Миссис Бэк коротко кивнула. Марго разрыдалась. — И вы оставили ее там умирать? — спросил Мигель, вытирая глаза. — Я не знала, что делать. Я не хотела… Не могла… — Миссис Бэк тихо плакала, закрыв лицо руками. — Ее уже было не спасти. Она умерла. Марго наконец-то узнала правду — смерть мамы действительно была несчастным случаем. — И вы забрали пистолет? — уточнил Мигель. — Я не хотела оставлять его там, чтобы… Он мог вызвать вопросы. — Миссис Бэк икала сквозь слезы. В наступившей тишине у Марго зазвенело в ушах. Она была убита горем из-за смерти мамы и трагичной жизни миссис Бэк и в то же время испытала облегчение оттого, что в конце концов мистер Пак не навредил маме, что в ее смерти не было злого умысла. В каком-то смысле мама теперь была свободна. Она умерла, пытаясь помочь тому, кого любила, — своей подруге. — Что вы теперь собираетесь делать? — спросила Марго, немного успокоившись. — Не знаю. Уеду из города. — Миссис Бэк уставилась в пол, совершенно раздавленная, обессиленная. — Марго, мне так жаль… Я не знала… Она не упоминала о твоем приезде. — Она шмыгнула носом и вытерла его рукавом. — Если бы только мистер Пак оставил меня в покое. — Она стиснула челюсть. — Это он во всем виноват. — Может, вызвать полицию? — предложила Марго. — То есть после вашего отъезда. Нельзя позволять ему безнаказанно поступать так с людьми. Ведь вы с Лупе наверняка не единственные? Миссис Бэк покачала головой. — Думаю, нужно позвонить в полицию, — поддержал ее Мигель. — Необязательно упоминать смерть твоей мамы. Расскажем только о его преследовании, его нападках. Мы могли бы просто… — Вы не понимаете, — возразила миссис Бэк. — Ничего не выйдет. — Все же вам необязательно уезжать, — сказала Марго. — Будет лучше, если вы останетесь. Мы могли бы сделать это вместе. Уверена, что есть и другие женщины, может быть, в «Ханок-Хаусе» или в том супермаркете… Миссис Бэк вдруг вскочила, опрокинув стул, и двумя руками схватила пистолет. Направив ствол на Марго, она попятилась в угол, руки дрожали под его тяжестью. Именно эта дрожь больше всего напугала Марго — миссис Бэк словно напрягала все свои силы, чтобы не пристрелить их всех прямо сейчас. Марго затаила дыхание, словно внезапно провалилась под воду. Она представила, как они все кувыркаются в волнах, пытаясь ухватиться друг за друга. Однако на этот раз она боялась не за маму. Она боялась за себя. Боялась за Мигеля. Она сделает все возможное, чтобы их спасти. — Я разберусь, ладно? — с трудом выдавила из себя миссис Бэк. — Уходите… пожалуйста, уйдите. Марго показалось, на ее губах мелькнула слабая улыбка, а глаза блеснули, будто она нашла какой-то выход. Как будто этот пистолет и смерть подруги гармонично вплетались в канву ее истории. И теперь она это видела и знала, чем все закончится. Миссис Бэк опустила пистолет и сказала: — Я готова. На следующий день после Рождества Марго вышла из дома на яркий, хоть и приглушенный дымкой декабрьский свет. Снаружи царила особая атмосфера, какая бывает после праздников, будто весь мир медленно выдохнул, отдыхая и набираясь сил к предстоящему празднованию Нового года. Сернистый запах от фейерверков, смешанный с запахом выхлопных газов, усугублял общее недомогание, словно сам город мучился от похмелья. После разговора с миссис Бэк Марго с Мигелем провели почти весь день в маминой квартире, обсуждая дальнейший план действий. У нее был пистолет. Она убила маму Марго. И все же они не могли позвонить в полицию. Произошедшее было несчастным случаем. К тому же миссис Бэк могла их убить, если бы захотела. Напуганные Марго с Мигелем выскользнули за дверь и, сбежав с лестницы, кинулись к машине. Миссис Бэк явно достаточно настрадалась. Ей нужна наконец свобода. Она не заслуживала больших страданий, чем те, которые уже угрожали ее сломить: жестокий муж, преследователь, смерть лучшей подруги. Ей еще предстоит простить саму себя и бежать от мистера Пака, от этого города, который порой