Эмма пролистала страницы. На них был выполнены чертежи — сначала всего дома, потом каждого этажа, включая подвал, в котором располагались кухня, кладовая и, по старинной моде, рядом с ними буфетная. Но когда она перевернула следующую страницу, у нее перехватило дыхание. На большом пожелтевшем от времени листе бумаги был карандашный набросок сада, а вверху листа была выполнена размашистая надпись «Хайбери Хаус»! Ее глаза округлились от изумления: — Это почерк Винсенты Смит. — Вы уверены? — спросила Сидни с надеждой в голосе. — Она уверена, — ответил Чарли, — сколько я ее знаю, она всегда была просто одержима этой женщиной. — И еще раньше, до знакомства с тобой, — пробормотала Эмма, — Мне следовало бы надеть хлопковые перчатки. Но сейчас ничто не могло помешать ей изучать эти чертежи. — Когда я в первый раз увидела их, я засомневалась, поскольку сад на этих планах расположен абсолютно не так, как сейчас, — сказала Сидни. — Винсента в дальнейшем изменила этот план. Здесь начерчен формальный сад, — она указала на симметричные клумбы, расположенные в виде узлов. — Вот тут, возможно, была низкая рабатка со стелющимися растениями или, быть может, вдоль клумб шла изгородь. — Ах, в этом может быть своя логика. Но взгляните на следующий лист, — сказала Сидни. — Перебирая и разделяя друг от друга слежавшиеся от долгого пребывания в тубусе планы сада, Эмма обнаружила тонкий листочек почти прозрачной кальки. Она бережно подняла ее и наложила поверх планов-исходников. Рядом расположила два наброска дома, кухонный садик и фруктовый сад, а затем отступила в сторону от стола. — Вот так. — Вот он, — проговорил Чарли, — Вот он сад. — И все помечено, — сказала Сидни. — Сад для чайных церемоний, сад для влюбленных, сад для детей, сад для свадеб… — читала Эмма. — Ой, так вот почему в нем все белое? — удивленно Сидни. — Глядите, следом за водным садом, оказывается, идет сад поэта, — сказал Чарли. — В библиотеке есть сборник стихов моего пра-пра-прадеда Артура Мелькорта. Он был тем самым, кто заказал этот сад, — сказала Сидни. — Может быть, Винсента таким образом пыталась подольститься к нему, чтобы он дал согласие на ее остальные дизайн-проекты? — с улыбкой на лице спросила Эмма. — Зачем ей нужно было делать это? — спросила Сидни. — Она опередила свое время. Здесь, в Англии, было очень мало дизайнеров, кто мог создать английский пейзажный сад в том его виде, который привычен нам сейчас. Поэтому Винсенту считали на половину художницей, а наполовину революционеркой, — объяснила она. — А что представляет из себя поэзия Артура Мелькорта? — поинтересовался Чарли. — Те стихи, которые я помню, довольно ужасные, — Эмма осторожно подняла лист, чтобы открыть другой рисунок. — Похоже, он был сделан несколько позже других, уже по ходу проекта. вы можете видеть, что она добавила несколько тропинок в садике для детей. — Они напоминают флаг Великобритании, — сказал Чарли. — Своеобразный вежливый поклон в игровой форме детям Мелькортов, вероятно. О, а вот, похоже, здесь, в зимнем саду, что-то интересное, — она указала на нарисованный кружок. — Может, прудик, или, может, маленькая мощеная площадка. — Должно быть, это был рабочий набросок. Видно, где она стерла часть карандашных линий, — сказал Чарли. — Подожди-ка, — Эмма подняла листок, поднеся к свету. — Тут над словами «зимний сад» еще что-то написано. Буквы такие бледные, едва видны… Чарли и Сидни из-за ее плеча склонились над столом, вглядываясь в указанное ею место на чертеже. В тот же момент Эмма сказала: — Я думаю, тут написано «сад Цецилии». — Нет, тут гораздо больше букв, — сказал Чарли, сдвигая на затылок бейсболку и потирая лоб. — Целеста, — сказала Эмма, — «Сад Целесты». — Кто такая была эта Целеста? И почему эта надпись выполнена другим почерком? — спросила Сидни. Эмма перевела взгляд обратно на бледную неясную надпись. — Я не знаю ни о какой Целесте. А вы правы. Ее имя вписал кто-то другой. — Ее имя встречается еще где-нибудь? — спросила Сидни. Тщательно и методично Эмма изучала чертежи, открывая все новые детали всех основных частей сада. На полях некоторых из этих детальных чертежей имелись даже диаграммы и планы посадок. Садик для детей — сейчас заросший полевыми цветами, проникшими туда самосевом, — когда-то вмещал в себя бальзамин, наперстянку, мак опийный и трансваальскую ромашку. Внизу сбоку на детальном чертеже сада поэта был список из названий цветов и имен поэтов — кто из поэтов какой цветок воспел. Детальный чертеж зимнего сада был выполнен