают мою талию и тянут вниз. Я зажимаю рукой нос; я так и не научилась без этого нырять. Когда мы выныриваем, Хардин откашливается, и я не могу удержаться от смеха. Мне с ним весело, по-настоящему весело, никакое кино не сравнится. – Не знаю, что лучше: то, что тебе со мной действительно хорошо, или то, как ты зажимаешь нос под водой, – говорит он сквозь смех. Чувствуя внезапный прилив храбрости, ныряю и плыву к нему под водой. Футболка снова парусит, и я стараюсь подтолкнуть Хардина. Конечно, для меня он слишком силен и не сдвигается с места, только смеется, показывая красивые белые зубы. И почему он не может всегда быть таким? – Кажется, ты должен мне ответ на вопрос, – напоминаю я. Он смотрит мимо меня на берег. – Конечно. Но только один. Не знаю, что именно спросить, у меня так много вопросов. Но прежде, чем придумываю, слышу собственный голос, принявший решение за меня: – Кого ты любишь больше всех на свете? Ну зачем я это спрашиваю? Я хотела бы знать более конкретные вещи. Например, почему он такой придурок? Зачем он приехал в Америку? Он смотрит на меня подозрительно, как будто в замешательстве. – Себя, – отвечает он наконец и на несколько секунд исчезает под водой. Когда он выныривает, я качаю головой. – Это не может быть правда, – с вызовом говорю я. Я знаю, он очень заносчив, но должен же он любить кого-то… Кого? – А как же родители? – спрашиваю я и тут же жалею об этом. Его лицо дергается, взгляд теряет мягкость. – Не говори о моих родителях больше, ясно? – отчеканивает он, и я хочу укусить себя за то, что испортила то хорошее, что только что установилось. – Извини, мне просто интересно. Ты сказал, что ответишь на вопрос, – спокойно напоминаю я. Его лицо немного смягчается, и он подходит ко мне, пуская рябь по воде. – Извини, Хардин, я больше не буду их упоминать, – обещаю я. Мне действительно не хочется с ним воевать; если я сильно его разозлю, он, скорее всего, оставит меня здесь.