– Perche?[31] Есть какая-то проблема? Я ответил, что нет, просто так, из любопытства спросил. Он вздохнул с таким видом, словно его ужасно утомлял этот разговор, потом сообщил, что горничная заболела и вообще здесь не появлялась. «Может, ты ее подменяешь?» – хотелось мне спросить, но сама мысль, что этот субъект может попытаться прибрать в номере, показалась мне нелепой. Было все еще рано, и я, стараясь идти медленно, прошел от Пьяцца-ди-Мадонна до Сан-Лоренцо, там забрел в кафе-бар, в котором был на днях, и меня встретили как старого друга. Потягивая эспрессо, я поболтал с барменом о погоде («в последнее время холоднее, чем обычно»), о политике («она всегда была мерзостью»), затем об итальянском футболе (о котором я ничего не знал). Сочетание кофеина и непритязательного общения восстановило мое душевное равновесие, но когда я вышел на площадь, ко мне вернулось ощущение, что за мной следят. Оглянувшись, я увидел несколько явных туристов и идущих на работу итальянцев с портфелями. Никакого «хвоста» я не заметил, но ощущение не проходило. Чутье на такие вещи у меня выработалось еще в Бейонне и неоднократно пригодилось в юности. Я еще раз осмотрелся, но задерживаться не стал, стремясь поскорее вернуться к чтению дневника. Когда я свернул в темный переулок, ведущий к монастырю, то едва разминулся с парой монахов, которые в своих надвинутых от холода капюшонах выглядели скорее зловеще, чем праведно. Мы покивали друг другу в знак приветствия, и они направились в сад, а я вверх по лестнице в библиотеку. Все это время мне казалось, что за мной «хвост». 24 Красная точка на экране сотового, по которому он отслеживал передвижения Американца с момента выхода из гостиницы, застряла в эспрессо-баре. Установить камеру и датчик размером меньше квадратного сантиметра в углу гостиничного номера «объекта» оказалось нетрудно. Теперь, благодаря новейшим разработкам шпионской фирмы «FFI Software Solutions», услугами которой он и раньше пользовался, он сможет получать информацию с ноутбука и телефона Американца на свой телефон на расстоянии до ста метров. Американцу и в голову не придет, что каждое его электронное письмо и текстовые сообщения читаются, его звонки прослушиваются, а GPS следит за каждым его движением. Эта часть работы была выполнена с легкостью. Но больше пока ничего не удалось добиться. Он обыскал комнату, каждый ящик в комоде, шкаф, заглянул под кровать, даже прочитал статьи, которые Американец держал на комоде, но того, что он искал, в номере не оказалось. Это должно быть в библиотеке. Ему придется пойти туда самому и проверить. Но как туда проникнуть? И как изъять этот предмет, не попавшись и не вызвав подозрений? Это самая главная часть его задания. Вот красная точка снова начала двигаться, и он идет следом, на квартал позади, теперь он может себе это позволить; с этой шпионской программой Американец не потеряется и не застанет его врасплох какими-нибудь внезапными движениями. Большим и указательным пальцами он увеличивает масштаб карты на экране сотового и видит, что точка движется по улице и входит в Лаврентийскую библиотеку. Никаких сюрпризов. Он неторопливо идет следом, задерживается в том же эспрессо-баре, где останавливался Американец. Приятно, что им нравится одно и то же заведение. Можно даже вежливо поболтать с хозяином кафе, затем пойти со стаканчиком на свое обычное место, сесть там на каменные ступени и закурить сигарету. Сегодня с утра на площади тихо, туристов мало, палатки напротив церкви, торгующие кожаными ремнями и обувью, еще закрыты. Он вглядывается в темный переулок, что ведет к монастырю, и видит того же монаха, что и раньше – тот бродит у входа в монастырь и смотрит по сторонам. Не стоит отводить взгляд. С какой стати? Он ведь обычный человек, который сидит себе на площади и наслаждается утренним кофе и сигаретой. В этом нет ничего плохого. 25 Маркиз назначил мне встречу в каком-то маленьком кафе. Освещение там было плохое, но мне его хватило, чтобы разглядеть тараканов, ползавших по полу и стенам. Вряд ли маркиз часто здесь бывает, подумал я тогда. Но он там был. Он приветствовал меня, хищно улыбаясь. Сказал, что нам нужно отпраздновать. Что именно, спросил я. Вместо ответа он достал из кармана сверток из серебристого шелка. В нем оказалась серебряная ложечка с дырочками. Он заказал бутылку «Перно». Кубики сахара. Кувшин с водой. Бокалы. Он разлил по бокалам «Перно». Положив кубик сахара в дырчатую ложечку, он аккуратно пристраивал ее на край бокала. Затем медленно вливал через сахар воду, до тех пор, пока изумрудно-зеленый абсент не становился мутно-белым. Он протянул мне бокал и предложил выпить. А сам все время что-то говорил. И все время называл меня «милый мальчик», что мне совершенно не нравилось. Но я выпил. Напиток был сладковатым и сильно отдавал анисом. Он обжег мне горло. Но я не обращал на это внимания. Мы выпили еще по бокалу. Потом еще. Вальфьерно все подливал и подливал мне. Он рассказывал о картинах, которые покупал и продавал за огромные деньги. Говорил о своих путешествиях по всему миру. О влиятельных людях, с