заглатывает людей целиком, со всеми потрохами. Преступление и наказание. Надо было взять номер миссис Бэк, чтобы связаться с ней и убедиться, что та в безопасности. Только уже слишком поздно. И хотя Марго испытала облегчение, наконец-то поняв, что произошло в ночь смерти мамы, у нее все еще оставались вопросы — о содержимом банковской ячейки. Что случилось с другой семьей — мужем и девочкой с косичками, в красной футболке и легинсах? Может, у Марго где-то все еще есть единоутробная сестра? И где мама ее мамы, бабушка Марго, которая, по словам миссис Бэк, все еще жива? Не умерла ли она недавно? Мина когда-нибудь с ней связывалась? Хотела бы она знать о Марго, или смерть Мины, дочери, которую она потеряла во время войны, разобьет ей сердце? Теперь, под тяжестью этих вопросов, Марго наконец почувствовала себя взрослой. Выбор между тем, открывать правду или нет, и если открывать, то когда и как, тяжел, но сделать его необходимо, иначе никогда не влиться в этот мир и не стать самим собой. Иногда люди ошибочно предполагают, сколько могут вынести другие. Сам вопросительный знак изгибается, как уж на сковородке, словно не может определиться — следует или нет? Мама в конечном итоге решила держать Марго и ее отца в тайне друг от друга, чтобы защитить их обоих. Марго придется простить их всех — маму, отца, миссис Бэк, — чтобы в один прекрасный день начать прощать себя. Постояв какое-то время под лучами солнца, Марго распахнула серую ветровку и решительно двинулась вперед, хоть и не имела ни малейшего представления, куда идет и где окажется. Как огню, ей нужен воздух. Возникло даже желание кинуться галопом. Вскоре она миновала небольшой парк с детской площадкой, где дети высоко подлетали на качелях или гонялись друг за другом по горкам, громко смеясь и вскрикивая, — такая радостная возня. Марго прошла мимо заправки, потом мимо корейского продуктового магазина и наконец обнаружила небольшой торговый центр, где располагался салон красоты с огромными плакатами женщин с прическами 80-х годов в витринах. Мама обычно сама стригла Марго в тусклом свете кухни. Она стелила на пол простыню, накидывала на плечи дочери полотенце и с расческой и ножницами в руках медленно обходила ее со всех сторон. — У тебя такие блестящие волосы, — говорила она. — Такие мягкие. Марго никогда не знала, как реагировать на мамины комплименты, потому что привыкла к едким уколам критики — о ее прыщах, мятой одежде, нависших веках, о признаках второго подбородка. Мама словно опасалась, как бы ее эго не выросло за пределы их квартиры, их семьи — при этом любое эго уже казалось слишком большим. Будто ее основной обязанностью было держать Марго в узде. Однако время от времени мамино внимание обращалось к ней самой — на свет выплывали мрачные воспоминания детства — они были своеобразными уколами для Марго, болезненными, но дающими передышку, отводя от нее прожигающий взгляд матери. — Когда меня стригли монахини в приюте, они всегда были неаккуратными, — однажды сказала мама. — Им было все равно, как я выгляжу. Или: — В приюте была девочка, которая меня била. Она как-то сказала, что подожжет мне лицо. Марго не знала, как реагировать и на эти яркие откровения — редкие и совершенно неприкрытые, они будто балансировали на краю маминой психики, на краю выживания, и любые дальнейшие расспросы могли опрокинуть ее вниз головой. Поэтому во время стрижки Марго молча ждала сигнала окончания — мама снимала полотенце в роли накидки, отряхивала ее плечи, убирала прилипшие к лицу волоски, и Марго временно освобождалась. В салоне красоты пахло краской для волос и химической завивкой. Марго радостно приветствовала стройная девушка, с каштановыми волосами, в полосатой рубашке и модных массивных белых кроссовках. Марго села в зале ожидания и вдруг среди толстых журналов о моде заметила экземпляр местной корейской газеты. На передовице было лицо мистера Пака. Марго схватила газету и внимательно рассмотрела