Дениэл выглядит озадаченным: — Ты хочешь, чтобы я спал на кровати, а ты на диване? — Нет, — взвизгиваю я, размышляя, ведь если он будет на кровати, то всё равно в другой комнате. — Я… э-э-э, я хочу быть в той же комнате, что и ты, не в спальне, — добавляю я. — Здесь. Там, где безопасно. Там, где я могу видеть тебя. Он переваривает это и кивает: — Конечно, бери свое одеяло. Через некоторое время я буду готов. Я мчусь обратно в его спальню, быстро хватаю одеяло, чтобы ни на минуту не остаться одной, разворачиваюсь и бегу обратно в гостиную. Когда я возвращаюсь, Дениэл бесстрастно смотрит на меня и продолжает чистить оружие. Я немного расслабляюсь. Мы теперь не в спальне, поэтому я ложусь на диван, чтобы наблюдать за ним. Не спуская с него глаз, я туго оборачиваю одеяло вокруг себя. Оно такое мягкое. Самое мягкое, чем когда-либо я укрывалась. Чувствую, что готова расплакаться от такой небольшой роскоши. Завтра найду способ заставить Дениэла быть на моей стороне, ведь я не могу пойти в посольство и этого не изменить. Я должна найти какой-то другой способ добраться домой. Я наблюдаю за Дениэлом, пока не проваливаюсь в сон от изнеможения. Глава 6 Дениэл Впервые она выглядит такой хрупкой после того, как я забрал её из борделя, будто я могу сломать её. Мне больше нравилась злая и саркастичная девочка. Эта же со слезящимися глазами жертвы шарахается от меня. Ничего в моем прошлом не готовило меня к этому. Тихий голосок издевается надо мной: «Что, черт возьми, ты собираешься делать со своей сестрой?» Я надеялся найти сестру, забрать её домой, а там мама, наши лошади и родная земля излечат её. Но когда смотрю на напряженную беззащитную спящую Рэйган, совершенно слабую, как и большинство людей, я понимаю, какими дебильными были мои мысли. Потребуется что-то большее, чем пара недель посиделок на крыльце со сладким чаем, чтобы восстановиться. А ведь Рэйган освободилась от заключения и пыток всего пару часов назад. Даже обученным солдатам требуется время на восстановление, а у Рэйган нет никакой подготовки. Когда я служил в специальном отряде, у нас был курс по выживанию в случае захвата, который был сосредоточен на сохранении рассудка в плену и при пытках. Группа старослужащих солдат похитила нас и доставила в одиночную камеру. Они положили нам на лица мокрые полотенца и оставили там. Сначала не чувствуешь ничего, кроме полотенца, и ты можешь пережить полотенце. Но через час в неподвижном состоянии ты высасываешь с дыханием всю влагу, а затем в рот, нос и уши льют всё больше воды, пока ты не выблюешь всё, что влилось, и вновь проглатываешь всё это, и вновь блюешь. Когда уже собираешься умирать, полотенце срывают с лица, и ты видишь, что застрял в комнате с мерцающими флуоресцентными лампами. Долгие часы слышны случайные, а иногда кажется, что и упорядоченные звуки. После этого ты слышишь, как в соседней комнате твоего друга насилуют или пытают, а он кричит и зовет тебя на помощь, но ты ничего не можешь сделать. Часто солдаты, пытающиеся попасть в спецназ, терпят неудачу именно на таких умственных тестах. Многие умеют плавать, бегать и таскать на себе рюкзак весом сто пятьдесят фунтов на протяжении двадцати шести миль, но немногие могут выдержать психологические пытки и выйти не мертвой жертвой оттуда. Не знаю, что пережила Рэйган, и не хочу даже представлять. Но полагаю, она страдала больше, чем любой спецназовец, и не стала шизофреничкой. Но что, если она сломалась? Это чертовски ненормально. Я мог едва связать два слова, когда закончилась моя психологическая подготовка. В отличие от Рэйган, на следующий день я был в отпуске, принял душ в своей квартире и мог сделать вид, что ничего не было, когда все хлопали меня по плечу и покупали мне напитки, празднуя мое скорое получение высшего образования. Некоторые старички, подавая мне напитки, бросали понимающие взгляды, доказывая, что моя бравада — всего лишь