– Вам стоит уйти. – Миссис Лафлин шагнула ко мне. – Уилл Блейк ухаживал за вашей дочерью, – сказала я, повернувшись к женщине, которая бо́льшую часть своей жизни служила управляющей поместьем Хоторнов. – Ему было двадцать. А ей всего шестнадцать. Она тайком провела его на территорию поместья – и даже в Дом Хоторнов. – Я не останавливалась. – Вероятно, это было его идеей. Миссис Лафлин закрыла глаза, на ее лице отразилась боль. – Перестаньте, – умоляла она. – Прошу. – Я не знаю, что произошло, – сказала я, – но я знаю, что после этого никто больше не видел Уилла Блейка. И по какой-то причине вы и ваш муж позволили Хоторнам усыновить вашего внука и выдать его за свою плоть и кровь. Из горла Мэллори вырвался пронзительный жалобный звук. – Вы пытались защитить их, не так ли? – мягко спросила я миссис Лафлин. – Вашу дочь и Тоби. Вы пытались защитить их от Винсента Блейка. – О чем она говорит? – Иви скользнула к Мэллори, затем пригнулась, наклонив голову так, что ее глаза смотрели прямо в глаза биологической бабушке Мэллори. – Ты должна сказать мне правду, – продолжила она. – Обо всем. Твой Лиам… он не ушел, верно? В этот момент я поняла, чего она добивалась. – Вот почему ты здесь? – поняла я. – Что предложил тебе Винсент Блейк, если ты получишь для него ответы? – Достаточно, – резко оборвал меня Грэйсон. – Совершено недостаточно, – возразил Джеймсон, встав рядом со мной. – Ты знаешь, что это ожерелье значит для меня, Грэйсон, – сказала Иви, сжимая медальон в кулаке. – Ты знаешь, почему я ношу его. Ты знаешь, Грэйсон. – Никому не доверяй, – сказала я таким же, как и она, тоном. – Это было послание старика. Его последнее послание, Грэй. Потому что, если Иви здесь, Винсент Блейк, возможно, где-то неподалеку. Иви повернулась к Грэйсону, каждое ее движение излучало грацию и ярость. – Кого волнует последнее послание Тобиаса Хоторна? – спросила она, ее голос дрогнул под конец вопроса. – Он не хотел меня, Грэйсон. Он выбрал Эйвери. Я никогда не была достаточно хороша для него. Ты знаешь, каково это, Грэй. Ты знаешь это лучше, чем кто-либо другой. Я чувствовала, как он ускользает от меня, но я не могла не побороться. – Ты подтолкнула нас спросить Скай про печать, – сказала я, пригвоздив Иви взглядом. – Ты расспрашивала всех о глубоких, темных семейных тайнах Хоторнов. Ты давила и давила, чтобы получить ответы об отце Тоби… По щеке Иви скатилась слеза. – Эйвери. – Я сразу узнала этот тон Грэйсона. Тон мальчика, которого воспитывали как престолонаследника. Тон человека, которому не приходилось пачкать руки, чтобы поставить противника на место. Я снова твой враг, Грэй? – Иви тебе ничего не сделала. – Голос Грэйсона вонзился в мою грудь как скальпель. – Даже если то, что ты говоришь о происхождении Тоби, правда, ты не можешь винить Иви за ее происхождение. – Тогда пусть она откроет медальон, – сказала я, у меня пересохло во рту. Иви подошла ко мне. Когда она приблизилась на расстояние трех футов, Орен пошевелился. – Достаточно. Не сказав ни слова ни ему, ни кому-либо еще, Иви открыла медальон. Внутри лежала фотография маленькой девочки. Иви, поняла я. Ее волосы были коротко и неровно подстрижены, щечки ввалились. – Никто никогда не заботился о ней. Никто никогда не хранил ее фото в медальоне. – Иви встретилась со мной взглядом, и хотя она выглядела уязвимой, мне показалось, что под этой уязвимостью я увидела что-то еще. – Поэтому я ношу его как напоминание: даже если никто другой не любит тебя, ты сама сможешь себя полюбить. Даже если никто другой не ставит тебя на первое место, ты сама поставишь себя туда. Она стояла там, признавая, что она ставит себя на первое место, но Грэйсон как будто не слышал ее слов. – Хватит, – приказал он. – Эйвери, ты не в себе. – Может быть, Грэй, – возразил Джеймсон, – ты не знаешь ее так хорошо, как думаешь. – Вон! – прогремела миссис Лафлин. – Все вы, вон! Никто из нас не шелохнулся, и глаза пожилой женщины сощурились. – Это мой дом. Завещанием мистера Хоторна он предоставлен нам в пожизненную бесплатную аренду. – Миссис Лафлин посмотрела на свою дочь, на Иви, а затем наконец повернулась ко мне: – Вы можете уволить меня, но не сможете выгнать, и вы сейчас же покинете мой дом. – Лотти, – тихо сказал Орен. – Не называй меня Лотти, Джон Орен. – Миссис Лафлин пристально посмотрела на него. – Забирай свою девчонку, мальчишек – и уходи. Глава 64 – Ты в своем уме? – взорвался Грэйсон, как только мы вышли на улицу. – Ты слышал хоть слово из того, что я там сказала? – ответила я вопросом на вопрос, от моего сердца откалывались куски, как от треснувшего стекла. – Ты слышал, что сказала она? Она ставит на первое место себя, Грэйсон. Она ненавидит твоего деда. Не мы ее семья. А Блейки. Грэйсон остановился по пути к джипу. Он напрягся, уделяя внимание манжетам своей белой рубашки и смахивая воображаемую пылинку с лацкана своего костюма. – Очевидно, – сказал он почти царственным тоном, – я ошибся насчет тебя. Я почувствовала себя так, словно он только что плеснул мне в лицо ледяной водой. Словно он меня ударил. И потом я просто смотрела, как Грэйсон Хоторн ушел. Парень, который считает, что знает все на свете, я вспомнила свои слова, сказанные, казалось, целую вечность назад. Девчонка с лезвием бритвы вместо языка. Я слышала, как Грэйсон говорил мне, что у меня выразительное лицо, говорил Джеймсону, что я одна из них, на латыни, так что я бы этого не поняла. Я чувствовала, как Грэйсон поправляет мою хватку на полутораручном мече, как ловит мою брошь Хоторнов, чтобы она не упала на землю. Я видела, как он пододвинул ко мне через обеденный стол переплетенный вручную дневник. – Орен может отправить людей следить за коттеджем. – Джеймсон заговорил, встав рядом со мной. Он знал, как мне было больно, но оказал любезность, притворившись, что не знает. – Если Иви представляет угрозу, мы можем держать ее под наблюдением. Я обернулась, чтобы посмотреть на него. – Ты знаешь, что дело не во мне и Грэйсоне, – сказала я, заставляя вытеснить образ парня из своего сознания. – Скажи мне, что ты знаешь это, Джеймсон. – Я знаю, – ответил он, – что я люблю тебя и, несмотря на все трудности, ты любишь меня. – Улыбка Джеймсона была не такой широкой, но не менее кривой, чем обычно. – Я также знаю, что Грэй лучший. Он всегда таким был. Лучший сын, лучший внук, лучший Хоторн. Я думаю, поэтому мне так сильно хотелось, чтобы Эмили выбрала меня. Хотя бы раз я хотел быть тем самым. Но им всегда был он, Наследница. Я был для нее игрушкой. Она любила его. – Нет. – Я покачала головой. – Она не любила. С людьми, которых любят, так не обращаются. – Ты так не делаешь, – ответил Джеймсон. – Ты благородна, Эйвери Кайли Грэмбс. Как только ты выбрала меня, ты осталась со мной. Ты любишь меня, шрамы и все остальное. Я знаю это, Наследница. Правда. – Джеймсон сказал эти слова абсолютно серьезно. Он верил в них. – Это так ужасно, – продолжил он, – что я хочу быть лучше для тебя? Я подумала о нашей ссоре. – Лучше будь моим другом и партнером и пойми, что ты не можешь принимать решения за меня. Лучше – это то, что благодаря тебе я вижу себя человеком, способным на все. Я бы выпрыгнула из самолета с тобой, Джеймсон, спустилась бы с тобой на сноуборде по склону вулкана, поставила бы все, что у меня есть, на тебя – на нас против всего мира. Ты не можешь убегать, рисковать и ожидать, что я останусь в твоей позолоченной клетке. Ты не такой, и я хочу не этого. – Я не знала, как сказать это так, чтобы он действительно услышал меня. – Ты, – я шагнула к нему, – всегда делал меня смелее. Ты вытаскиваешь меня из зоны комфорта. Ты не сможешь загнать меня обратно. Джеймсон взглянул на меня, словно пытался запомнить каждую черточку моего лица. – Я отпустил Эмили. Но не Грэй. И в душе я знаю, что, если бы он сделал это, он бы влюбился в тебя. Он бы точно сделал это. Когда ты такая, Наследница, какой у него был бы выбор? – Я бы выбрала тебя, – сказала я Джеймсону. Ему нужно было это услышать. Мне нужно было это сказать, даже несмотря на то что для меня самой это не было вопросом. В ответ Джеймсон одарил меня еще одной кривой улыбкой. – В такие моменты, Наследница, я жалею, что не влюбился в девушку, которая не умеет так хорошо блефовать. * * * Джеймсон ушел, как и Грэйсон. – Давайте поедем обратно в Дом, – сказал Орен. Он никак не прокомментировал то, что только что произошло. Я не позволила себе дальше думать о Джеймсоне или Грэйсоне. Вместо этого я размышляла об остальном: о пропавшем сыне Винсента Блейка, мести и играх, которые Блейк вел со мной. Об историях в таблоидах, журналистах, финансовых атаках со всех сторон, попытках избавиться от моей службы безопасности и обо всем этом времени, пока он изводил меня тем, что Тоби у него. Подсказка за подсказкой. Загадка за загадкой.