Был кто-то еще, разрабатывал стратегию, продумывал на семь шагов вперед. Рассказчик, совершавший ходы все это время. В конце концов я всегда побеждаю. Отчаяние нарастало внутри меня, я толкнула балконные двери. Ночной воздух ударил мне в лицо, и я глубоко вдохнула. Внизу я разглядела Грэйсона, плавающего в бассейне, и меня охватили воспоминания. Руки лежат на столе по обе стороны от хрустального бокала. Мышцы напряжены так, словно он мог оттолкнуться в любой момент. Я не позволила себе погружаться в эти воспоминания, но они все равно поразили меня, пока я наблюдала, как Грэйсон плавал внизу. – Ты спас ту девочку, – сказала я. – Пустяки. – Затравленные серебристые глаза встречаются с моими. – Это было нетрудно. Внизу зажегся еще один светильник. Датчик движения у бассейна. Моя рука потянулась к ножу, и я уже была готова вызвать охрану, когда увидела того, из-за кого сработал датчик. Иви была одета в одну из моих ночных рубашек, хотя я не помнила, чтобы давала ей ее. Она доходила ей до середины бедра. Легкий ветерок подхватил материал за секунду до того, как Грэйсон ее увидел. С балкона я не могла разглядеть выражения их лиц. Не могла расслышать, о чем они говорили. Но я увидела, как Грэйсон вышел из бассейна. – Эйвери. Я обернулась. – Джеймсон. Я проснулась, а тебя не было рядом. – Хоторновская бессонница. Слишком много мыслей в голове. – Джеймсон встал рядом со мной и посмотрел вниз. Я восприняла это как разрешение посмотреть еще раз. Чтобы увидеть, как Грэйсон обнимает Иви. Он мокрый. Ее это не волнует. – Как долго ты бы стояла здесь и наблюдала за ними, если бы я не пришел? – спросил Джеймсон со странной интонацией в голосе. – Я уже говорила тебе, что беспокоюсь о Грэйсоне. – У меня пересохло во рту. – Наследница, – Джеймсон повернулся ко мне, – я не это имел в виду. Я почувствовала комок в горле: – Тебе стоит выражаться конкретнее. Джеймсон медленно прижал меня к стене. Он, как и всегда, подождал моего кивка, затем сократил оставшееся между нами пространство. Его губы прижались к моим. Я обвила его ногами. Джеймсон Винчестер Хоторн. – Это было очень… конкретно, – сказала я, пытаясь выровнять дыхание. Он все еще не отпустил меня, и я не могла притворяться, что не знаю, зачем ему понадобилось меня так целовать. – Я с тобой, Джеймсон, – сказала я. – Я хочу быть с тобой. Тогда почему тебя волнует, как Грэйсон смотрит на нее? Вопрос повис в воздухе, но Джеймсон не задал его. – Это всегда будет Грэйсон, – сказал он, отпуская меня. – Нет, – настаивала я. Я притянула его к себе. – Для Эмили, – сказал Джеймсон. – Это всегда будет Грэйсон. Она и я – мы были так похожи. – Ты совсем не похож на Эмили, – жестко произнесла я. Эмили использовала их, обоих. Она настроила их против друг друга. – Ты не знала ее, – сказал Джеймсон. – Ты не знала, каким я был. – Я знаю, какой ты сейчас. Он посмотрел на меня с таким выражением, от которого мне стало больно. – Я знаю про винный погреб, Наследница. Мое сердце замерло в груди, горло сжалось так, что я не могла вдохнуть. В голове всплыли воспоминания о Грэйсоне, стоящем на коленях передо мной. – Что, по-твоему, ты знаешь? – Грэю было плохо. – Тон Джеймсона идеально соответствовал этому выражению его лица – задумчивому и полному чего-то. – Ты спустилась проверить его. И… – И что, Джеймсон? – Я уставилась на него, пытаясь сосредоточиться на словах Джеймсона, но не в силах полностью изгнать воспоминания о том, что я должна забыть. – На следующий день Грэйсон не смотрел на тебя. И на меня. Он уехал в Гарвард на три дня раньше. Понимание обрушилось на меня. – Нет, – сказала я. – Что бы ты ни думал, Джеймсон, я бы никогда так с тобой не поступила. – Я знаю, Наследница. – Уверен? – спросила я, потому что его голос стал хриплым. Он вел себя не так, как будто знал. – Это не тебе я не доверяю. – Грэйсон бы не стал… – И не моему брату. – Джеймсон бросил на меня взгляд, полный тоски. – Постоянство никогда не было моей сильной стороной, Наследница. Это звучало так, как сказал бы тот Джеймсон, с которым я