тонкий фасад. Поэтому да, истеричная выходка Рэйган была абсолютно нормальной реакцией. Надеюсь, она знает это. Её доставка в посольство и отъезд в хорошую добрую Америку будут очень важны. Первое, что нам нужно для этого — достать ей настоящую одежду и обувь. Соблазнительно уйти прямо сейчас. Рио, как Лас-Вегас, открыт всю ночь. Но что будет, если она проснется, а меня нет? Мне кажется, это плохая идея. Я разберусь с её одеждой утром. Я скидываю ботинки, снимаю футболку и вешу её на спинку стула. Мне очень нужно поспать. Моя последняя мысль была о чёртовой прекрасной кровати, которой сегодня я не воспользуюсь. * * * — Ты не можешь уйти, — голос Рэйган окрашен отчаянием, что она доблестно пытается скрыть. Я делаю вид, будто не замечаю, что она забивается в дальний угол дивана подальше от меня, и возможно, наблюдает за мной. Будто она хочет видеть меня неподалеку, чувствуя себя так безопаснее, но всё же не уверена, что я не причиню ей такую же боль, которую она терпела последние шесть недель. Я пытаюсь говорить с ней мягко, насколько могу, и протягиваю руку, чтобы показать, что не причиню ей вреда. В прошлом это срабатывало с лошадьми, а других идей у меня нет. — Я не могу взять тебя с собой. Ты слишком дорого стоишь. Мы должны скрываться, пока не доставим тебя в консульство. Девушка кивает, но я не уверен, что достучался до неё, и с силой ударяю рукой по своему лицу. Ненавижу, что приходится оставлять её, но у меня нет другого выхода. Я оглядываюсь вокруг. «Как я смог бы заставить её чувствовать себя в безопасности?» Мой взгляд натыкается на одну из разобранных пушек на столе. Оружие. Вчера она трогала меня после бури слез в поисках оружия. На секунду я тогда подумал, что она ласкает меня, и пытался бороться с неприемлемым чувством комфорта от её мягкого тела, не говоря уже о её тонких пальцах, скользящих вверх-вниз по моему животу и поясу брюк. — Ты когда-нибудь раньше стреляла из пистолета? — Нет, — это слово мягко дрожит. Подойдя к столу, я беру свой Ругер. Это не самая хорошая пушка для начинающего. Глок был бы лучше, но я его не люблю, к тому же, у меня его нет. Придется работать с тем, что есть. Я беру пистолет и передаю ей прикладом вперед. Она обвивает руки вокруг ствола, сразу опуская пальцы на спусковой крючок. — Не-е-е, — я тяну её палец с крючка, направляя вдоль ствола. — Клади палец на спусковой крючок только тогда, когда собираешься снять его, — поучаю я, и на этот раз её кивок сопровождается большим пониманием во взгляде. — Смотри, здесь предохранитель? Так безопасно, — я скольжу пальцем по предохранителю, переключая его вверх-вниз. — Вверх и предохранитель включен, вниз — нет. Я жду её понимания и щелкаю предохранителем несколько раз, затем беру её вторую руку и кладу на ствол. — Твой магазин загружен. Пистолет готов. Ты снимаешь предохранитель и двумя руками берешься за приклад, — я тяну левую руку и на правую. — У SR45 очень мягкая отдача, но ты всё равно почувствуешь удар, который заставит поднять руки вверх. Всегда дави вниз, когда стреляешь или попадешь в потолок. Поднять крючок — снять предохранитель. Поняла. Рэйган проводит указательным пальцем почти с любовью вдоль ствола, и мой ствол начинает набухать. Покачав головой, я удваиваю усилия, чтобы сосредоточиться на показе Рэйган, как использовать пистолет. Я тяну пистолет из её рук, но девушка вцепляется и не отдает его. Потянув сильнее, я обещаю: — Я отдам тебе его обратно. На одну минуту. Она неохотно позволяет выскользнуть пистолету из своих рук. Взяв пистолет в руки, я достаю магазин и заново заправляю пули, затем нажимаю на курок, чтобы убедиться в безопасности, и предохранитель срабатывает. Я отдаю ей пистолет обратно и отхожу от неё на пятнадцать шагов — это примерно в десяти футах от двери. — Подожди, пока злоумышленник окажется здесь, а затем стреляй. Если он будет дальше, ты промахнешься. Она сердито смотрит