которыми он знался. Я слушал, но ничего не говорил. Мне было нечего рассказать. Но после очередного бокала у меня развязался язык. Я заговорил о своем творчестве. О том, как мне хочется сотворить что-нибудь великое и красивое. Жаловался на свою работу и на своего босса Тикола. Я даже признался ему, как меня беспокоит здоровье Симоны. Вальфьерно все время сочувственно кивал, как старый друг. И то и дело подливал мне абсента. Потом он наклонился ко мне и сказал шепотом, что знает способ, как поправить мои дела. И изложил свой план. Когда он договорил, я расхохотался. Я был уверен, что это шутка. Вальфьерно немного помолчал, потом повторил свой план, и я понял, что он говорит всерьез. Я сказал ему, что он спятил, и поднялся, чтобы уйти. Но абсент ударил мне в голову, и я нетвердо стоял на ногах. Вальфьерно схватил меня за руку своими паучьими пальцами и усадил обратно на стул. Потом еще раз подробно объяснил, как все можно сделать. Рассказал до мелочей. И сказал, сколько мы на этом заработаем. Я ответил ему, что это невозможно. Несколько минут мы сидели так молча. Я думал о том, что он сошел с ума. Был уверен, что его план – бред сумасшедшего. Все это осуществимо, сказал он, наконец. И похлопал меня по плечу. Сказал, что я должен поверить ему. И всякий раз называл меня «милым мальчиком». Как мне хотелось плюнуть ему в лицо! Потом он предложил мне несколько франков, чтобы помочь вылечить Симону. Я не хотел брать его деньги. Но взял. Он обещал, что денег будет больше, намного больше. Я взял его деньги, это правда. Но сегодня я клянусь перед лицом Господа, что не собирался делать то, что он предложил. Я бы и не стал, если бы обстоятельства не изменились. 26 Я перевернул страницу, надеясь больше узнать о плане Вальфьерно, но Винченцо сменил тему и дальше стал подробно описывать рисунки, которые он вырезал на стене своей камеры. Рисовал он палочкой, которую подобрал во дворе тюрьмы, тайком пронес в камеру и заточил о каменный пол. Он изобразил частично обнаженную женщину в память о Симоне, а также Наполеона на коне с картины придворного художника диктатора Жака-Луи Давида, которую Винченцо хорошо помнил. Когда колокола базилики Сан-Лоренцо пробили время закрытия библиотеки, я все еще не знал, как Вальфьерно убедил Перуджу украсть самую знаменитую картину в мире, а мне хотелось это скорей узнать, хотелось продолжить чтение. Далеко не в первый раз я машинально потянулся за телефоном, чтобы сфотографировать страницы дневника, и в очередной раз вспомнил, что телефон остался у охранницы. Я закрыл дневник и огляделся. Кьяры на месте не было, отсутствовал и Риккардо. Момент был подходящий. Потратив минуту на размышление, как это лучше сделать, я решился. Одной рукой я расстегнул верхнюю пуговицу джинсов, а другой, все еще державшей дневник, начал осторожно двигать его к ближнему краю стола. 27 Кафе, соседствовавшее с моей гостиницей, снаружи выглядело довольно убого, но внутри было тоже шумно и многолюдно. Настенные бра создавали неяркое освещение в стиле фильма нуар. Бармен, молодой парень с прилизанными назад волосами, приветствовал меня ослепительной улыбкой и бесплатным бокалом просекко[32], которого мне хотелось, но я пришел сюда не за этим. Вместо вина я заказал газированной воды, а бармен тем временем перечислил три варианта панини[33], составлявшие меню этого бара. – Фарми уна сорпреса, – сказал я. Пусть это будет сюрприз. Через несколько минут он принес порцию панини с пармской ветчиной и сыром фонтина. Едва я успел откусить кусочек, как на барный стул рядом со мной опустился какой-то мужчина. – Морозный вечерок, – произнес он по-английски. – Не ожидал, что здесь будет так холодно. Я молча кивнул. Мне не хотелось поддерживать беседу. – Американец? – спросил он. Я окинул его взглядом: кепка надвинута по самые очки, большие и черные, практически непроницаемые при здешнем слабом освещении. Я снова кивнул. – Я тоже! – воскликнул он. – Я из Чикаго, а ты? – Нью-Йорк, – буркнул я, не разделяя его энтузиазма. – Величайший город в мире! – Бывает, – сказал я и, наклонившись, вернулся к поеданию панини, надеясь, что соотечественник, наконец, поймет намек. Он тем временем закурил. – Слава богу, в Италии пока еще можно курить! – Он предложил мне сигарету. Я уже много лет не курил; это была одна из тех привычек, от которых я отказался и к которым не хотел возвращаться. Бармен налил ему бесплатный бокал просекко, который он залпом выпил и заказал еще. Указав на мою порцию панини, он произнес: «Анче пер ме», – а затем обратился ко мне. – Надеюсь, я сказал «мне то же самое». Я не говорю по-итальянски, но такая фраза есть в путеводителе. – Ты попросил разрешения переспать с его сестрой, – сказал я. – Что? – у него отвисла челюсть. – Шучу. Ты все правильно сказал. – Неплохо. – Он ткнул меня кулаком в плечо, как старого приятеля. – Чем занимаешься во Флоренции? – Турист, – я все еще старался отвечать, по возможности, кратко. – А я тут по делу, – сообщил он, хоть я и не спрашивал. – Надеюсь приобрести кое-какие картины и вещички для моих клиентов. Этим он меня, наконец, заинтересовал.