Тоби ее не волновал. – Забота – это верный путь к страданиям, и я уже очень давно никому не позволяю причинять мне боль. – Иви вновь улыбнулась, словно у нее было преимущество и она не лежала, прижатая к земле. – Справедливости ради, я предупреждала тебя, Эйвери. Я говорила, что, если бы я была на твоем месте, я бы тоже не доверяла себе. Я говорила, что я сделаю что угодно – что угодно, – чтобы получить желаемое. И я говорила, что никогда не стану невидимой. – А Тоби, – я пристально посмотрела на нее, боль от осознания нахлынула на меня, – хотел, чтобы ты спряталась. – Блейк хочет, чтобы я была рядом, – сказала Иви с жаром. – Просто сначала я должна проявить себя. – У тебя еще нет печати, верно? – спросила я. Я вспомнила, как прабабушка говорила, что Винсент Блейк никому – а речь шла о его семье – не давал путевку в жизнь просто так. – Я получу ее, – отрезала Иви, ее голос горел жаром целеустремленности. – Отдай мне флешку – и, возможно, ты тоже получишь то, что хочешь. – Она выдержала паузу, а затем вонзила гвоздь прямо в мое сердце: – Тоби. Мне было тошно даже слышать его имя от нее. – Как ты можешь так поступать? – спросила я, думая о фотографии, которую прислал Блейк, о синяках на его лице, а затем о фотографиях Тоби и Иви в галерее ее телефона. – Он доверял тебе. – Легко заставить людей доверять тебе, – мягко ответила Иви, – если позволить им увидеть, как ты истекаешь кровью. Я подумала о синяках и ссадине, с которыми она появилась здесь и которые демонстрировала, и задалась вопросом, попросила ли она кого-то ее ударить. – Ты можешь потратить всю свою жизнь, стараясь не причинять боли другим, – продолжила Иви высоким и чистым голосом, – но заставить людей испытывать боль из-за тебя – вот настоящая власть. Я подумала, как Тоби сказал мне, что у него две дочери. – Отдай мне флешку, – вновь попросила Иви, ее глаза все еще сверкали, – и ты больше никогда меня не увидишь, Эйвери. Я получу свою печать, а у тебя останется это место и мальчики. Мы обе выиграем. Она бредила. Орен сильнее прижал ее. Она пришла ко мне с пистолетом. Она была не в том положении, чтобы вести переговоры. – Я ничего тебе не отдам, – отрезала я. Послышалось какое-то движение. Я резко повернула голову к двери часовни. В проеме стоял Грэйсон, освещенный сзади, его взгляд был прикован к Орену, который держал Иви. – Отпусти ее, – приказал Грэйсон. – Она представляет угрозу, – отрезал Орен. – Она направила пистолет на Эйвери. Единственное место, куда я ее отпущу, – это далеко-далеко от всех вас. – Грэйсон. – Мне стало плохо. – Это не то, что ты думаешь… – Помоги мне, – начала умолять его Иви. – Забери у Эйвери флешку. И не позволь им забрать ее у меня. Грэйсон смотрел на нее еще несколько мгновений, а затем медленно подошел ко мне. Он забрал флешку. Я просто стояла. Чувствуя опустошение внутри себя, я наблюдала, как он повернулся к Иви. – Я не позволю тебе заполучить ее, – мягко сказал Грэйсон. – Грэйсон… – мы с Иви одновременно произнесли его имя. – Я слышал. – Неважно, что ты слышал, ты знаешь, что злодей здесь не я, Грэйсон, – не растерялась Иви. – Твой дед – он должен мне. Он должен тебе, а ты и твоя семья ничего не должны Эйвери. – Я должен ей больше, чем она понимает, – Грэйсон перевел взгляд на меня. Внутри меня прорвалась плотина, и вся боль, которую я не позволяла себе чувствовать, хлынула наружу, а вместе с ней и все остальное, что я когда-либо чувствовала к Грэйсону Хоторну. – Ты такой же ужасный, каким был твой дед, – попыталась Иви. – Посмотри на меня, Грэйсон. Посмотри на меня. Он выполнил ее просьбу. – Если ты позволишь Орену выставить меня отсюда, я позвоню в полицию. Если ты попытаешься заставить меня вернуться к Винсенту Блейку с пустыми руками, клянусь тебе, я найду утес, с которого можно