Michael Connelly THE LAST COYOTE Copyright © 1995 by Michael Connelly All rights reserved Перевод с английского Ирины Тетериной Серийное оформление Вадима Пожидаева Оформление обложки Вадима Пожидаева-мл. © И. А. Тетерина, перевод, 2022 © Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2022 Издательство Азбука® * * * Глава 1 — Ну, есть у вас какие-нибудь соображения? — Какие соображения? — Да какие угодно. По поводу инцидента. — По поводу инцидента? Да, кое-какие имеются. Она ждала продолжения, но он молчал. Он еще до того, как доехал до Чайна-тауна, решил, что все будет на его условиях. Пусть вытягивает из него каждое слово. — Вы не могли бы поделиться ими со мной, детектив Босх? — спросила она наконец. — Ведь мы с вами тут ради этого и… — Я считаю, что все это бред. Абсолютный бред. Вот ради чего мы тут. — Стоп, погодите. В каком смысле бред? — Ну, то есть да, я толкнул этого придурка. Наверное, даже ударил. Я не помню точно, как именно все было, но я же ничего не отрицаю. Ну, ладно, отстраните меня на время, переведите в другой отдел, вызовите на дисциплинарную комиссию, что угодно. Но вот это все устраивать — бред. Этот принудительный отпуск — бред. Почему я должен трижды в неделю таскаться к вам на эти разговоры, как будто какой-то… Вы же меня вообще не знаете, вы ни малейшего представления обо мне не имеете. Почему я должен с вами разговаривать? Зачем мне ваш допуск? — Ну, технически ответ находится в вашем собственном заявлении. Вместо того чтобы наказывать вас, руководство хочет, чтобы вы прошли терапию. Вас отправили в принудительный отпуск, что означает… — Я знаю, что это означает, и это и есть бред. Кто-то по велению своей левой пятки решает, что я нахожусь в состоянии стресса, и это дает руководству право отстранить меня от работы на неопределенное время, ну или по крайней мере до тех пор, пока я тут достаточно перед вами не поунижаюсь. — Ничья левая пятка тут ни при чем. Решение руководства было обусловлено вашими действиями, которые, на мой взгляд, недвусмысленно свидетельствуют о том, что… — То, что произошло, было никак не связано со стрессом. Это было связано с… а, не важно. Я уже сказал, что это бред. Давайте не будем разводить турусы на колесах и перейдем сразу к сути. Что я должен сделать, чтобы вернуться к работе? Ее глаза гневно сверкнули. Полное пренебрежение с его стороны к ее науке и квалификации задело ее за живое. Гнев ее, впрочем, быстро улегся. Постоянно имея дело с полицейскими, она наверняка должна была к такому привыкнуть. — Неужели вы не понимаете, что все это ради вашего же собственного блага? Я полагаю, ваше руководство считает вас ценным активом, в противном случае вы бы здесь не оказались. Вас попросту уволили бы по дисциплинарной статье. А они делают все возможное для того, чтобы спасти вашу карьеру и ее текущую ценность для отдела. — Ценным активом? Я полицейский, а не актив. И когда ты на улице, никто не думает ни о какой текущей ценности. Что это, кстати, вообще такое? Мне что, постоянно придется выслушивать подобное словоблудие? Она откашлялась, потом строгим тоном произнесла: — У вас есть проблема, детектив Босх. И она гораздо масштабнее, нежели тот инцидент, в результате которого вас отправили в вынужденный отпуск. Это именно то, чему будут целиком и полностью посвящены наши сессии. Вы понимаете? Это не единичный инцидент. У вас уже и раньше были проблемы. Что я сейчас пытаюсь сделать — без этого я не смогу подписать вам допуск к исполнению ваших обязанностей в любом качестве, — это вынудить вас заглянуть внутрь самого себя. Что вы делаете? Какие цели преследуете? Почему с вами происходят все эти события? Я хочу, чтобы наши с вами сессии представляли собой открытый диалог, когда я задаю вопросы, а вы высказываете свои мысли, но с определенной