– Ах да! – Сорокин вытащил из ящика толстую тетрадку и раскрыл ее на закладке. – Ну вот, пожалуйста, читаю: «Наличие галлюцинаций. Больная постоянно говорит о похищенной девочке, которую держат взаперти. Она просит освободить ее и отправить домой». – Врач поднял глаза. – И так изо дня в день. Если честно, тогда я не видел оснований для удержания Тыртычной в психоневрологическом диспансере. Она вполне могла оставаться дома, полноценно жить и работать. Впрочем, за неполный год мне удалось добиться ее выписки. – Бедная… – Ульяна опустила глаза. – Всего рассказать не могу, но вы должны знать, доктор: похищенная девочка была, Тыртычная говорила правду. – Боже мой! – воскликнул Сорокин и растерянно огляделся. – Это были вы?! Какое несчастье! Она покачала головой. – Произошло преступление, и виновные должны ответить по закону. Пропуск для Ульяны был у дежурного, и она, предъявив паспорт, прошла через турникет и направилась к Богданову. В нетерпеливом ожидании новостей она не шла, а летела. Стукнув два раза в дверь, она заглянула в кабинет: – Здравствуйте! Разрешите войти? – Заходите, Ульяна! – Богданов отложил документы, встал и предупредительно выдвинул стул. Потом, дождавшись, когда она сядет, вернулся на свое место. – Имеете что-то сообщить? – Я говорила с психотерапевтом Сорокиным, который лечил Тыртычную. Он подтвердил нашу версию: ее засадили в психушку из-за того, что она рассказала про похищенную девочку. – Опустив голову, Ульяна продолжила: – В каком-то смысле ее убили из-за меня. – Вы здесь ни при чем! – оборвал Богданов. – Нюни не разводите. Вышло как вышло. И вот вам продолжение этой истории: знаете, кто написал на Тыртычную заявление? – Кто? – Елена Петровна Курочко. А ее будущий муж, в то время капитан милиции Гуров, незамедлительно организовал госпитализацию. Все сопроводительные документы с его подписью. И, кстати, тот самый жених Тыртычной… – Ваня Божуков? – Его осудили на пять лет за то, что он ударил Гурова. Бедняга… Дальше так и пошел – от одного срока до другого. – Боже, какая подлость… Богданов, сожалея, посмотрел на нее: – Дорогая моя Ульяна, неужели еще не очерствели сердцем? Неужели не насмотрелись? – Подлость… Подлость… Подлость… – Она стиснула руки в кулаки и, чтобы не расплакаться, задала вопрос: – Что с Тягачевым? Допрашивали его? – Было дело, – многозначительно обронил Богданов. – Успел до приезда адвокатов. – Он что-нибудь рассказал? В чем-нибудь признался? – Ну, с Флеером, как вы понимаете, все ясно без признаний. Свидетельница осталась жива, и ему никак не отвертеться. На повестке вопрос срока заключения, над этим и будут работать адвокаты. Да Тягачев и сам гребет в эту сторону – сказал, что убил Флеера в состоянии аффекта из страха быть разоблаченным перед женой. Якобы Флеер шантажировал его, и он позвал его в раздевалку для переговоров, подальше от посторонних глаз. Слово за слово, сам не заметил, как сорвал со стены огнетушитель и ударил Флеера по голове. – Ну, положим, никакого слова за слово у них не было. Тягачев ударил Флеера, как только тот появился. – Согласен, что это очевидно. – А как он объяснил свое нападение на Надежду? – Пока никак. Все еще впереди, будем ждать обещанных Марго адвокатов. – Что-нибудь сказал про убийство Гуровой? – Тягачев стоит на своем – не убивал, и все. Говорит, что, когда ушел из фургона, она была живее всех живых. Правда, сознался, что не состоял с ней в любовной связи. – Тогда из-за чего они поругались? – Тайна, покрытая мраком, – сказал Богданов и вдруг вспомнил: – Да, и еще! Тягачев здоров, как бык. Я говорил по телефону с его врачом. – То же самое вчера мне сказала его жена, – проговорила Ульяна. – Тогда, может, объясните, в чем прикол? – Он выжидательно склонил голову набок, одновременно разглядывая лицо Ульяны. – Этого я пока не знаю. Вздохнув, следователь начал перебирать документы: – Ну а если из мелочей: пришел ответ на мой запрос из адвокатской конторы «Фейгин и сыновья». С документами на развод Гуровых все законно. – Я это знаю, – обронила Ульяна. – Откуда? – Говорила с Марго. Простите! – Услышав звонок, она достала свой телефон: – Слушаю вас, Степан. – Я по поручению Веры, – начал Дюков. – Ее снова уволили? – Нет-нет. Ничего такого. Она хочет с вами поговорить, но не по телефону. – Да я хоть сейчас. Где она? – На работе в управлении «Технопласта». Ульяна посмотрела на часы, потом на Богданова и, чуть замешкавшись, пообещала: – Скажите ей, что буду у проходной через полчаса. Пусть выходит, поговорим в машине. Она закончила разговор, но не сдвинулась с места. – Нам надо объясниться. – Так вроде объяснились по всем вопросам, – усмехнулся Богданов. – Не по всем, – с каким-то скрытым значением проговорила Ульяна. – Ах вот вы о чем. Насчет позавчерашнего поцелуя? Прошу прощения, не сдержался. – Все, что можете сказать? – Ульяна подняла на него глаза и, казалось, заглянула в самое сердце. – Я испытываю к вам определенные чувства. – Он заговорил, и это было серьезно. – Иногда эти чувства берут надо мной верх. Но, видите ли, в чем дело… Я женат. И меня нельзя рассматривать в качестве серьезного варианта. Вера поджидала Ульяну на улице, когда та прибыла к зданию управления. Усевшись в салон, она попросила отъехать подальше, чтобы их никто не увидел. Ульяна остановилась неподалеку, на обочине бетонной дороги. Затормозив, она развернулась к Дюковой: – Что-то важное? – Вот, – Вера протянула бумажную папку. – Здесь документы. – А если на словах? – У вас воруют бизнес. – Ого! Вы серьезно? – Тягачев весь последний год выводил активы, помещения, оборудование и персонал на подконтрольную ему фирму. Простите, что не сразу сообразила, работаю здесь недавно. Ну а как поняла – сразу к вам. – Так-а-ак… – растерянно протянула Ульяна. – Степан вчера сказал, что Тягачева арестовали? – Да, он сейчас в СИЗО. – Так вот, даже если Тягачев оставит начатый процесс, его завершит финансовый директор, и он оформит все на себя. А вы, соответственно, останетесь ни с чем. – Сколько для этого понадобится времени? – справилась Ульяна. – Думаю, около полугода. – Ему не успеть. На днях будет выпущен приказ о назначении нового генерального. Им будет мой брат. – Так мне передать ему эту папку? – Да, пожалуйста, – проговорила Ульяна и, помолчав, задала вопрос: – Александр Иванович Гуров имеет к этому отношение? Вера отрицательно покачала головой: