– А ты, Карасёв, разве не хочешь того же, что и я? Он убил твою жену. Поэтому ты постоянно ходил к нам в мусарню. Тебе-то конечно, проще с этим – ты же важная личность, тебя везде пропустят и всё скажут. Не то что я… Но ничего! Это ещё не значит, что я не могу ничего сделать. Как видишь, благодаря тебе я смогу наконец-то завалить эту гниду. Гоша не нашёл, что ответить, и решил просто промолчать. – На самом деле, – Сыцевич наклонился к его уху, – я подумал, что ты тоже не против отомстить тому паскуде. * * * Они проехали небольшой посёлок Песочный, и теперь приходилось быть предельно внимательным, чтобы не пропустить, куда именно свернут полицейские. – Прибить этого… – изо рта Никиты посыпались совсем уже нецензурные выражения. – Вот только увижу гада… меня он не сможет повесить, как Максима. Это я на него нападу сзади, изобью и пристрелю… Гоша вполне понимал его чувства. Но прежде чем он успел что-то ответить – заметил, как сначала «Лендкрузер», а затем «Тойота Королла» сворачивают влево, на дорогу, идущую через поле к виднеющемуся вдалеке большому лесу. Выждав какое-то время, он сам свернул вслед за ними. Теперь они ехали по ухабистой узкой дороге, усеянной ямами и рытвинами. Салон то и дело трясло, и Гоше приходилось соблюдать крайнюю осторожность. К счастью, путь здесь не был сильно извилистым, и не вёл в гору: в противном случае они бы не укрылись от внимания тех, кто ехал впереди. Сыцевич позади него продолжал ругаться и материться. Оружие от его затылка тот уже отвёл, чему Гоша был несказанно рад: мало ли, при такой тряске псих мог случайно нажать на курок. – Я думаю, они решили отправиться через лес, – сказал Георгий, посмотрев на простилающийся перед ними зелёный луг. – Думаю, они заехали за него, и оставили машины там. Поэтому… предлагаю остановиться и чуть-чуть подождать, пока они уйдут. А после этого мы сразу же поедем туда, и побежим за ними. Он остановил BMW, и взглянул в зеркало заднего вида – вроде за ними никто не ехал. – Хорошо. Делай, как знаешь. Но учти: если мы их не найдём… Гоша услышал, как Никита сзади него поиграл оружием. – Я бы и этих поганых сволочей с удовольствием пристрелил, – продолжал Сыцевич свой монолог. – Другого они не заслуживают. Только и знают, как взятки брать да в кресле валяться. Работу свою не выполняют. Из-за них всё произошло, – он шумно выдохнул. – А знаешь – наверное, я так и сделаю. Вот доберёмся до них – я им и отомщу, поганцам. Сам потом с убийцей разберусь. Георгий понял, что его похититель, если так можно назвать сошедшего с ума бывшего волонтёра по поиску пропавших, явно начинает входить в раж. Нужно как-то его успокоить, пока всё не стало совсем плохо. А ещё – на всякий случай постоять здесь подольше, чтобы Юра и остальные успели уйти. – Никита, я понимаю, что ты их всех ненавидишь. Я и сам думал точно так же. Да что там – я сказал им всё то же самое! – признался он. – И я полностью соглашаюсь, что преступник должен понести наказание. Гоша решился обернуться к нему, и увидел, как парень тут же направил в него ствол – им оказался обрез ружья примерно двадцать восьмого калибра. Несмотря на тёплый день, Никита был одет в белую толстовку, а на голову накинул капюшон, из-под которого торчала светлая чёлка. Лицо его, усеянное рытвинами прыщей, было таким бледным, что по цвету сравнялось с одеждой, а зрачки помутневших голубых глаз – расширены, словно у наркомана. Его нижняя губа тряслась. – Когда пропала Ирина, – дрожащим голосом начал он, – эти суки не хотели её искать. Сказали, мол, вы поссорились, и она убежала к любовнику. К любовнику! Ира! – он неистово дернулся от былого негодования. Гоша с тревогой посмотрел на его руку с оружием, и невольно отклонился назад. – Ты бы поверил, если бы тебе они сказали такое про твою жену?! – выпалил он. – Обозвали бы шлюхой, и дрянью подзаборной – вот ты бы что?? – Я бы ударил их, – честно сказал Георгий. – Я бы убедил всех, что она никогда бы так не поступила. Если бы Ксюша… если бы она разлюбила меня, она бы так и сказала, – он поёжился от непонятно откуда взявшегося холода. – Я тоже пытался побить их всех, но меня грубо вышвырнули за дверь, как блохастую собаку, – глаза его злобно сверкнули. – Пришлось нам самим с ребятами всех искать. Однако… однако… – его голос стал захлебываться. – Однако и тут нас начали убивать! А всё почему? – свободной рукой он схватил Гошу за рукав, и принялся трясти. – Потому что менты ничего не делали! Они не поймали его, и он перешёл на нас! Сволочи! Всех их убью! Да что ты стоишь, поехали давай! – он с силой толкнул его по направлению к рулю. – Или ты забыл, что тебе