целью. И цель эта заключается не в том, чтобы нападать на меня и мою профессию или на руководство вашего отдела, а в том, чтобы поговорить о вас. В фокусе тут только вы, и никто иной. Гарри Босх молча смотрел на нее. Ему страшно хотелось курить, но он был совершенно не готов просить у нее разрешения. Не хватало только признаться ей в своем пристрастии. Еще, чего доброго, заведет шарманку про оральную фиксацию и никотиновые костыли. Он сделал глубокий вдох и принялся разглядывать женщину за столом напротив него. Кармен Инохос была миниатюрной брюнеткой с дружелюбным лицом и манерой держаться. Босх понимал, что она неплохой человек. Он даже слышал про нее хвалебные отзывы от тех, кого отправляли в Чайна-таун. Она просто делала свою работу, а его гнев на самом деле был направлен не на нее. И у нее, скорее всего, хватало ума тоже это понимать. — Послушайте, я должна попросить у вас прощения, — произнесла она. — Мне не следовало начинать наш разговор с открытого вопроса. Я понимаю, что для вас все это нелегко. Давайте попробуем начать сначала. Да, кстати, можете курить, если вам так хочется. — Это тоже было в моем досье? — В досье этого не было. Но тут никакого досье не нужно. Вы постоянно подносите руку ко рту. А вы не пробовали бросить? — Нет. Но в государственных учреждениях курить запрещено. Вы же знаете правила. Отговорка была неубедительная. Он сам ежедневно нарушал этот закон, куря в помещениях полицейского участка. — Здесь это правило не действует. Я не хочу, чтобы вы считали этот кабинет частью Паркер-центра или государственным учреждением. Это главная причина, по которой наш офис вынесен за их пределы. Здесь эти правила не действуют. — Не важно, где мы находимся. Вы все равно работаете на УПЛА. — Постарайтесь думать, что вы сейчас вдалеке от Управления полиции Лос-Анджелеса. Когда вы здесь, старайтесь представлять, что приходите повидаться с другом. Поговорить. Здесь вы можете говорить что угодно. Босх знал, что ее нельзя считать другом. Ни за что. Слишком многое стояло на кону. И тем не менее он коротко кивнул, чтобы сделать ей приятное. — Не очень-то убедительно. Он дернул плечами, как будто говоря, что это максимум, на который он способен, и это так и было. — Кстати, если хотите, я могла бы избавить вас от никотиновой зависимости при помощи гипноза. — Если бы я хотел бросить, я бросил бы. Люди делятся на курильщиков и нет. Я курильщик. — Да. Это, пожалуй, самый характерный симптом личности, склонной к саморазрушению. — Простите, меня отправили в отпуск, потому что я курю? Из-за этого весь сыр-бор? — Я думаю, вы прекрасно понимаете, из-за чего он. Он не стал ничего отвечать, придерживаясь своего решения говорить как можно меньше. — Что ж, тогда давайте продолжим, — произнесла она. — Вы находитесь в отпуске уже… так, во вторник будет неделя? — Угу. — И чем вы все это время занимались? — Главным образом заполнял разнообразные бумажки на дом. — На дом? — Мой дом пострадал во время землетрясения. Правительственная комиссия признала его непригодным для проживания. — Но землетрясение было три месяца назад. Что же вы так затянули? — Мне было некогда. Я работал. — Ясно. У вас хоть страховка была? — Что вам ясно? Ничего вам не ясно. Вы никогда не сможете взглянуть на вещи моими глазами. Нет, страховки не было. Как и почти все остальные, я жил в отрицании. Так это называется на вашем птичьем языке, да? У вас-то наверняка страховка была. — Была. Сильно ваш дом пострадал? — Это как посмотреть. Инспекторы говорят, его теперь только под снос, даже внутрь заходить нельзя. А я считаю, что все нормально, нужно только кое-что подремонтировать. Меня в строительном магазине уже в лицо узнают. Я нанял бригаду. Они скоро все закончат, и тогда я буду оспаривать решение комиссии. У меня уже есть адвокат.