— Или я мог бы поехать в Миннесоту вместе с тобой, — продолжаю я. — Ненавижу себя за то, что говорю это, но ты прилипла ко мне. Я пойду за тобой. Если ты не позовешь меня в свой дом, я сяду на крыльцо. — Ха, я позволю тебе пролезть в дверцу для собак. — Мне этого достаточно, — говорю я, обнимая ее одной рукой. Так мы и засыпаем, или по крайне мере, я засыпаю. Когда я просыпаюсь, надо мной стоит Мендоза. Я быстро смотрю вниз, проверяя прикрыто ли тело Рэйган. Слава Богу, это так. Не думаю, что ей было бы комфортно, если бы Мендоза увидел её обнаженной. — Что случилось? — шепчу я, стараясь не разбудить её. — Суд состоялся, — мрачно отвечает он. Кивнув, я выбираюсь из-под Рэйган. Она что-то бормочет, но не просыпается. Мендоза бросает мне брюки и рубашку. — Нужна помощь, чтобы одеться? — Нет, я справлюсь. Он кивает мне и выходит. Требуются некоторые усилия, но я смог надеть штаны. У них эластичный пояс, поэтому я справляюсь. Пуговицы на рубашке оказываются большим препятствием, учитывая, что не могу поднять левую руку. Я решаю отказаться от застегивания, будто собираюсь поужинать на пляже, и отправляюсь на казнь. В дверях я останавливаюсь и оглядываюсь на Рэйган. У неё руки покоятся под щекой, как у школьницы, но она не школьница. Её невинность была потеряна. Я не уверен, что поступаю правильно, приглашая её туда, но другого пути для неё я не вижу. — Рэйган, — я слегка трясу её за плечо. Она моргает сонными глазками и улыбается мне самой сладкой улыбкой по эту сторону экватора. — Эй, милый, — говорит она, протягивает руку к моему подбородку, чтобы притянуть меня ближе. Я изворачиваюсь и целую её в руку. Мое мрачное выражение лица сообщает ей, что что-то происходит. — Что-то не так? Я кладу руку на её лоб и разглаживаю морщинки, но мне нельзя задерживаться. Мендоза ждет. — Боец, на улице Мендоза. Он готов вершить правосудие над Хадсоном. Ты можешь остаться здесь, скоро всё закончится. А можешь выйти на улицу и посмотреть. Решать тебе. Она опускает руку и отворачивает лицо. Снаружи слышно, как готовят крест. Скоро они пробьют его плоть. — Ты можешь остаться внутри, если хочешь, — я кладу ладно на её уши. — Так будет меньше слышен шум снаружи. А можешь, спустится вниз к холму. Там есть дом, где довольно громко играет музыка. Не все в раю Мендозы согласны с его методами, а может, и согласны, но не хотят в этом участвовать. Но я принимаю этот вызов. Мендоза дает мне возможность расстрелять Хадсона или подвергнуть тому, что Мендоза называет судом. Я выбираю суд из-за пыток Рэйган, из-за похищения моей сестры, из-за моей потери рассудка. Возможно, этот выбор должна сделать Рэйган, но Мендоза пришел ко мне и выбрал. Она приподнимается на локтях: — Это будет очень плохо? — Да, — не жалею я её. — После этого у тебя будут ночные кошмары. Она печально улыбается: — Они уже у меня есть. Может, это не станет ночным кошмаром. Возможно, это сможет убить часть моего страха. Я качаю головой. — Я не психолог. Я солдат. Не знаю, умерит ли это твой страх или станет воспоминанием, которое не сотрешь. Некоторые вещи… Остановившись, я вспоминаю миссии в Афганистане и глаза спасенных мной девушек. — Некоторые вещи не могут быть невидимыми. — Но ты пойдешь туда? Я киваю: — У меня тоже бывают ночные кошмары. Он один из них. Я без сожаления посмотрю на его смерть. — Я тоже, — она кладет на меня руку, и я чувствую жар между нами. — Пойдем. Глава 28 Рэйган Дениэл предупреждал, что это будет плохо. Я должна была догадаться, что он пытается меня защитить, ведь мы прошли через действительно очень плохие вещи. Я вижу крест во дворе соединения и вздрагиваю. — Они собираются… — Да, — быстро