будет? Не думай, что он не заряжен! Георгию ничего не оставалось, как продолжать осторожно и медленно двигаться, мысленно умоляя полицейских, чтобы они как можно скорее заходили глубже в лес. Чем ближе он подъезжал к повороту, тем сильнее надеялся, что обнаружит за ним только пустые машины. Сыцевич был явно неадекватен, и в любую минуту мог повести себя самым непредсказуемым образом. Сейчас Гоше предстояло разбираться с ним самому. Даже если в случае нападения Никиты на оперативников он в ответ сам будет в итоге убит, то перед этим этот псих, начав стрелять, может ранить или убить кого из них. Не говоря о том, что вообще сорвёт операцию. А в худшем случае Михайленко поймёт, что сюда наведывались из-за него, и тогда… Гоша испугался больше, чем от факта взятия себя в заложники психически нездоровым человеком. Надо любым способом остановить Сыцевича. Он понял уже, что любые слова и разумные доводы для того сейчас совершенно бесполезны – в противном случае парень убьёт его, как надоедливую муху, и разрушит все, к чему они со следственной группой стремились с таким трудом. – Вон они! – крикнул Никита, после того, как Георгий проехал от поворота несколько метров. – Езжай направо! Они спрятали тачки под деревьями! Гоша взглянул в указанную сторону, и заметил за пышными ветвями берёз что-то чёрное и серое. Приглядевшись, он тут же понял, что именно там оставили свои машины оперативники. – Давай, заворачивай! – наседал Сыцевич. – Успокойся, я уже… я ищу, где повернуть… ага! – Гоша нашёл более-менее гладкий участок дороги между двумя деревьями, и достаточно широкий для того, чтобы BMW протиснулся в него. Когда он, всё-таки зацепив несколько веток, выехал на небольшое пространство под берёзами, и остановил машину где-то в пяти метрах от других автомобилей, Никита снова приставил к его затылку ствол. – А теперь выходи из машины, одновременно со мной. Ну, давай! Гоше пришлось подчиниться. – Теперь закрывай её. Ага… А сейчас ты должен найти ментов, в какую сторону они пошли. – Я думаю, пока нам надо просто идти вверх, – Гоша указал на поднимающийся перед ними склон, тесно усеянный тянущимися вверх белыми с чёрным стволами с кудрявыми зелёными кронами наверху. – Иначе тут некуда деться. «Интересно, знает ли этот придурок про навигацию?» – подумал Гоша, взбираясь по склону и слышали позади себя пыхтение Сыцевича». Ведь именно по ней он легко мог обнаружить, куда именно направился Юра, и как его найти. Но сейчас его задачей было не дать Никите приблизиться к полицейским. Он должен был, подобно Ивану Сусанину, завести его в другую сторону, и постараться не закончить так же, как пресловутый крестьянин из села Домнино. По мере подъема в гору дышать становилось всё тяжелее. Гоша чувствовал, как с его лба катится пот. К тому же, чем дальше они забирались в лес, тем больше на пути попадалось упавших веток, сучьев и ям, а ещё дали о себе знать комары. Сыцевичу, по-видимому, не утруждавшему себя до этого особыми физическими нагрузками, было и вовсе тяжко: он шёл медленно, то и дело останавливаясь, чтоб отдышаться. Но при этом не терял бдительности, и ни на секунду не спускал с него глаз, держа наготове оружие и лишая Гошу возможности напасть. Наконец склон сделался более пологим, и идти стало значительно легче. – Ничего. Мы с ребятами… привыкли… забираться… в леса, – выдыхая каждое слово, бормотал сзади Сыцевич. – А теперь… я ещё и знаю… что всё будет… не зря. «Видать, в тех лесах не было крутых склонов, – мрачно усмехнулся про себя Гоша». Отдышавшись, они снова направились вперёд. Теперь среди берёз начали попадаться и ели. Лес постепенно становился гуще. – Когда мы… с Ирой… поссорились, – вдруг сказал Никита, – она сказала мне, что я хуже демона. Как вышло, она была права. Я не должен был отпускать её одну. Даже после такого. Георгий, ничего не сказав, молча шёл дальше. – Как думаешь, – обратился к нему Сыцевич. – Быстро ли… умерла твоя жена? То есть… ты на это надеешься? Я слышал – этот маньяк любит… любит помучить. Я и сам видел… что он сделал с Максимом. Гоша от неожиданности резко остановился, и Сыцевичу, шедшему сзади, пришлось за него ухватиться, чтоб не упасть. – Так как? – он услышал всхлип. – Я вот очень хотел бы верить, что моей Ирише не пришлось… не пришлось долго… страдать. И твоей… твоей тоже. Надейся, что он покончил с ней быстро… и без мучений. Георгий почувствовал, что у него дрожат руки, а стволы деревьев, трава и листья начали расплываться перед глазами, образуя единое зелёное пятно. – Замолчи. Не смей говорить так, – прошептал он. – Ничего этого не было. Не с моей женой. Ксюша жива, она должна