— Нет… Но еще он сказал, что, если немного повезет, он уговорит Антона отказаться от этого самоизгнания и вернуться домой. Брат Колин отвернулся, сжав губы так, словно хотел удержать во рту слова, вырвавшиеся наружу. Грейс начинала понимать. — Вы хотели избавиться от Антона… — Вы считаете меня злым, да? — Я никогда не сужу поступки других людей, потому что не знаю, что сама сделала бы на их месте. Я здесь только для того, чтобы выслушать вас. — Да, я это сделал, потому что не хотел больше видеть этого Антона! — прошипел монах сквозь стиснутые зубы. — Но… почему? Склонившись над монахом, Грейс смотрела на него с участием и говорила мягким голосом, как будто сидела у постели больного родственника. — Потому что он меня мучил, инспектор. Он постоянно меня мучил, этот змей. Он насмехался надо мной, над моей внешностью, над медлительностью моего ума, над моей глупостью, как он это называл. И никто этого не видел! Он всегда старался обидеть меня, унизить, когда не было свидетелей. Я был его тайным мальчиком для битья. Потому что… потому что этот человек, которого все обожали и необыкновенную личность которого расхваливали братья, был самым вы… высокомерным, самым са… самовлюбленным из все… всех, кого я… встречал! Ум… умный — да. Но з… злой… с… самыми с… слабыми… — Не волнуйтесь, — посоветовала Грейс, видя, что он теряет над собой контроль. Монах перевел дыхание. — Я больше не мог это выносить, понимаете? Он превратил мою жизнь в муку. И когда появилась возможность сделать так, чтобы он убрался отсюда навсегда, я ухватился за этот шанс. — Вы не рассказывали аббату о том, что заставлял вас пережить Антон? Брат Колин с сожалением покачал головой: — Нет… я не осмелился. Он так его любил, что в жизни бы мне не поверил. А потом, я думал, что Господь послал мне это испытание, что он наказывает меня за какой-то грех, и я принял это как наказание и терпел в надежде, что небо дает мне шанс на спасение. Чувствовать себя брошенным, жертвой жестокой и несправедливой судьбы, уповая на божественное милосердие. Возможно, Грейс лучше, чем кто бы то ни было еще на этом острове, понимала, что испытал брат Колин. На мгновение она вспомнила тот день, в который, столкнувшись с немыслимым для ребенка ее возраста, она едва избежала безумия, решив верить, что это Бог послал ей испытание по причине, которую рано или поздно ей откроет. Но она прогнала начавшую зарождаться в ней симпатию, потому что именно трагедия, случившаяся в прошлом, привела ее на работу в полицию, где требовались безупречное самообладание и контроль над своими эмоциями. — И как все прошло этой ночью? — спросила она, в то время как молодой монах с такой силой сжимал челюсти, что вены вокруг его глаз набухли и посинели. — Моя нога… — Да, доктор придет с минуты на минуту… Он опустил веки, как будто потерял сознание. Грейс встряхнула его. — Скажите правду, брат Колин, вам станет легче… Монах набрал в легкие воздуха. — В час ночи я открыл ему дверь монастыря, одолжил одну из моих ряс на случай, если он встретит кого-нибудь из братии, и указал келью Антона. Он мне пообещал все сделать быстро. Я ждал его в холле у выхода. Через час он пришел быстрым шагом, бросил на ходу, что Антон согласился вернуться в семью, а потом убежал, не вернув мне рясу. — Она была запачкана кровью? — Было слишком темно, и все произошло так быстро… Я не хотел этого… — Я знаю, — шепнула Грейс, не убирая пальцев с руки монаха. — Знаю. Вам известно имя человека, выдававшего себя за брата жертвы? — Нет… но я могу его описать, а потом… он жил на острове в гостинице. Наверное, он там общался с другими людьми. — Когда вам станет лучше, я пришлю к вам члена моей группы, который по вашим указаниям нарисует портрет. А пока скажите мне, как он выглядел. — Лет двадцати пяти, очень стройный, но крепкий. Однажды, когда погода была чуть теплее, он закатал рукава рубашки, и я увидел у него на запястьях красные и синие татуировки. Только не спрашивайте меня, что они изображали: я не обратил внимания. — Хорошо… Продолжайте, вы мне очень помогаете. — Он выглядел очень ухоженным. Всегда аккуратно причесанный, волосы уложены с гелем. У него была бородка, очень чистая, ровно подстриженная. И еще у него всегда были наушники, то в ушах, то свисали с плеч. И… хотя меня это не интересует, я сказал бы, что он был красивым. — Хорошо… — Меня отправят в тюрьму, да? — Если то, что вы мне рассказали, правда, то я в этом не уверена. В дверь постучали, и мужской голос произнес: — Доктор Биссет! В помещение медпункта ворвался пожилой мужчина с густыми седыми усами, в руке у него был саквояж. — Прошу вас, начинайте, — сказала Грейс врачу, посторонившись, чтобы он мог приблизиться к брату Колину. Она собиралась закрыть за врачом дверь, когда из коридора ее окликнул аббат: — Инспектор Кемпбелл… Он явно хотел поговорить с ней наедине. Пока врач начал зондирование раны, Грейс выскользнула из комнаты, оставив дверь приоткрытой, чтобы следить за происходящим внутри. — Инспектор, мне очень жаль, — шепотом сказал аббат, — но я не мог удержаться, чтобы не послушать вашу беседу с братом Колином. Грейс, сильно раздраженная, вскинула голову. — Подождите, подождите… возможно, я поступил правильно. Я не знал об издевательствах Антона над нашим братом. В противном случае, клянусь вам, я бы не колебался ни секунды. Я никогда не потерпел бы подобного поведения с его стороны, если бы мне было известно, что происходит. Глядя на него, Грейс развела руками, словно подбадривая раскрыть ей все, что ее могло заинтересовать. — Послушайте… Настоятель убедился, что они в коридоре одни. Он был сейчас так же сильно взволнован, как утром, когда открыл ей дверь монастыря. — Антон был для меня больше чем просто постоялец, — шепнул он на ухо Грейс. — Он был мне другом. Другом, которому я дал одно обещание, которое намеревался сдержать даже после его смерти… Аббат надолго замолчал, собираясь с духом и гладя свою бороду. — Но то, что я сейчас услышал, ставит все под вопрос. Он предал меня, дурно обходясь с одним из моих братьев. Он растоптал нашу дружбу и разорвал соединявшие нас узы доверия. Грейс уловила дрожь в голосе служителя Бога, боровшегося с самим собой. — Господь мне свидетель, и он покарает меня, если сочтет клятвопреступником, но я больше не могу хранить мою тайну. Глаза аббата Кэмерона покраснели, взгляд горел; он покачал головой, как будто давая себе разрешение заговорить. — Пойдемте со мной, — наконец пригласил он шепотом. — Я должен вам кое-что показать. 10 Грейс убедилась, что врач извлекает пулю из ноги брата Колина, закрыла дверь и внимательно посмотрела на аббата Кэмерона. — Стало быть, не услышь вы признания вашего брата, вы бы ничего мне не сказали? — Да, я знаю, что мирянину это может показаться абсурдным, но для нас клятва до сих пор остается священной. Грейс не стала спорить. Она могла это понять. — Что вы хотите мне показать? Аббат пошел прочь от медпункта, и она последовала за ним. — Надо вернуться туда, где нашли тело Антона. — И что? — Теперь вы знаете, что Антон был ярким, незаурядным молодым человеком, и его интеллектуальная активность никогда не смогла бы вынести подобную изоляцию, если бы он не имел возможности реализовывать свой талант.