отвечает Дениэл. — Ох. Мой желудок сводит судорогой от этой мысли. Я наблюдаю, как люди укладывают дрова для розжига внизу под крестом. Собирается целуя куча людей, повсюду люди. Толпа людей Мендозы с оружием в руках стоят, защищая кольцо, которое никто не пересечет. Хадсон стоит неподалеку, прямой как жердь, глядя вдаль. Рядом с ним стоят два вооруженных человека, но он спокоен. У основания креста стоит на коленях ещё один мужчина. Его руки связаны, а голова опущена. Кажется, он плачет, ведь его плечи трясутся. Мендоза стоит над ним, пламя позади них освещает эту жуткую сцену. — Зачитайте его преступления, — он выдает инструкции человеку на земле. — Карл Хадсон совершил, — он наполовину говорит, наполовину шепчет, слова перемежаются со всхлипами. — Громче, — приказывает Мендоза. Связанный мужчина начинает говорить громче: — Карл Хадсон совершил развратные действия, за которые будет наказан. Он похитил тридцать четыре женщины, насиловал их и передавал своим помощникам до тех пор, пока те были живы. Две из этих женщин принадлежали Слезам Бога. Они принадлежали Рафаэлю и Мендозе, и были под их защитой. Прикосновение к любому из людей Мендозы означает смерть. Но для остальных тридцати двух женщин требуется больше, чем казнь. Мендоза и Слезы Бога требуют суда. Мендоза поднимает руки к своим людям: — Согласны ли вы, что Карл Хадсон должен умереть за свои грехи, и осужден Христом Искупителем на своем последнем пути. — Согласны, — раздаются в ответ крики. Я ненавижу этого мужчину, но не уверена, что хочу видеть, как его пригвоздят к кресту и сожгут. Сглатывая, я тяну руку к Дениэлу. Он притягивает меня к себе, прижимаясь к моему телу, и шепчет мне в щеку: — Ты не всегда должна быть сильной, боец. Кивнув, я вдыхаю его запах, цепляюсь за него и обнимаю за шею. Я остаюсь здесь, потому что не хочу быть где-то ещё. Когда звучит удар молотка, Хадсон начинает кричать. Удары молотка слышны снова и снова, а крик становится всё громче, и огонь трещит. Дым заполняет воздух. Я вдыхаю запах Дениэла, пытаясь заглушить запах горящей плоти, и прячусь в него, чтобы устоять на земле. Через какое-то время крики стихают. Дениэл касается моей щеки: — Это конец. Пойдем внутрь, боец. Я не оглядываюсь назад. Мне не нужно видеть мои будущие кошмары. Мы заходим внутрь и возвращаемся в палату Дениэла в лазарете. Дениэл садится на кровать, а Мендоза приходит за нами. Я сижу на стуле рядом с кроватью Дениэла, но меня напрягает эта отдаленность. Последнее, что ему нужно — это висящая на нем подружка, пока он говорит со своим старым другом. Но я хочу схватиться за него. Хочу зарыться в его плечо, чтобы он обнимал меня, пока я не справлюсь с этим. Хадсон больше нас не побеспокоит. Он не придет ко мне и не захочет проверить мои зубы. Не будет ждать, когда я сломаюсь. Больше ни одна девушка не исчезнет в том подземелье. Сделав это, мы спасли многих, и справедливость восторжествовала, что гораздо важнее. И я должна была бы чувствовать облегчение от всего этого, но на ум приходят только его крики, когда его прибивали к кресту. Мне плохо. Я могу попытаться быть несгибаемым бойцом, но не знаю, стану ли такой же жесткой, как Дениэл, если мы с ним останемся вместе. Эта мысль беспокоит меня, пока Мендоза поправляет пояс, набитый оружием. Для него нормально ходить вооруженным до зубов, жить в фавеле, где люди и глазом не моргнут, когда их врага прибывают к кресту и сжигают заживо. Для них это кажется безопасностью. Для меня это, как садистское порно. — Как твои ранения? — спрашивает Мендоза, похлопывая Дениэла по боку, и замечает, как тот морщится. — Ну, они не исцелились волшебным образом, — говорит Дениэл.