Кравцов узнал что-то такое, что касалось Котова, и касалось очень близко. Именно поэтому он и был «заказан». Здесь обращало на себя внимание то обстоятельство, что сам Кравцов явно старался факт этого своего знания не разглашать. Даже другу его поведение в такие моменты казалось странным. То есть он, очевидно, понимал, что, если те или иные люди догадаются, что он обладает той или иной информацией, ему несдобровать. Кого именно он опасался? Знал ли Кравцов, кто такой Котов и чем именно он может быть опасен? Или он знал что-то о снайпере? Или, может быть, о самом этом тайном осведомителе, который с такой удручающей регулярностью сводил на нет все старания полицейских? Да и вообще, какое отношение мог иметь незнакомый Кравцов к делу Котова, которым занимались только самые опытные, наделенные всеми регалиями сотрудники? Нет, все-таки пока здесь очень много неясного. И главная неясность – именно в этом загадочном «как»? Каким образом и по какому поводу мог пересечься с Котовым Кравцов, да еще суметь «насолить» ему, да еще так сильно, чтобы тот, не задумываясь, подписал ему приговор? Это была настоящая загадка, и разгадку Гуров пока не знал. Чтобы немного отвлечься от проблемы, по которой не имелось решения, он отправился в архив. Именно там обычно проводил рабочее время знаменитый Иван Иванович Ивлев. «Трижды И», как называли его многие в управлении, и «ходячая легенда», как в недавнем разговоре окрестил его Крячко. Формально Иван Иванович давно был пенсионером, но продолжал аккуратно каждое утро приходить в управление, и не было дня, чтобы кому-нибудь не понадобилась его консультация. Он так и числился в штате консультантом, получал соответствующую заработную плату, и все в один голос говорили, что если уйдет Ивлев, управление потеряет лучшую часть своего неповторимого имиджа. – Левушка, детка, – ласково приветствовал Ивлев давно перешагнувшего пятидесятилетний рубеж Гурова, и тому показалось, что, сейчас его, как маленького, погладят по головке. – Проходи, проходи, дорогой. Давненько с тобой не виделись. Садись, рассказывай, как дела твои, как успехи? – Здравствуйте, Иван Иванович, – смущенно улыбался Гуров, опускаясь на стул. – Успехи так себе. Вот решил с вами поговорить, может быть, вы чем-то поможете. Вы ведь у нас как энциклопедия. Может, припомните похожие прецеденты, что-нибудь полезное подскажете. – Что, дело сложное? – хитро и проницательно глядя, спрашивал Ивлев. – Не то чтобы очень уж сложное, а загадочное какое-то, мудреное слишком. Непонятно, что к чему. Выехала группа дебоширов унимать, обычный рядовой случай. Ни оружия не применяли, ничего. А в результате один из полицейских – с дыркой в голове. – Вон оно как, – задумчиво проговорил Ивлев. – А давай-ка я тебя чайком угощу. – Да я пил уже. – Ничего-ничего. Ты не стесняйся. Чаек у меня хороший, крепкий. Хочешь – с сахаром пей, хочешь – с сушками. Ты начальника-то своего давно видел? Слегка растерявшись от этого неожиданного и на первый взгляд совсем не в тему вопроса, Гуров ответил не сразу. – Нет, недавно, – наконец произнес он. – Сегодня утром видел. А что? – Переживает он. Неудачи кругом, расстраивается. А ты бы зашел да поговорил с человеком. Расспросил бы, утешил. Неофициально бы отнесся. Он любит тебя, я знаю. Вот и поговорили бы по душам. Не все же под козырек делать да «здравия желаю» кричать. Иногда и по-человечески нужно. Сердито забулькал, закипая, небольшой электрический чайник, и Ивлев стал доставать из тумбочки стаканы. Чуя, что неспроста завел старик эти загадочные речи, но не понимая, что он имеет в виду и какую мысль хочет ему внушить, Гуров сидел молча, не перебивая своего собеседника, и, весь обратившись в слух, старался разгадать эту новую загадку. – Так ты, значит, говоришь – дырка в голове у него? – с шумом втягивая обжигающий чай, вернулся к прежней теме Ивлев. – Жалко. Парень-то, поди, молодой? – Еще и тридцати не было. – Жалко. Только зря ты говоришь, что оно больно сильно загадочное, дело-то это. Случаев таких много. Вот, в четвертом годе тоже был случай. Похожий. У одного воротилы шофера убили. Водитель у него личный был. Тоже вот вроде как твой. Молодой парень, умный, хороший. Без вредных привычек. На работу вовремя приходил, ни с кем не ссорился. А в какой-то день выходит воротила из офиса, в ресторан на обед ехать, глядь, а шофер-то его костенеть уж начал. Правда, там не пуля была. Ножом пырнули. Сидит он вроде как и путный, за рулем, начальника ждет. А поближе пригляделись – глаза-то уж и стеклянные. И тоже сначала удивлялись все – почему да отчего. Какая тут может быть причина. А как копать-то начали, выяснилось, что парень этот, шофер-то, секретаршу начальникову за интересным разговором застал. Она другому воротиле, хахалю