Квартира Жанны была на последнем, четвертом этаже. – У меня всего две комнатки. Чистенькие, хорошие… поменьше тебе даю. Она поуютнее. Войдя в комнату, Серафима остановилась на пороге: она как будто попала на машине времени в комнату своей бабушки: мебель из семидесятых-восьмидесятых годов, на окне герань, кружевные занавески… На полу – домотканый коврик. – Нравится? Ты на сколько сюда приехала? – Пока не знаю. – Как так? – вскинулась собеседница. – Дело какое привело сюда? – Можно сказать и так. Серафима подошла к окну ближе. Перед ней густо зеленели за оградой деревья. – Это что? Парк? – Кладбище. Оно у нас старое, поэтому в центре города. Небольшое… Есть совсем старые могилы прошлого века. Потом хоронить на нем запретили. Земля дорогая, как в любом центре города… Серафима бессильно опустилась на стул у окна и подумала, что это знак судьбы. Выпив чаю, она решила пойти на кладбище, навестить могилу своей родственницы. Жанне она сказала, что придет к вечеру, но когда точно, не знает. Кладбище было обнесено старинной оградой. Пройдя в ворота, Серафима остановилась. Она не знала, куда идти и где искать эту могилу. Она была здесь лет десять назад, уже плохо помнила, как ее найти… Серафима пошла по центральной аллее. Справа и слева были грубые мраморные кресты и могильные плиты. Кажется, здесь, нет, теперь – направо. Она свернула направо, но поняла, что уперлась в тупик. Нет, лучше налево… Нужную ей могилу она нашла в старой части кладбища, предварительно какое-то время поплутав по дорожкам. Наконец, она оказалась перед могилой, на которой высилась фигура ангела, изображенного в виде молодой прекрасной девушки, приложившей палец ко рту… призывая молчать. Подойдя ближе, она с огорчением увидела, что одно из крыльев ангела отбито. Неужели мальчишки хулиганили, подумала она. Какой ужас… – Ну, здравствуй, – негромко сказала она, – Мария… Мария Анастасьевская была сказочно красива, как говорила легенда, в образе ангела ее и увековечил скульптор… Умерла она в результате злодейского нападения… Это была страшная история, ее изувечили, тело сбросили в реку. В убийстве признался слуга, он отсидел пять лет на каторге и умер. Мария умерла, когда ей было восемнадцать лет. В самом расцвете своей красоты… Какая судьба! Цвести бы и цвести, радовать всех, выйти замуж, родить детей. Быть украшением счастливого семейства… Еще неподалеку была фамильная усадьба… Надо бы туда сходить… Но чуть попозже… Уходя, она столкнулась с еще не старой женщиной. Та шла, раскачиваясь, как пьяная, и что-то бормотала про себя. На голове ее была шляпа ярко-зеленого цвета. В наступающих сумерках шляпа выглядела как отдельное, бросающееся в глаза пятно. Она едва не задела Серафиму плечом, та отступила вправо, пропуская женщину. От нее пахло алкоголем. Серафима не удержалась и обернулась, когда отошла от ворот кладбища на несколько шагов. Женщина взмахнула руками, Серафиме показалось, что та сейчас рухнет. Она бросилась к ней. – Вам плохо? Помочь? – спросила она. Незнакомка подняла на Серафиму глаза – ярко-голубые, а на лице была скорбь. Пахло алкоголем и сыростью, как будто женщина долгое время находилась в подвале. – Ид-дите мимо! Мне уже никто не поможет, – сказала она, заикаясь. – Идите! – и махнула рукой, как бы отгоняя ее. – Простите. – Серафима отвела глаза в сторону. Но та ничего не ответила и шатающейся походкой пошла в глубь кладбища… Серафима зашла в продуктовый магазин напротив кладбища – купить бутылку воды. Хотелось пить. Взяла минералку, стаканчик и села на скамейку под деревом. Минут через десять она увидела, как та самая женщина в шляпе, с которой она столкнулась при выходе с кладбища, направилась в магазин, а вскоре вышла с сумкой, в которой позвякивали бутылки. Женщина опустилась на скамейку рядом с Серафимой. Ее била дрожь. – Что с вами? – Ничего, – пробормотала она. Встав со скамейки, пошатнулась. – Давайте я помогу вам дойти до дома, – предложила Серафима. – К-как хотите. Серафима взяла женщину под руку. Она шла тяжело. Медленно. Серафима пыталась разговорить женщину, но та или не отвечала на вопросы, или что-то невнятно бормотала. Серафима довела ее до двери квартиры и только потом сообразила, что даже не спросила, как зовут странную незнакомку. Вечером Жанна с Серафимой сидели в небольшой уютной кухне и ели сырники с вареньем. – Ну как прогулка по городу? – Я прошлась немного. У кладбища (Серафима не стала говорить, что ходила туда) видела женщину в ярко-зеленой