на меня: — Потому что я девочка? — Потому что ты никогда не стреляла до этого. Неважно, мальчик ты или девочка, — поправляю я. — Я собираюсь выйти, чтобы купить тебе кое-какую одежду и обувь, на всякий случай. Я машу рукой в сторону её тела: — И другие вещи. Когда вернусь, я назову свое имя. Если решу, что ты в опасности, я скажу: «Дорогая, я дома». Это сигнал для тебя. Тогда ты побежишь в спальню, возьмешь мою сумку и выйдешь на пожарную лестницу. Но вместо того, чтобы спускаться вниз, ты полезешь наверх и будешь ждать на крыше. — Ты же сказал, что окна заблокированы, — хмурится она на меня. — Я солгал. — А если ты не придешь? — страх заползает в её взгляд. Я нагибаюсь так, чтобы наши глаза были на одном уровне: — Я вернусь ради тебя, Рэйган, и не покину тебя, пока ты не окажешься в безопасности. Обещаю. — Почему? Это простой вопрос, и есть простые ответы. Если бы я мог доверять ей и знал, что она сможет держать язык за зубами, но сейчас не только моя жизнь находится под ударом. Это ещё и жизни Ника, его девушки Дэйзи, которой случилось стать лучшей подругой Рэйган. Не знаю, какую историю они хотят ей рассказать, ведь я еще не связывался с ними, поэтому должен держать свой рот на замке. Но я не хочу оставлять её в подвешенном состоянии. — Потому что ты слишком важна и тебя нужно спасти. Знаю, это правда только на тот момент, когда я это говорю, и не позволю причинить ей боль снова, не пока я жив, не пока я дышу. Глупо трясясь, я склоняюсь еще ближе к ней и целую её в висок. Воздух вокруг нас становится толще от напряжения. Это напряжение с моей стороны, потому что мои штаны становятся слишком узкими, а в основе её напряжения — страх. Я быстро распрямляюсь, чувствуя что-то вроде смущения, и подтягиваю штаны, чтобы вернуть свой ствол в нужное положение. — Почему я не могу воспользоваться тем пистолетом? — спрашивает она. — Он выглядит так, будто из него проще стрелять. — Нет, — качаю я головой. — У этой малышки двадцать второй калибр, а у этой большой девочки — сорок пятый. Сорок пятым сможешь сделать много больших дырок. Пожав плечами под свободно облегающей рубашкой, я поправляю два плотно прилегающих ко мне ножа и поворачиваюсь лицом к Рэйган. Она наставляет на меня пистолет. — Ты пристрелить меня, милая? — Что? — девушка выглядит смущенной и немного огорченной. — Тогда не направляй на меня пистолет, — я указываю на потолок. — Если только не целишься в мишень, то в потолок или в пол. Если я не сделаю того, что тебя так сильно разозлит и поможет только пуля. Рэйган вспыхивает, но опускает пистолет. — Хорошая девочка, — я открываю дверь. — Какое кодовое слово? — Твое имя, если всё безопасно. «Дорогая, я дома», если есть опасность. — Хорошая девочка, — повторяю я, закрывая за собой дверь. Дверь тонкая, и я слышу приглушенный всхлип, затем глубокий выдох. Что ж, ничего. Она на самом деле хорошая девочка. Я бегу вниз по лестнице, не желая задерживаться надолго. Барабанный бой в моей крови говорит мне, что я понадоблюсь Рэйган скоро, очень скоро. Оказавшись на улице, я иду к отелю «Копакабана Палас». На пляже стоят десятки киосков, но я полагаю, проще купить всё в одном месте. Сначала я сворачиваю в ближайший переулок, затаиваясь там в ожидании. Когда мой хвост — мужчина с длинными волосами, около тридцати, с оспинами на лице и громкими ботинками подходит ближе, я протягиваю руку, хватаю его за горло и втягиваю в переулок. Он старается отодрать руками мои пальцы, но моя хватка сильна. Сильным рывком я тяну его в узкий проход между двумя бетонными зданиями. Оказывается, легко прижать его голову к стене, хотя он тяжелее меня на добрых двадцать фунтов, а я намного сильнее его, и, по крайней мере, на четыре дюйма выше. Предплечьем я перекрываю его дыхание на тридцать секунд. Когда он синеет, а его дыхание становится трудным и шумным, я немного отпускаю. — Почему Гомес так сильно хочет её вернуть?