своему, все его деловые данные по секрету рассказывала. А тот все удивлялся – куда это, мол, деньги мои уходят, что-то я последнее время прибылей недосчитываюсь. А те уж настолько обнаглели, что чуть не с личного счета его в банке по поддельному паспорту наличку снимали. Тот-то все на зама своего грешил, все проверить его старался, а оказалось вон что. И шустрая такая была эта баба-то. Всю бухгалтерию назубок знала. Даром что секретарша, семь классов образования. С виду глянешь на нее – нет ничего. Дурочка кудрявенькая. А оказалось вон что. И не подумаешь никогда. А парень-то этот, шофер, как-то раз и увидел. И все собирался начальнику своему рассказать. Да не успел. Вот ты и думай, – многозначительно глянув в глаза Гурову, резюмировал Ивлев. – А с генералом поговори. Поговори, не убудет с тебя. Расстраивается человек. Успокой. Снова озадаченный неожиданным поворотом в речах своего собеседника, Гуров допил чай и стал прощаться. Выходя из архива, он с изумлением констатировал, что, вместо того чтобы решить одну старую загадку, получил несколько новых. «С чего это он к каждому слову генерала приплетал? – недоумевал он. – И при чем здесь этот шофер? Какая связь с полицейским? Нет, старик определенно заработался. Пора ему на заслуженный отдых. А то так недолго и на голову заболеть». Но через некоторое время, не переставая думать о загадочных речах Ивлева, Гуров увидел, что они вовсе не так бессмысленны, как показалось ему сначала. Некоторую связь между делом полицейского и расследованием, которое привел в пример Ивлев, проследить все-таки было можно. И там и там – неожиданное и на первый взгляд совершенно необъяснимое убийство. И там и там жертва – «маленький человек». И там и там, если вспомнить его беседу с Игорем, – один и тот же мотив. Кравцов, как и тот водитель, обладал какой-то информацией, которую кому-то очень хотелось бы скрыть, и за это поплатился жизнью. Нет, похоже, с умственным здравием у Ивлева пока все в порядке. Пример, приведенный им, – очень точный и наверняка содержит какую-то подсказку. Может быть, даже разгадку. Только вот какую? Снова и снова прокручивая в голове рассказ Ивлева, Гуров старался отметить малейшие детали. Водитель случайно узнал секрет, который давно и безуспешно старался разгадать его начальник. Он думал, что обкрадывает его зам, а в действительности виновной во всем оказалась секретарша, та, на которую никто никогда бы не подумал. «Дурочка кудрявенькая». Хорошо. Теперь попробуем спроецировать это на дело с полицейским. Кравцов случайно узнает что-то такое, что давно хочет узнать… кто? Его начальник? То есть Трегубов? Вздор. Трегубов – не тот уровень, куда передаются секреты, из-за которых могут убить. Да и сам Кравцов, если верить этому айкидоке, говорил, что планирует обратиться «на самый верх». А следовательно, он обладал информацией, которая могла заинтересовать кого-то из высшего руководства. Руководство, мучимое неразгаданным секретом, списывает свои потери на кого-то одного, а виновен в них кто-то совсем другой. «Тот, на кого и не подумаешь». Шустрый и незаметный. Уровень секретарши. И закончил свою историю Ивлев тем, что вновь настоятельно посоветовал ему «поговорить с генералом». С генералом, «расстроенным неудачами»? Какими? Яснее ясного. Все управление судачит о досадном казусе на празднике бизнесмена. Действительно, того и гляди, начнут сочинять анекдоты. И тут на Гурова снизошло озарение, ударившее как обухом по голове, так, что он даже приостановился на лестнице. Так это что же получается? Получается, что Ивлев намекал ему на связь убийства полицейского с расследованием по делу неуловимого Кота? Получается, что этот немощный старик, которого он несколько минут назад готов был заподозрить в начальной стадии умственного расстройства, преспокойненько сидя себе в архиве и перелистывая в памяти «преданья старины глубокой», пришел к тем же выводам, что и он сам? Пришел, по образному выражению Стаса, «семь каменных башмаков истоптав», с утра до ночи бегая туда и сюда, разговаривая бесконечные разговоры. А великолепному «трижды И» всего-то и понадобилось – присесть да за стаканом сладкого чая хорошенько подумать. Нет, кажется, он поторопился сбрасывать старика со счетов. Конечно, учитывая сугубую секретность, с которой давал ему свое тайное поручение Орлов, Ивлев не мог знать, что параллельно с расследованием по делу Кравцова Гуров уже ищет тайного осведомителя. Именно поэтому, давая свою подсказку, он и рекомендовал с такой настойчивостью «поговорить с генералом». Поняв, что в управлении завелась «крыса», деликатно не стал высказывать этого вслух, но надеялся, что два неглупых и опытных человека, обсудив и сопоставив факты, сами придут к нужным выводам. Да, Орлов догадался