шляпе. По-моему, она была пьяна. Размахивала руками, бормотала… Шла на кладбище в то время, когда уже начало темнеть… Что она там собиралась делать? Потом я сидела у магазина на скамейке и видела, как эта женщина, выйдя за ворота кладбища, направилась в магазин. Отоварилась там спиртным. Выглядела она больной, шаталась, я предложила ей свою помощь и довела до дома. Кто это? – Это Людмила Розова, у нее дочь погибла больше года назад. После этого она на могилу дочери стала регулярно ходить. Чуть ли не каждый день. Мы все жалеем ее. Но сделать ничего не можем. Да и что тут можно сделать? Чем помочь? – А что случилось с девочкой? Жанна посмотрела в окно. – Никто не знает, что там произошло, толком. История темная, непонятная. Алена, так звали ее дочь, была активной девочкой, отличницей в школе, собралась поступать в институт на исторический факультет либо в областной, либо в Москву. Там какие-то родственники у них проживают. Так вот… Алена очень историю любила, увлекалась этим, как его… Ну, которые все восстанавливают, как по книжке? – Реконструктары? – Вот-вот… Они самые… Играла в эти самые игры в усадьбе, которая у нас на окраине города. – В усадьбе? – вздрогнула Серафима. – Да. У нас тут красивая усадьба есть. Правда, разрушается стремительно. Прямо на глазах. Денег на ее восстановление нет. Мэр города так и сказал. Денег не ждите. – Что там было? – А что? Девочка увлеклась, разные исторические сценки разыгрывала… ну, представление там… – Одна? – Нет. Она кружок в классе организовала. Она даже на каком-то историческом слете показывали эти сценки. А то если не найти спонсора или инвестора, то все, конец прекрасному зданию. Как она сказала, история рушится на наших глазах. Это потом в местной газете напечатали. Фотографию и интервью с ней. Старый мэр еще хотел что-то сделать. А новый мэр молодой… собирается усадьбу снести и там свой завод построить. Хотя все свои действия прикрывает красивыми словами и заботой о населении. Старый мэр словами такими высокими не разбрасывался, но страху больше наводил. – Чем же? Здесь Жанна понизила голос почти до шепота, хотя их никто услышать не мог. – А он был из этих самых, кругов криминальных. Еще с девяностых след тянулся… Еще в то время, когда Союз рушиться стал, те, кто попроворнее был да понаглее, сразу стали все прихватывать. Много партийных там было да криминал сложившийся. Так вот старого мэра все боялись по-настоящему. Все у него схвачено было. Все дрожали перед ним. Суровый мужик был. – Был? Значит, умер… – Жив он, но все равно что умер… – покачала головой Жанна. – Если бы не смерть дочери, которая утонула год назад… то правил бы нашим городом еще долго. А так вмиг стариком дряхлым стал. Еще недавно орлом был, а потом сдал моментально. Поседел окончательно и подряхлел. – Отчего она утонула? – Да кто же знает? Гуляла вечером и утонула. Поскользнулась, видимо. Темно было… – А где он сейчас? – Кто? – Старый мэр. – За городом он живет. Не живет, а доживает свои дни. Жена умерла почти сразу после смерти дочери. Не выдержало сердце. А Виктор Борцов, перед которым весь город трепетал, теперь обычный пенсионер… Правда, с ним по-прежнему никто не связывается. Дорогу не переходит… Силы уже не те, а страх остался, въелся, что называется, в печенки. – А что с Аленой Розовой случилось?.. – вернулась к прошлой теме разговора Серафима. – Алена… – Жанна посмотрела в окно, потом перевела взгляд на Серафиму… – Нашли тело Алены на территории этой самой усадьбы. Отправилась она туда ночью. Там стукнули ее по голове чем-то тяжелым. Тело обнаружили через два дня. Искали с собаками и нашли. Мать с тех пор ходит на кладбище постоянно, не выдержала горя, свихнулась потихоньку. Мы все не сразу заметили. А когда спохватились – поздно уже было. Да что тут можно сделать? Лежала она какое-то время в психушке. Потом вышла. Теперь в психушке долго не держат. Человек она тихий, мирный, на прохожих не кидается… Ходит она с этой болью в себе. Как зыркнет порой, так словно по сердцу ножом. Взгляд такой… как с того света… – Зачем Алена ночью туда отправилась? – А кто его знает. – Страшная история! Нашли, кто это сделал? – Нет. Ходили – опрашивали, а потом дело закрыли. Только матери никто ребенка не вернет, даже если бы нашли убийцу. – Но справедливость требует… – Что об этом говорить… Где она, эта справедливость? Серафима колебалась: рассказывать о том, что она имеет отношение к этой усадьбе или нет? Немного поразмыслив, решила не говорить…