только познакомилась. – Не говори так, – попросила я. – Не говори так о себе. – Грэй всегда был таким идеальным, – продолжил Джеймсон. – Он хорош практически во всем, человек не может таким быть. Когда мы соревновались и я хотел выиграть, я не мог сделать это, будучи просто лучше. Я должен был быть хуже. Я должен был переступать те черты, за которые он не стал бы заходить, идти на риск – чем более безумный и неоправданный для него, тем лучше. Я подумала о Скай и том, как однажды она сказала мне, что Джеймсон Винчестер Хоторн «вечно чего-нибудь жаждет». – Я так и не научился быть хорошим или благородным, Наследница. – Джеймсон обхватил мое лицо ладонями, запустил пальцы в мои волосы. – Я научился быть плохим самым расчетливым образом. Но сейчас? С тобой? – Он покачал головой. – Я хочу быть лучше. Правда. Я не хочу, чтобы для тебя – для нас – все это однажды превратилось в игру. – Он провел большим пальцем по моему подбородку, щеке. – Так что если ты решишь, что не уверена насчет этого, Наследница, не уверена насчет меня… – Я уверена, – сказала я, хватая его за руку. Я прижала костяшки его пальцев к своим губам и поняла, что они распухли. – Уверена, Джеймсон. – Надеюсь, это действительно так. – В его словах сквозила настойчивость. – Потому что я умею причинять боль, Наследница. И если то, что у нас есть сейчас, – если все, что у нас есть сейчас, – начнет казаться мне еще одним соревнованием с Грэйсоном, не думаю, что я смогу отказаться от игры. Глава 24 На следующее утро я проснулась в пустой постели. Кто-то стучался в дверь. – Я вхожу, – раздался голос Алисы. Она попыталась открыть дверь, но Орен остановил ее в коридоре. – Я могла быть не одета, – громко проворчала я, поспешно натягивая дизайнерские спортивные штаны, прежде чем разрешить Орену впустить ее. – И вы могли рассчитывать на мое благоразумие, если бы это было так, – поспешно ответила Алиса. – Адвокатская тайна. – Это что, была настоящая шутка? – уточнила я. В ответ Алиса положила кожаную сумку на комод. – Если это очередная бумажная кипа, которую мне нужно просмотреть, – сказала я, – то мне это не нужно. У меня и так полно сейчас дел, я даже не думала еще о документах траста – или дневнике, который Грэйсон подарил мне, его страницы были все еще пусты. – Это не бумаги. – Алиса не уточнила, что в сумке. Вместо этого она уставилась на меня тем, что я называла «взглядом Алисы». – Вы должны были позвонить мне. В тот момент, когда появилась девушка, утверждающая, что она дочь Тоби Хоторна, вы должны были позвонить мне. Я взглянула на Орена, гадая, не передумал ли он и не рассказал ли ей об Иви. – Зачем? – спросила я. – Завещание рассмотрел суд. Иви не представляет юридической угрозы. – Дело не только в завещании. А в записках с угрозами, которые вы получили. В записках, во множественном числе. Я взглянула на Орена, и он слегка покачал головой – он не рассказывал ей об этом. Алиса закатила глаза. – Сейчас тот самый момент, когда вы соврете мне, сказав, что все под контролем. – Это я посоветовал не звонить вам, – заявил Орен. – Это был вопрос безопасности, а не юридическая проблема. – Серьезно, Орен? – На мгновение на лице Алисы появилась обида, но она превратила это в крайне профессиональное раздражение. – Давайте обратимся к очевидному, хорошо? – сказала она. – Да, я рискнула, когда Эйвери была в коме, но, если бы я не перевезла ее обратно в Дом Хоторнов, у нее не осталось бы охраны. Условия завещания железные. Вы понимаете это, Орен? Если бы я не сделала то, что сделала, Эйвери не имела бы права жить в Доме Хоторнов со всей его шикарной службой безопасности. Вы бы не смогли поручить это своим людям. – Алиса пристально посмотрела на него. – Она бы осталась ни с чем, так что да, я пошла на просчитанный риск, и, слава богу, я это сделала. – Она повернулась ко мне. – И поскольку я единственная в этой комнате, кто может утверждать, что принял правильное, разумное решение в экстремальных условиях, когда все начинает гореть, вы, черт возьми, можете позвонить. Я вздрогнула.