— Не забывайте о моем обещании, господин Фальвик. Пошли, Лютик. Нам пора. Бывай, Деннис. — Успеха, Геральт, — широко улыбнулся краснолюд. — Бывай! Рад нашей встрече, надеюсь, не последней. — Взаимно, Деннис. Стало быть, до свидания. Они нарочито медленно, не оглядываясь, отъехали. На рысь перешли только когда скрылись в лесу. — Геральт, — вдруг проговорил поэт, — полагаю, мы не поедем прямо на юг? Думаю, надо обойти стороной Элландер и владения Эреварда. А? Или ты намерен продолжать спектакль? — Нет, Лютик, не намерен. Поедем лесами, потом свернем на Купеческий тракт. Помни, при Нэннеке о сегодняшней драке ни слова. Ни словечка. — Надеюсь, мы отправимся сразу же? — Немедленно. 2 Геральт наклонился, проверил исправленную скобу стремени, подогнал еще не размявшийся и туго идущий в пряжке стременной ремень. Подправил подпругу, сумы, скатанную за седлом попону и притороченный к ней серебряный меч. Нэннеке неподвижно стояла рядом, скрестив руки на груди. Подошел Лютик, ведя под уздцы своего темно-гнедого мерина. — Благодарим за гостеприимство, уважаемая, — серьезно сказал он. — И уж не злись на меня. Я ведь все равно знаю, что ты меня любишь. — Конечно, — серьезно ответила Нэннеке. — Люблю тебя, шалопая, хоть и сама не знаю за что. Ну, будьте… — До встречи, Нэннеке. — До встречи, Геральт. Следи за собой. Ведьмак горько улыбнулся. — Предпочитаю следить за другими. Это вообще-то полезнее. Из-за храма, из-за оплетенных плющом колонн вышла Иоля в сопровождении двух младших послушниц. Она несла сундучок ведьмака. Иоля неловко избегала его взгляда, смущенная улыбка то появлялась, то сбегала с ее веснушчатой, пухленькой, покрытой румянцем мордашки. Сопровождающие ее послушницы не скрывали многозначительных взглядов, с трудом удерживаясь, чтобы не рассмеяться. — Великая Мелитэле, — вздохнула Нэннеке. — Целая прощальная процессия. Возьми сундучок, Геральт. Я пополнила запасы твоих эликсиров, там все, чего недоставало. И то лекарство, знаешь, о чем я. Принимай регулярно каждые две недели. Не забывай. Это важно. — Не забуду. Благодарю, Иоля. Девушка опустила голову, подала ему сундучок. Ей так сильно хотелось что-то сказать. Но она не знала, что именно, какие слова произнести. И не знала, что сказала бы, если б могла. Не знала. И хотела. Их руки соприкоснулись. Кровь. Кровь. Кровь. Кости словно белые поломанные прутики. Сухожилия словно белесые шпагаты, вырывающиеся из-под кожи, раздираемой огромными, ощетинившимися лапами и острыми зубами. Ужасный звук разрываемого тела и крик — бесстыдный и ужасающий в своем бесстыдстве. В бесстыдстве конца. Смерти. Кровь и крик. Крик. Кровь. Крик… — Иоля!!! Нэннеке с невероятной при ее комплекции скоростью припала к лежащей на земле, напрягшейся, сотрясаемой конвульсиями девушке, придерживая ее за плечи и волосы. Одна из послушниц остановилась словно громом пораженная, другая, более скорая, опустилась на колени в ногах Иоли. Иоля выгнулась дугой, раскрыв рот в беззвучном крике. — Иоля! — кричала Нэннеке. — Иоля! Говори! Говори, детка! Говори! Девушка напряглась еще сильнее, закусила губу, тонкая струйка потекла по ее щеке. Нэннеке, покраснев от усилия, крикнула что-то, чего ведьмак не понял, но его медальон рванул шею так, что он непроизвольно наклонился, согнутый, придавленный невидимым грузом. Иоля застыла. Лютик, бледный как полотно, громко вздохнул. Нэннеке поднялась с колен. С трудом. Медленно. — Заберите ее, — бросила она послушницам. Их было уже больше, они сбежались, серьезные, изумленные и молчаливые. — Заберите ее, — повторила жрица. — Осторожно. И не оставляйте одну. Я сейчас приду. Она повернулась к Геральту. Ведьмак стоял неподвижно, теребя поводья вспотевшей рукой. — Геральт… Иоля… — Молчи, Нэннеке. — Я тоже это видела… Мгновение. Геральт, не уезжай. — Я должен. — Ты видел… видел это? — Да. Не в первый раз. — И что? — Нет смысла оглядываться назад. — Не уезжай, прошу тебя. — Я должен. Займись Иолей. До свидания, Нэннеке. Жрица медленно покачала головой, хлюпнула носом и вытерла рукой слезу резким, отрывистым движением. — Прощай, — шепнула она, глядя ему в глаза.