фотографию — он стоял на грязной дороге рядом с серебристым седаном «Мерседес», весь из себя доброжелательный, радостный, с улыбкой, как у Поля Баньяна. — Можете проходить, — пригласила ее парикмахерша, одновременно любезно и с любопытством глядя на клиентку, как на гостью с чужой планеты. Та никогда особо не следила за внешностью, и это было заметно. Марго протянула ей газету: — Вы читали? Знаете, что случилось с этим мужчиной? Парикмахерша бросила на газету быстрый взгляд и объяснила: — О, так его вчера нашли мертвым. — На Рождество?! — ахнула Марго. Она вспомнила руку миссис Бэк, дрожащую под тяжестью пистолета, ее слабую улыбку, блеск в глазах, будто она нашла выход из этой неразберихи — погибшая подруга, преследователь, терроризирующий женщин, злоупотребляющий своей властью. Вспомнила ее слова: «Я готова». — Он был на пенсии, но владел рестораном в Корейском квартале. Богатый человек, — объяснила парикмахерша и жестом велела Марго встать. — Как он умер? — Садясь в черное кожаное кресло, Марго уставилась на свое отражение в чистом зеркале, широком и высоком, до самого потолка. Парикмахерша накинула на нее серую накидку и сняла резинку с ее длинных волос, освобождая спутанный беспорядок. Затем взяла широкий зубчатый гребень и попыталась аккуратно распутать узлы, чтобы не повырывать клочки волос. — Какая-то девушка бегала в Гриффит-парке и нашла на дороге одежду, бумажник, ключи и сотовый телефон, после чего вызвала полицию. Марго наклоняла голову, следуя за движениями гребня. Сердце бешено колотилось. — Они-то и нашли его тело. Он был почти в километре от дороги, в кустах. — Парикмахерша приподняла брови и ухмыльнулась, как будто несчастья мужчин ее забавляли. Марго сразу понравилась эта девушка. — В кустах? — Она представила себе густую серую поросль кустов, выжженных солнцем, их травянистый аромат. Сухие ветки, подходящие для костра. — Он был голым, — прошептала девушка, будто делилась секретом. — Что? — Марго поежилась. — Ага, совсем голым. — Марго подвели к раковине, чтобы вымыть голову. — Кто-то выстрелил ему в ногу. — В ногу? — Марго откинула голову. — А как же он тогда?.. — Его съели животные. — Парикмахерша поправила полотенце на ее шее и, включив воду, добавила: — Один из моих клиентов рассказал, что у него выели все лицо, руки, почти все. Марго чувствовала, что они обе изо всех сил стараются не рассмеяться. Да, смерть иногда бывает забавной. Может, это какая-то корейская особенность, но после стольких недель мучений и стресса Марго не могла не восхититься абсурдности произошедшего с мистером Паком. Почти как театральная постановка. Браво, миссис Бэк. Выйдя из салона с ровным каре до подбородка, Марго сразу же позвонила Мигелю. Солнце начало свой спуск, яростно взрываясь на западе. Прикрывая глаза рукой и вдыхая выхлопные газы проносящихся мимо машин, она пинала кусочки грязи и сухие листья, которые прилипали к ногам. Ветхая пальма на противоположной стороне улицы купалась в последних лучах золотого света. Вот-вот город погрузится в мягкий розово-пурпурный сон, изменчивый и мимолетный, нарушаемый резким и стремительным сиянием улиц — фарами, вспышками адреналина, тысячами ног, давящих на газ. Выслушав новости, Мигель переспросил: — Его обглодали животные? На Рождество? Господи. Она прямо-таки накормила голодных, как полагается добропорядочному христианину. — Ведь это же наверняка дело рук миссис Бэк, да? — Марго направилась обратно к маминому дому. — Не хочу ошибиться, но… Хорошо, что мы не позвонили в полицию. — Она нырнула в стаю голубей, захлопавших крыльями в опасной близости с ее головой. — Я все же о ней беспокоюсь. — Как думаешь, что случилось? — Ну, наверное, она как-то заманила его в парк. Он был голым. Фу. — Марго содрогнулась от этого образа. — Может, она убедила его, что передумала и хочет с ним переспать или что-то в этом роде? Люди ходят для таких вещей в парк, знаешь ли. — А для чего еще существует природа?