немножко раньше, и со своей гениальной подсказкой Ивлев чуть-чуть опоздал. Всего лишь на пару дней. Но и за всем тем блестящие способности к анализу, которыми обладал «трижды И» и на которых, как выяснилось, ничуть не сказались почтенные годы, вызывали у Гурова неподдельное восхищение. «Ай да Ивлев, ай да молодец! – слегка улыбаясь, думал он, подходя к кабинету. – Вот у кого нужно учиться информацию добывать. Ему ведь специально никто никаких тайн не рассказывает. Зайдут изредка на чаек с сушками – вот тебе и все источники информационные. Да и те наверняка больше спросить, чем ответить, норовят. Вот хоть как я сегодня. А он, смотри-ка, – мало того что про осведомителя догадался, так еще и связь между этими делами установил. А это и у меня самого не сразу получилось, несмотря на то что я тут, как говорится, в самой гуще событий обретаюсь». Было и еще кое-что в рассказе Ивлева, на что Гуров обратил внимание. Это – явный акцент на том, что действительный виновник всех неудач – кто-то незаметный, «серый», на кого не подумаешь. Навряд ли прозорливость «трижды И» простиралась до того, что он мог прямо назвать фамилию информатора, но, несомненно, он давал понять, что искать нужно отнюдь не на «самом верху». «Тот, на кого не подумаешь, кто же это может быть? – мучительно размышлял Гуров, присаживаясь за стол. – Если исходить из этой точки, то получается, что Степанов, у которого есть и мотив, и возможность, – кандидатура не такая уж вероятная. А Миша? Профессиональный эксперт, со всеми знакомый и, можно сказать, популярный – он тоже не годится? Слишком знаменит? Правда, остается еще Гриневич. Молодой и, по-видимому, пока особо ничем себя не проявивший, несмотря на положительные отзывы Орлова. Кстати, давно уже следует поговорить с ним. Только он еще остался без его чуткого внимания из этой троицы, что работает сейчас по Коту». С этой мыслью Гуров поднялся из-за стола и направился к кабинету Степанова. – Здравствуй, Леня, – открывая дверь, произнес он. – А, извини, ты занят. В кабинете, кроме самого Степанова, находился еще какой-то довольно молодой, но очень серьезный на вид мужчина, безупречно и даже несколько щеголевато одетый. Пиджак и брюки, явно приобретенные в одном из фирменных бутиков, сидели идеально, и белоснежная рубашка, выгодно оттенявшая серо-стальной цвет костюма, довершала общее впечатление стопроцентного комильфо. Гуров подумал, что коллега общается с одним из фигурантов очередного запутанного дела, и уже хотел выйти из кабинета, но Степанов остановил его. – Проходи, Лев, не стесняйся, – пригласил он. – Здесь все свои. Вот и познакомитесь как раз. Ты, кажется, еще не работал с Николаем? Услышав это имя, Гуров остановился и с неподдельным интересом вновь с головы до ног осмотрел мужчину в сером костюме. Топ-модель для рекламы чего-то очень дорогого и статусного – вот первое, что приходило в голову при взгляде на этого парня. И никогда и ни за что Гурову и мысли не пришло бы, что вот так может выглядеть следователь по особо важным делам. – Гриневич Николай Васильевич, прошу любить и жаловать, – между тем, улыбаясь, говорил Степанов, поводя рукой в сторону своего гостя. – Молодой и очень перспективный специалист. А это – один из наших асов, – продолжил он, обращаясь уже к Гриневичу. – Мастер высшего пилотажа, полковник Гуров. Да ты слышал, наверное. – Очень приятно, – спокойно произнес Гриневич, так же пытливо и внимательно осматривая Гурова, как тот только что изучал его самого. – И я рад познакомиться, – в тон ему ответил Гуров. – Но я, наверное, отвлек вас, вы тут обсуждали что-то. – Да все то же самое, Лев, – сокрушенно подхватил Степанов. – Ты ведь знаешь, у нас сейчас на повестке дня одна главная проблема. – Котов? – Он самый. Не успели одну беду с рук сбыть – скорей на вторую. Генерал велит новую операцию готовить. А мы еще от той не отошли, все почесываемся. – Пока еще все очень неопределенно, – быстро взглянув на Гурова, осторожно сказал Гриневич. – Да ладно, Коля, не шифруйся, – снисходительно улыбнулся Степанов. – Все свои. – Просто мне показалось, что информация, о которой говорил генерал Орлов, – закрытая, – упрямо стоял на своем Гриневич. После этих слов Гурову очень захотелось спросить этого парня, а нет ли у него младшей сестренки и не она ли это сидит сейчас на телефоне в лаборатории. Но, подумав, он сдержал свой порыв. – Осторожничает, – все так же улыбаясь, говорил Гурову Степанов. – Что ж – прав! Хвалю. Так что не надейся, Лев, ничего тебе у нас про новую операцию не выведать. – Зря пришел, – поддержал шутку Гуров. – Такая уж доля твоя печальная. Хотя, если серьезно, Коля действительно прав. Какая разница – свои или не свои. Конфиденциальность есть конфиденциальность, правила нужно соблюдать.