на таком маленьком листочке, словно его выдернули из записной книжки. — На этом листе тоже нет никакой Целесты, — сказала Сидни. — У Винсенты была сестра? — Только брат Адам, — сказала Эмма. — Что насчет ее матери? — спросил Чарли? Эмма закусила нижнюю губу в сильной задумчивости. — Полагаю, ее мать звали Джули или Джульетта, как-то так. Чарли достал свой телефон, открыл он-лайн быстрый поисковик, ввел запрос. — Ее мать звали Джульетта. Ее среднее имя Каролина. Эмма пристально смотрела на лист с еле видными карандашными пометками. — Кто такая Целеста? — А рисунки-то в хорошем состоянии все еще, да ведь? — прервала ее размышления Сидни. Эмма подняла глаза на нее. — Знаете ли вы, какая это редкость — обнаружить подобную важнейшую коллекцию чертежей? — Без понятия, — беспечно сказала Сидни. — Я технарь. — Эти чертежи следует отдать в какой-либо архив или хотя бы хранить надлежащим образом. — посоветовала Эмма. — Конечно, только если вы хотите, чтобы они были помещены в архив, можно оформить все так, что вы передаете их в дар или на временное хранение, — сказал Чарли. — Но мы ведь хотим, чтобы сначала они побыли тут, верно? — Сидни взглянула сначала на Эмму, потом на ее коллегу. — Вы можете ими воспользоваться, чтобы убедиться, что реставрируете сады Хайбери Хаус в точности такими, каким они были когда-то. Эмма кивнула, даром что надлежащим coхранением уникальных документов ей следовало бы заняться в первую очередь. Быть одной из нескольких человек на всем свете, кто знает о существовании новых чертежей Винсенты Смит, — это просто удивительно! — Ну, может быть, мы можем оставить их у себя до тех пор, пока не наступит подходящий момент, а после вы поможете мне найти правильных людей, которые позаботятся о них, — сказала Сидни с лукавой улыбкой. — Такой человек есть и я с ним знакома, его зовут профессор Уэйлэнд, он, наверняка, будет петь вам дифирамбы, если узнает, что у вас хранятся оригинальные чертежи Винсентсы Смит, а особенно — чертежи сада, о котором мы знаем так мало, — сказала Эмма. — Тогда просто подождем, пока ваши друзья их не посмотрят, — сказала Сидни, склоняясь теперь над папкой-скоросшивателем. Сердце Эммы заколотилось, когда она открыла папку. Но вместо ожидаемых документов, писаных почерком Винсенты, перед ней лежало какое-то письмо, косой, как бы рубящий, почерк на котором принадлежал совсем иной, более смелой, руке. Она перевернула письмо. На обороте стояла подпись «Адам Смит». — Это от брата Винсенты. Когда она работала в Соединенном Королевстве, он был ее поверенным. Чарли из-за плеча Эммы склонился над столом и начал читать вслух: «Глубокоуважаемая миссис Мелькорт, к данному письму в ваше распоряжение прилагаю купчую на тридцать шесть лип, каждая возрастом четыре года, предназначенные для высаживания вдоль липовой аллеи». — Следующее письмо начинается так: «Глубокоуважаемая Миссис Мелькорт, к данному письму в ваше распоряжение прилагаю купчую на сбыт двенадцати пионов древовидных трех сортов». Эмма подняла глаза на Чарли: — В чайном садике есть пионы. — Получается, и эти письма, на первый взгляд бесполезные, чем-то полезны? — спросила Сидни. — Они потрясающи, — воскликнула Эмма. — Благодаря им мы можем максимально близко подобраться к тому, чтобы узнать, что именно Винсента высаживала, при чем в очень емкой форме — письма ведь не трактат. В дверь кабинета постучали. Толкнув дверь, вошел Эндрю, он нес поднос с чаем. — Привет. Почему у меня такое ощущение, что тут какая-то вечеринка, на которую меня не позвали? — О, Эндрю, ты звезда этой вечеринки! Поставь, будь добр, поднос вон туда. — Сидни указала на сервант. Эмма была уже готова высказать все, что думала по поводу любых жидкостей поблизости чертежей и рецептов, когда Сидни предупреждающе сказала: — Пусть наш чай стоит подальше от этих документов. Пока Эндрю уточнял, кто какой чай предпочитает, кому сколько молока добавлять, кому сколько сахара класть — и заваривал кипяток в чайнике, Сидни кратко рассказала ему, что уже удалось выяснить из старых документов. Когда они все удобно расселись, держа свои кружки с готовым чаем в руках, Эндрю сказал: — Вам бы еще у Генри спросить, делала ли его бабушка какие-нибудь наброски сада. — О, это отличная идея. Генри Джонс — это хозяин Фермы Хайбери Хаус. Бэт, его бабушка, в годы войны была лэнд герл на другой ферме, тут, по-соседству. А в шестидесятых она стала художницей, причем добившейся даже определенного признания — она писала маслом недурные пейзажи графства Уорвикшир.