была спастись. – И ты всё-таки в это веришь? – с какой-то горькой иронией усмехнулся Сыцевич. – Брось. Гоша, чувствуя, как пульсируют у него в висках, повернулся к нему, и увидел, что глаза на покрасневшем лице Никиты сверкают, наполненные слезами. Но это парадоксальным образом не делало их грустными. Нет, блеск лишь распалял в них огонь безумия, и придавал ему особый жуткий отсвет. – Когда я увидел Максима, и то, что это чудовище сделало с ним, – прошептал он, – я понял: никому из пойманных в его сети выжить не удалось. Он сам дьявол. Он не знает, что такое пощада. Всеми его жертвами были невинные и беспомощные девушки, – Сыцевич странно хрюкнул. – Глупо думать, что от него можно уйти. Даже парень не смог дать ему отпор, а тут такие слабые создания. То, как он поиздевался над Максом, было лишь лайт-версией того, что испытали они все, – провыл он. – Карасёв, мне нужно об этом говорить! В тот вечер я понял… я перестал сомневаться, что нет в живых моей Ирины! Нет, и не может быть! И твоя жена тоже труп! Гниет где-нибудь в этом лесу… Гоша, ослеплённый яростью, ударившей ему в голову, подобно большой кувалде, сам не понял, как бросился к Сыцевичу и резким ударом ноги выбил из руки психа обрез. А затем правым кулаком со всех сил зарядил ему сбоку прямо в челюсть, отчего тот мгновенно рухнул на землю. Тяжело дыша, он склонился над поверженным противником. Кажется, тот был в нокауте. Что ж, уроки самообороны не прошли для него даром. Дав себе лишь секунду на размышление, Георгий тут же начал действовать. Подобрав с земли обрез и надежно закрепив его в шлёвке брюк, он закинул бесчувственное тело Сыцевича себе на спину, и потащил его в ту сторону, откуда они шли. Спускаться с горы, разумеется, было легче, да только приходилось ещё более внимательно глядеть себе под ноги, чтобы ни обо что не споткнуться. К тому же спина и плечи под тяжестью Никиты начали ощутимо болеть – как и костяшки на правой ладони. Дотащив парня до своей машины, Гоша засунул его на заднее сиденье и оставил там лежать. Затем, открыв водительскую дверцу и вынув с бардачка бутылку воды, устало сел на сиденье, и отпил из неё сразу несколько глотков, после чего, глядя перед собой в лес, задумался, как поступить дальше. Определённо, он мог бы сейчас вернуться к полицейскому управлению и заявить о нападении. Учитывая, что Сыцевич в последнее время и так весьма часто толкался рядом с тем местом, а к тому же, зная его – вряд ли кто-либо из сотрудников там удивится. Скорее всего, Гоше не придётся особо стараться в плане предъявления доказательств. Хотя, в случае чего, таковые имелись: этот кретин был настолько не в себе, что даже не подумал про видеорегистратор. Но с другой стороны… Он не знает, где сейчас Михайленко. Что, если он поедет сейчас отсюда, и столкнётся прямо с ним? А ведь риск, что тот его узнает, очень даже существует: к этому времени Михайленко действительно мог прослышать о муже похищенной им писательницы – благо, и о нем, и о Ксюше было рассказано во всех источниках массовой информации. Конечно, можно найти другой путь выезда отсюда – но где гарантия, что Михайленко не может поехать по нему же? Гоша ведь даже не имел точного представления, почему оперативники решили остановиться именно тут. Поглядев на лежащего без сознания Сыцевича, Георгий вынул телефон, и набрал своего друга. Сейчас он спросит его о местонахождении предполагаемого маньяка, и, если тот далеко – спокойно уедет в Сертинск. Однако Юрий не отвечал. Гоша пожалел, что не взял номер телефона у Гены или Вани – возможно, с ними бы удалось связаться. – Ладно, хорошо – вы всё равно не могли уйти далеко, – пробормотал он, включая определение геолокации. Данные Юры обозначились почти сразу же. – Что я говорил, – хмыкнул Гоша себе под нос. Пожалуй, теперь ему ничего не остается, кроме как отправиться к ним, и сообщить о Сыцевиче. На всякий случай он отправил Юре сообщение – вдруг приятель всё-таки успеет прочитать его раньше, чем Гоша найдёт их – тогда его прибытие не будет для них таким сюрпризом. Он вынул из замка ключ зажигания, а из багажника – аптечку и мотки верёвки. Быстро, как мог, связал Сыцевича по рукам и ногам, и кинул рядом с ним бутылку с водой и упаковку обезболивающего, а с собой захватил средство от комаров, и кофту с длинными рукавами. После чего, нажав кнопку блокировки машины, быстро пошёл вверх по склону. Чем дальше он продвигался, тем больше был готов признаться себе: именно такой вариант он посчитал самым приёмлемым – ещё с той минуты, как вырубил Сыцевича. И ничуть не раскаивался, что предпочел действие пассивному ожиданию в машине. Глава 46