спрыгнуть. – В голосе Иви было что-то свирепое, безумное и дикое – и, казалось, она на самом деле это сделает. – Кровь Эмили на твоих руках. Ты хочешь, чтобы на них была еще и моя? Грэйсон уставился на меня. Я видела, как он вновь переживает тот момент, когда нашел Эмили. Я видела эффект, который произвела на него угроза найти утес. Я видела, как Грэйсон Давенпорт Хоторн тонет, тщетно борясь с подводным течением. А потом я увидела, как он перестал бороться, позволил воспоминаниям, горю и правде захлестнуть его и глубоко вздохнул. – Ты большая девочка, – сказал он Иви. – Ты сама делаешь свой выбор. Что бы ты ни делала после того, как Орен отправит тебя собирать вещи, – это твое решение. Я задумалась, твердо ли он сам верил в эти слова. – Это твой шанс, – сказала Иви, пытаясь вырваться из хватки Орена. – Это искупление, Грэйсон. Я твоя, а ты можешь стать моим. Это твоя вина, что Эмили умерла. Ты мог ее остановить… Грэйсон шагнул к ней. – Я не обязан был это делать. – Он посмотрел на флешку в руке. – А это бесполезно для тебя. – Откуда ты знаешь? – Иви яростно сражалась с захватом Орена. – Если эта флешка – дело рук моего деда, – объяснил ей Грэйсон, – тебе понадобится декодер, чтобы разобраться с файлом. Хоторн никогда не оставит незащищенным ни одно ценное знание. – Значит, я взломаю шифр, – пренебрежительно отреагировала Иви. Грэйсон приподнял бровь. – Без второй флешки – нет. Второй флешки. – Ты не можешь так поступить со мной, Грэйсон. Мы так похожи, ты и я. – Было что-то в том, как Иви сказала это, что-то в ее голосе заставило меня думать, что она действительно так считала. Грэйсон не моргнул. – Больше нет. Мгновение спустя люди Орена ворвались в часовню. Орен повернулся ко мне: – Что будем с ней делать, Эйвери? Иви направила пистолет на меня. Это было преступлением. В отличие от лжи. В отличие от манипуляций. Я не могла доказать что-либо еще. И не она была главным врагом. Главной угрозой. – Пусть ваши люди выпроводят Иви из поместья, – попросила я Орена. – С этого момента мы будем иметь дело непосредственно с Винсентом Блейком. Иви не сопротивлялась. – Ты не выиграла, – сказала она. – Он не отступит – и рано или поздно вы пожалеете, что все не закончилось на мне. Глава 68 Орен оставил меня и Грэйсона в часовне. – Я должен извиниться перед тобой. Я посмотрела в глаза Грэйсона Хоторна, такие же светлые и пронзительные, какими они были, когда я увидела его в первый раз. – Ты ничего мне не должен, – сказала я – не из сострадания, а потому что мне было больно думать о том, как многого я от него ожидала. – Нет. Должен. – Через несколько долгих мгновений Грэйсон отвернулся. – Я, – начал он, как будто произнести одно это слово стоило ему неимоверных усилий, – так долго наказывал себя. Не только за смерть Эмили – за каждую слабость, каждый просчет, каждый… – Он резко замолчал, словно у него перехватило горло. Я наблюдала, как он сделал неровный вдох. – Неважно, кем я был или что я делал – этого никогда не было достаточно. Старик всегда был рядом, подталкивал меня к лучшему, к большему. Когда-то я думала, что его уверенность пуленепробиваемая. Что он высокомерный, неспособный усомниться в своих действиях и совершенно уверенный в собственной силе. – А потом, – продолжил Грэйсон, – старик умер. И… появилась ты. – Грэйсон, – я почувствовала комок в горле. Парень просто смотрел на меня, его светлые глаза затуманились. – Иногда у тебя есть образ человека – какой он, – и ты представляешь, какими вы были бы вместе. Но иногда образ – это все, что у тебя есть. И очень долго я боялся, что любил образ Эмили больше, чем я когда-либо смогу полюбить кого-то по-настоящему. Это было признание, самоосуждение и проклятие. – Это неправда, Грэйсон. Он посмотрел на меня так, словно это было больно и сладко.