— Если это настолько очевидно, то не понимаю, почему она все пытается… — Ты вообще страшно мало понимаешь, — прервала жрица. — Страшно мало. Перестань беспокоиться о недугах Йеннифэр, подумай о своих. Твой организм тоже подвергли необратимым изменениям. Тебя удивляет она, а что скажешь о себе самом? Ведь тебе должно быть ясно, что ты никогда не будешь человеком, а меж тем ты только то и делаешь, что пытаешься быть им. И совершаешь человеческие ошибки. Ошибки, которые ведьмак совершать не должен. Геральт прислонился к стене грота, отер пот со лба. — Не отвечаешь, — заметила Нэннеке, улыбнувшись. — Неудивительно. Трудно спорить с гласом рассудка. Ты болен, Геральт. Ты неполноценен. Плохо реагируешь на эликсиры. У тебя ускоренный пульс, замедленная аккомодация глаз, запаздывающие реакции. У тебя не получаются самые простые Знаки. И ты намерен выйти на большак? Тебе надо лечиться. Необходима терапия. Но прежде — транс. — Так вот зачем ты прислала ко мне Иолю? Ради терапии? Для облегчения транса? — Глуп ты, как я погляжу! — Не настолько. Нэннеке отвернулась, засунула руку между мясистыми побегами незнакомых ведьмаку вьющихся растений. — Ну ладно. Да, я прислала ее к тебе. Ради терапии, как ты изволил выразиться. И скажу тебе, это получилось. Утром ты реагировал гораздо лучше. Был спокойнее. Кроме того, Иоля тоже нуждается в терапии. Не злись. — Я не злюсь ни на… терапию, ни на Иолю. — А на глас рассудка, который слышишь? Геральт не ответил. — Транс необходим, — повторила Нэннеке, окидывая взглядом свой пещерный сад. — Иоля готова. Она установила с тобой физический и психический контакт. Если хочешь уехать, мы сделаем это сегодня ночью. — Не хочу. Пойми, Нэннеке, в трансе Иоля может начать вещать. Пророчествовать, читать будущее. — Именно это и имеется в виду. — Вот-вот. А я не хочу знать будущего. Как я стану после этого делать то, что делаю? Впрочем, я знаю его и без того. — Ты уверен? Он промолчал. — Ну хорошо, — вздохнула богослужительница. — Пошли. Да, Геральт, не хочется быть бестактной, но скажи мне… Скажи, как вы познакомились? Ты и Йеннифэр? Как это началось? Ведьмак улыбнулся. — Началось с того, что нам с Лютиком нечего было есть, и мы решили наловить рыбы. — Надо понимать, вместо рыбы ты поймал Йеннифэр? — Не совсем так. Я расскажу, как было. Но, если не возражаешь, после ужина — я немного проголодался. — Тогда пошли. Я взяла все, что требовалось. Ведьмак направился к выходу, еще раз повел глазами по пещерной теплице. — Нэннеке? — А? — Половина того, что здесь растет, не встречается нигде в мире. Я не ошибаюсь? — Не ошибаешься. Больше половины. — В чем причина? — Если я скажу, что причиной тому милость богини Мелитэле, тебе, вероятно, этого будет недостаточно? — Скорее всего, да. — Так я и думала. — Нэннеке улыбнулась. — Видишь ли, Геральт, наше яркое солнце все еще светит. Но уже не так, как раньше. Хочешь, почитай книжки. А ежели не хочешь тратить на это времени, то, может, тебя удовлетворит, если я скажу, что хрусталь, из которого сделаны окна в кровле, действует как фильтр. Он отсеивает убийственные лучи, которых в солнечном свете все больше. Поэтому здесь живут растения, которых в естественных условиях нигде в мире не встретить. — Понял, — кивнул ведьмак. — А мы, Нэннеке? Как с нами? Ведь и на нас светит то же солнце. Не следует ли и нам попрятаться под такие стекла? — В принципе следует, — вздохнула жрица. — Но… — Что «но»? — Но уже поздно. Последнее желание 1 Сом выставил усастую голову, сильно рванул, забился, взбурлил воду, сверкнул белым брюхом. — Осторожнее, Лютик! — крикнул ведьмак, упираясь каблуками в мокрый песок. — Держи, черт… — Держу… — прокряхтел поэт. — Мать моя, ну чудовище! Не рыба — левиафан! Жратвы будет, боги! — Трави, трави, а то бечева порвется! Сом прильнул ко дну, рывком кинулся вниз по течению, в сторону излучины. Бечева зазвенела, перчатки Лютика и Геральта задымились. — Тяни, Геральт, тяни! Не отпускай, запутается в корнях! — Бечева лопнет! — Не лопнет! Тащи! Они напряглись, потянули. Бечева со свистом рассекала воду, вибрировала, разбрасывала капли, блестевшие, словно ртуть, в лучах восходящего солнца. Сом вдруг вынырнул, закружил под самой поверхностью воды, напряжение бечевы ослабло. Они принялись быстро выбирать слабину. — Завялим, — засопел Лютик. — Отвезем в деревню и велим завялить. А головизна пойдет на уху! — Осторожнее! Чувствуя под брюхом мелководье, сом вывалился из воды до половины двухсаженного тела, дернул головой, хлестнул плоским хвостом, резко ринулся в глубину. Перчатки снова задымили. — Тяни! Тяни! На берег его, рыбью душу!!! — Бечева трещит! Трави, Лютик! — Выдержит! Не боись! А из головы… уху сварим… Снова подтянутый ближе к берегу сом взвертелся и принялся яростно рвать бечеву, словно давая понять, что так легко не даст засунуть себя в горшок. Брызги взвились на сажень вверх. — Шкуру продадим… — Лютик, упираясь и покраснев от натуги, тянул бечеву обеими руками. — А усы… Из усов сделаем… Никто никогда не узнает, что собирался поэт сделать из сомовьих усов. Бечевка с треском лопнула, и рыбаки, потеряв равновесие, повалились на мокрый песок. — А, чтоб тебя! — рявкнул Лютик так, что эхо пошло по камышам. — Сколько жратвы пропало! Чтоб ты сдох, рыбий хвост! — Говорил я, — Геральт отряхнул брюки, — говорил, не тяни силой! Испортачил ты все, друг мой Лютик. Рыбак из тебя, как из козьей задницы труба. — Неправда, — обиделся трубадур. — То, что это чудовище вообще заглотало наживку, моя заслуга. — Интересно. Ты и пальцем не пошевелил, чтобы помочь закинуть крюк. Бренькал на лютне и драл глотку на всю округу, ничего больше. — Ошибаешься, — ухмыльнулся Лютик. — Когда ты уснул, я снял с крючка живца и нацепил дохлую ворону, которую нашел в кустах. Хотел утром посмотреть на тебя, когда ты эту ворону вытянешь. А сом купился на ворону. На твоего живца хрен бы что клюнуло. — Клюнуло-клюнуло. — Ведьмак сплюнул в воду и принялся наматывать бечеву на деревянную крестовину. — А порвалось, потому что ты тянул по-дурному. Чем болтать, сверни лучше остальные лесы. Солнце взошло, пора в дорогу. Я пошел собираться. — Геральт! — Что? — На второй лесе тоже что-то есть… Нет, тьфу ты, просто что-то зацепилось. Ты смотри, держит словно камень, не справиться! Ну… пошло. Ха, ха, глянь! Не иначе барка времен короля Дезмода! А большая, едри ее… Глянь, Геральт!